Максим Шаттам - Кровь времени
Марион покачала головой — нет, — и в этот момент осознала, что оставила дневник в Рыцарском зале. Если кто-то окажется там раньше нее, может с легкостью завладеть драгоценной книгой…
— Спасибо, — поспешно сказала она монаху, — до свидания!
Тот не успел ответить, потому что женщина уже повернула обратно, двигаясь ускоренным шагом. Возвратилась в огромный зал с круглыми колоннами, увидела свои вещи, сложенные в глубине комнаты у подножия скамейки, плащ, расстеленный рядом… Прибавила шагу: черная книга на месте; рядом недоеденный сандвич. Марион вздохнула — ей не показалось, она действительно видела, как кто-то за ней шпионит. Игра зашла чересчур далеко, нужно поговорить об этом с сестрой Анной. А если та состоит в заговоре? Конечно, версия выглядит слегка притянутой за уши… но что монахиня скажет в любом случае? «Успокойтесь, никто за вами не следит!» Вероятно, что-нибудь в этом духе… Тогда кому все рассказать — Джо, Беатрис? Та, пожалуй, будет объективнее, чем остальные, не взглянет на нее свысока с насмешливой улыбкой.
Не оставалось ничего другого, как самой поймать шпиона, сорвать с него маску и потребовать объяснений. Тем не менее мысль о том, чтобы поделиться с кем-нибудь своими тревогами, принесла успокоение. Да, она в ближайшее время спустится в деревню и попросит совета у новой подруги. Взглянув в окно, Марион убедилась, что буря вовсе не собирается утихомириваться. Значит, вернуться домой она сможет только через час или два, если позволит стихия. Женщина вновь взяла в руки дневник Джереми Мэтсона.
35
Задыхаясь в объятиях темноты, Азим схватил зажигалку обеими руками и чиркнул колесиком — затрещали искры, но тьма и не думала отступать. Вот теперь он запаниковал — знал, что не сможет повернуть назад. Пятиться в узком лазе очень тяжело, на это потребуется немало времени. Затем представил, что будет, если гул вернется по своим следам и внезапно возникнет прямо перед ним, у самого лица… А может, так оно и было… Она приближалась в абсолютной тишине, ползла в его сторону, ее кошмарные когти беззвучно погружались в землю в каком-нибудь метре от него… Она уже совсем рядом…
Почему же погасла зажигалка… кончился бензин? Он осторожно потряс ею перед собой: нет, почти полная; значит, дело в недостатке воздуха. Нет, в сквозняке! Что-то или кто-то двигался в проходе, это породило воздушный поток, который и потушил пламя, — так задувают зажженную свечу. Значит, он не один внутри этой поганой кишки… Азим еще раз попытался чиркнуть зажигалкой — появился огонек. Он не мог заставить себя повернуть голову и взглянуть вперед, ужас пробрал его с головы до ног при мысли о том, что он может увидеть — уродливую башку гул, зубы-кинжалы, торчащие из слюнявой пасти…
Наконец Азим медленно перевел взор: перед ним ничего, только вырытый неизвестными руками — или лапами? — подземный ход. Он возобновил движение и вскоре ощутил, что лаз расширяется. Задыхаясь, вылетел из узкой щели — и очутился в пыльном коридоре; здесь смог наконец выпрямиться. С одной стороны дорогу преграждал обвал, так что куда идти дальше — выбирать не приходилось.
Где же он оказался? Стены коридора были сложены из камня; египтянин поднес к одной из них зажигалку: поверхность стены, кажется, покрывают остатки старинных фресок, почти полностью стершихся за многие века. Еще дюжина шагов — и он наткнулся на фрагменты вдребезги разбитого глиняного сосуда; переступив через них, осмотрелся: насколько можно судить при таком скудном источнике света, коридор очень высокий, не меньше четырех метров. Нет никаких сомнений — это потайная подземная галерея, связывавшая друг с другом какие-то сооружения древней Кахиры.[70] Наконец коридор вывел Азима в широкий зал; на мгновение он замешкался перед входом, чувствуя себя очень уязвимым: если тварь прячется здесь, свет сразу выдаст присутствие человека. Но никаких других вариантов у него все равно нет; остается лишь надеяться, что в спешке гул не заметила слежки и не затаилась сейчас в углу, поджидая дерзкого пришельца.
Ступня его коснулась какого-то маленького предмета… Он опустил глаза: на полу валялось нечто, очень напоминающее старый, полусгнивший свиток папируса. Детектив встал на одно колено, поднес зажигалку к заинтересовавшему его объекту и увидел, что документ, судя по всему старинная деловая записка, написан на арабском. Официальное делопроизводство на арабском, а не на греческом языке в Египте стали вести с VIII века. Следовательно, можно предполагать, что подземелье построено не раньше этого времени или по меньшей мере использовалось лишь в последующие века, прежде чем оказалось заброшенным. Азим подобрал папирусный свиток, осторожно скатал в трубочку и убрал в карман пиджака.
Благодаря своему умению ориентироваться в пространстве он понял, что находится не слишком далеко от базара Хан аль-Халили. Из его знаний об истории Каира логично вытекал единственно возможный вывод о том, где же он очутился, и, несмотря на всю гипотетичность этого предположения, он решил придерживаться его. Подземелья старой Кахиры. Именно здесь Гаухар[71] в конце X века начал строительство гигантского дворца, занимавшего площадь более десяти гектаров. Историки арабского мира утверждали, что в этом месте спрятаны тысячи чудесных вещей. Напрягшись, Азим вспомнил имя путешественника XI века Назира-и-Хусрава, который открыл миру существование роскошно отделанного подземного хода, позволявшего правителю перейти из большого дворца в маленький, к западу от основной резиденции. Галерея была настолько просторной, что по ней мог свободно проехать всадник верхом на лошади. «Похоже, легенда об этом подземном ходе только что материализовалась у меня под ногами», — решил Азим.
Какой затхлый воздух в этом подземелье… От огромного количества пыли у египтянина запершило в горле. Он размышлял над историческими сюжетами около десяти секунд, и за это время несколько пришел в себя. На ум стали приходить другие исторические факты, гораздо более мрачные. Если он действительно находится поблизости от фундамента Хан аль-Халили, значит, оказался не очень далеко от одного проклятого места. Огромный базар выстроен над древней гробницей, из нее выбросили покоившиеся там священные останки. Для гул, при ее зловещей природе, лучшее место, чтобы устроить логово.
Азим вошел в зал; слабый огонек освещал лишь небольшую его часть. Пытаясь взять зажигалку поудобнее, он обжег указательный палец о раскаленный металл и прикусил верхнюю губу, чтобы не закричать от боли. Почти сразу заметил на полу еще одно пятно крови. Гул прошла здесь вместе со своей добычей, причем опережала его вряд ли больше чем на пять минут. Он затрясся от нового приступа дрожи, которую ему не удавалось унять. Что он делает?! Ведь у него еще есть шанс вернуться назад, позвать имама… Однако Азим не стал прислушиваться к голосу разума. Тем временем ноги его уже сделали несколько шагов вперед между фрагментами сосудов из обожженной глины; возраст их, вероятно, достигал почти тысячи лет. Что бы там ни было дальше, он молился об одном: пусть найдется лестница, ведущая наверх… Что угодно, только бы не возвращаться назад через гнусную кишку, не проходить снова через этот ад!
Зажигалка по-прежнему давала минимум света, и три четверти зала оставались скрытыми в темноте. Азим двинулся вдоль ближайшей стены — вот в этом направлении, вероятно, скрылся монстр: ориентиром детективу служили все более редкие капли крови. По левую руку возник дверной проем — вход в еще один зал; кровавая тропинка вела туда. Азим миновал каменные наличники, пересек двухметровый коридор и проник в комнату, — судя по приглушенному звуку его шагов, она была меньшего размера. В нос ему сразу же ударил кислый запах мочи; к нему примешивался еще более прогорклый запах охлажденного мяса, какой чувствуется в погребах, где им торгуют. Взгляд Азима упал на приделанную к стене железную вешалку, и он посветил на нее: там висел длиннополый плащ с капюшоном. Руки его похолодели: это одежда гул… значит, монстр где-то неподалеку. Детектив выхватил револьвер: неважно, что оружие, вероятно, окажется бесполезным — ему нужно ощущать в руке его тяжесть.
Оранжевые отблески упали на бочку, заполненную черной жидкостью. Он медленно приблизился к ней; по пути тщательно осматривался вокруг, пытаясь ощутить во тьме враждебное присутствие или уловить какое-нибудь движение… Очень боялся, как бы к нему не подкрались сзади; подойдя к бочке, нагнулся… Черная жидкость оказалась всего лишь водой. Успокоенный, он выпрямился — и именно в этот момент его вновь охватил ужас. В колеблющемся свете зажигалки открылась находка: сбоку, прямо возле бочки с водой, к стене было подвешено тело мужчины… С части лица живьем содрали кожу, из обнаженной плоти еще сочились кровь и лимфа; кончик носа, щеки и губы вырваны с мясом, открывая взору челюсти и гортань… Желтоватая эмаль гнилых зубов поблескивала в неровном свете бензинового пламени.
