Виталий Гладкий - Зверь по имени Кот
Недолго думая, Тинг сделал деревянную рукоятку, сшил ножны, и в итоге у него получился великолепный охотничий нож, которым можно было даже рубить кости без ущерба для лезвия.
Тинг вставил нож между челюстей куницы, повернул клинок на девяносто градусов, и зубы зверька разжались. При этом что-то хрустнуло. С Котом Тинг поступил более милосердно — он разжал его челюсти руками, что было совсем нелегко.
Затем Тинг вынес Кота на сухое место и начал вытряхивать воду из его легких. Он не знал, правильно ли все делает, однако эти манипуляции оказались очень даже действенными. Правда, воды вылилось немного, но Кот начал кашлять и отфыркиваться. А затем и задышал, глубоко и судорожно.
Тинг положил его на землю, и Кот тут же поднялся, чтобы убежать. Но лапы отказали ему, и он со звуком, напоминающим стон, завалился на траву и закрыл глаза.
— Экий ты громадный, братец, — удивленно сказал Тинг. — Прямо не кот, а рысь, только лапы коротковаты. Да-а, поработала над тобой куница… Все тело — одна сплошная рана. И что мне теперь с тобой делать? На лесного кота ты не похож, но и домашним я бы тебя не рискнул назвать. Какой-то уникум… Нет, оставить тебя здесь я не могу. Это будет нехорошо, не по-человечески. Пойдем в село. Может, удастся тебя вылечить.»
С этими словами Тинг перекинул через плечо свою авоську-ягдташ, взял на руки Кота, и быстро пошел вниз по течению речушки. Наверное, когда-то сельские жители протоптали на этом берегу тропинку, так как идти было легко, потому что не мешал кустарник и древесная поросль. Вскоре он уже был возле своего дома, где ему встретилась баба Мотря с кастрюлей в руках.
— Я пришла, а тебя нэма, — сказала она, улыбаясь щербатым ртом. — От, вареничков принесла. Со сметанкой. А шо это такое?
— Это кот, бабушка. В лесу нашел. Его куница сильно искусала. Надо бы вылечить…
— Так он же не дышит.
— Дышит. Он едва живой. Его вода на берег принесла. Нахлебался он под самую завязку…
— Ну раз надо… Ты погодь, я до дому сбегаю. У меня там есть бинты и мазь… мертвого на ноги поставит.
Спустя полчаса Кот напоминал египетскую мумию: он был весь в бинтах. Мазь была желтоватого цвета с резким незнакомым запахом. Баба Мотра смазывала Коту раны и рассказывала:
— Цэ моя покойная свекровь научила меня эту мазь делать. О-о, дужэ сложный рецепт! Чого в ней только не намешано. Любую хворь снимает. Чи спина заболит, или колени, — смазал вечером, и наутро як новая копейка. Конешно, если по правде, то моя свекровка була ведьма. Не веришь? Ей богу! Я боялась ее, шо огня. Бувало, як посмотрит… мороз по коже идет! Ведьма, чисто ведьма. Но людей лечила, шо правда, то правда…
Тинг уложил Кота рядом с кроватью, соорудив мягкую подстилку, и поставил возле него керамическую плошку с молоком. Но Кот, казалось, был мертвым. Он не реагировал ни на что, хотя сердце билось, только неровно.
«Что ж, — думал Тинг, — если не выживет, то моей вины в этом не будет. Я сделал все, что мог. А кот — красавец… Нет, это точно не дикарь. Элитный зверь. Но как он оказался в лесу? Загадка…»
Тинг поднялся и взял Кота на руки, чтобы помочь ему поесть. Кот слабо трепыхнулся и намертво сцепил челюсти, косясь на Тинга диким взглядом.
— Боишься… — Тинг положил Кота на место. — Напрасно. Ладно, я сейчас принесу свежего мяса. Думаю, оно быстрее поставит тебя на ноги, чем молоко.
Тинг взял кусок зайчатины и разрезал его на тонкие полоски — как лапшу. Когда он возвратился, то уровень молока в плошке уменьшился наполовину. Все-таки Кот как-то ухитрился вылакать молоко. Наверное, его мучил не только голод, но и жажда.
Положив мясо прямо перед носом Кота (он даже не открыл глаза, наверное, из принципа), Тинг вышел во двор, чтобы заняться своими делами. Ближе к обеду к нему заглянула баба Мотря.
— Ну як твой больной? — спросила она с интересом. — Щэ нэ сдох?
— Живой…
— Коты, они такие… Помню, в шестьдесят втором году…
Тут баба Мотря ударилась в воспоминания. Тинг поддакивал, делая вид, что внимательно слушает, а сам строгал рукоятку для тяпки. Он решил разобраться с огородом, который напоминал пустырь, так много росло в нем разного чертополоха. А там был на подходе еще и сад.
В саду росли четыре яблони, две груши, слива и несколько вишен. Деревья были не столько старыми, сколько сильно запущенными. Тинг задумал поздней осенью обрезать сухие и ненужные ветки, а пока намеревался разобраться с травой, которая была в пояс, и хотел обкопать деревья.
— …Ото ж я и говорю — можэ он животом мается?
— А, что? — вскинулся Тинг; он задумался и совсем упустил нить разговора.
— Та цэ я про кота. Коты, они знаешь яки чистоплотные. Можэ он хочет до ветру, а сказать же не умеет. Бо не человек.
Когда Тинг взял Кота на руки, он почувствовал как напряглись мышцы животного. Кот открыл глаза и посмотрел на Тинга каким-то странным взглядом. Он уже не был таким диким, как раньше, но в нем явственно просматривалась угроза: Мол, смотри, не пытайся причинить мне вред, иначе…
— Я же добра тебе хочу, дурачок, — ласково сказал Тинг. — Может, мы с тобой еще и подружимся…
Баба Мотря оказалась права. Кот действительно хотел до ветру. Но когда Тинг вернулся к сараю, где оставил своего «пациента», то Кота там не нашел. Тинг поискал его глазами, и увидел, что он пытается пролезть через дыру в заборе. Как Кот туда дотащился, трудно было представить.
Завидев подошедшего Тинга, Кот злобно зашипел, но тут силы совсем его оставили, и он покорно дал взять себя на руки. Теперь мышцы Кота были вялыми и мягкими, как тряпка. Тинг вернул его на прежнее место и вместо молока поставил плошку с водой. Мясо кот уже съел. Тинг довольно заулыбался.
А Кот тем временем уснул. Наверное, ему снилась битва с куницей, потому что его забинтованные лапы дергались, а зубы время от времени щелкали. «Настоящий боец…» — с невольным восхищением подумал Тинг, и поспешил на зов бабы Мотри.
Старушке не терпелось. Она еще не досказала ему свою историю — длинную, как ее жизнь, с мельчайшими подробностями…
Глава 21. КОТ
Кот делал вид, что спит. Но один его глаз все время был настороже, следил из-под неплотно сомкнутого века за человеком, который хлопотал возле очага. Судя по запахам, человек готовил что-то очень вкусное.
Утро выдалось сырым, пасмурным и прохладным, и Кот с непередаваемым удовольствием впитывал всем своим израненным телом инфракрасные лучи, исходящие от горящих в плите поленьев. Человек вынес его из дома и пристроил возле очага на охапке соломы, предварительно накрыв ее подстилкой — старым ковриком, который принесла баба Мотря.
Кот уже знал, что другое двуногое существо зовут баба Мотря. Ему хватило одного дня, чтобы это запомнить. А еще Кот подметил, что от двуногих существ исходят разные сигналы. Они были похожими на тепловые волны, которые испускали горящие поленья, но проникали в его тело гораздо глубже. Но если эти волны были для Кота невидимы, то излучения, исходящие от людей, Кот мог наблюдать.
У бабы Мотри волнообразный сигнал был зеленовато-голубоватого цвета. Он Не вызывал особых эмоций, но от него не веяло и угрозой. Скорее, это было благожелательное безразличие живой природы, к которой Кот привык сызмала. Кот сам был частью природы, поэтому на присутствие бабы Мотри он практически не реагировал.
Другое дело — его спаситель. Для Кота он был загадкой. Волны, исходившие от этого человека, были совсем другие. Они тоже не несли с собой видимой угрозы, но выглядели очень загадочно и необычно. Кота эти излучения буквально гипнотизировали. Мало того, у них и цвет был другой — золотисто-алый. Волны, которые генерировал его спаситель, живо напоминали Коту те, что он ощущал, когда был совсем маленьким и жил в Горе.
Может, потому Коту во время сна иногда казалось, что он опять в родном гнезде и вместе с ним находится его главная защитница — мать, а временами (когда усиливалась алая составляющая излучения) шерсть на загривке кота начинала топорщиться, и ему чудилось, что к нему приближается какой-то опасный зверь, возможно, рысь или куница.
В такие моменты Кот резко просыпался и с тихим шипением обнажал клыки, даже если человека рядом не было. Если же он находился поблизости, то всегда обращался к Коту со словами, смысл которых был ему непонятен. Но интонация и мягкие убаюкивающие звуки человеческой речи успокаивали Кота и он снова засыпал, погружаясь в свои кошачьи грезы.
Кот постепенно шел на поправку. Этому способствовала не только мазь бабы Мотри, но и его крепкий молодой организм. А когда Кот начал ходить, то первым делом поковылял в сад и начал жадно есть какую-то траву. Она росла местами, не густо, и отыскать ее среди сорняков было трудно.
Эта трава не входила в его обычный рацион и на вид выглядела совсем невзрачной и неаппетитной, но ее действие на организм Кота было потрясающим. После каждого травяного «салата» у него прибавлялось сил, а свалявшаяся шерсть начала приобретать присущий ей блеск и шелковистость.
