Барбара Вайн - Сто шесть ступенек в никуда

Марк приехал в девять, но не заглянул в комнату, где сидела Белл, хотя дверь в нее всегда была распахнута. В дом его впустила Мими, и Марк прошел через гостиную прямо в сад, к Козетте. Солнце уже зашло, поскольку в сентябре темнеет рано, но день выдался жарким, как в июле, и воздух еще не остыл от зноя. Вероятно, сад был наполнен терпким ароматом эвкалипта, как всегда бывает в теплые вечера. Я знаю, что светила луна — мы с Робином наблюдали за ее восходом, — дымчато-красная осенняя луна, большая и яркая, освещавшая нам путь на Кенсингтон-Гор.

О том, что случилось, мне рассказала Мими. Она пошла впереди Марка и вернулась в уголок сада, где они с Мервином расположились на одеяле, расстеленном на брусчатке. Они курили — подумать только! — стручки рожкового дерева. Мервин слышал, что в Филадельфии их используют как галлюциногены, и кто-то привез ему из Америки целую сумку. Подобно Риммону, эти двое курили или жевали все, что, по их мнению, было способно привести к измененному состоянию сознания. Они пробовали даже листья эвкалипта, но безрезультатно. Мими видела, как Марк подошел к Козетте, поцеловал ее в щеку, сел напротив за выкрашенный в белый цвет железный стол, слышала, как он сказал что-то о звездах, которые в тот вечер были особенно хорошо видны — яркие точки на фоне темно-синего неба, которое в Лондоне часто скрывало и прятало их. Над головами Козетты и Марка ярко сияло какое-то созвездие, и они стали смотреть на него — стулья сдвинуты, плечи соприкасаются, Марк показывает пальцем, вытянув руку — когда в сад вошла в Белл.

Быстрым шагом, хотя и не бегом, она пересекла вымощенную площадку и подошла к Козетте. Я уверена, что в ее действиях не было намеренной жестокости. Белл не испытывала симпатии к Тетушке и, учитывая ее восьмидесятилетний возраст и скромность, почти не считала человеческим существом. А я, наверное, напрасно поделилась с ней своей теорией о том, что Козетта держит Тетушку рядом с собой только для того, чтобы по сравнению с ней выглядеть моложе. Белл подошла к Козетте и сказала:

— Тетушка только что умерла. Она мертва.

Разумеется, для Белл смерть была не в новинку. Она видела и более страшные смерти — например, Сайласа, или еще одну, о которой я еще не рассказывала, но обязательно, обязательно расскажу. По сравнению с ними случай с Тетушкой был совсем скромным, житейское дело, о котором сообщают как о неожиданной телевизионной новости.

Козетта вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Марк повернулся к Белл и довольно грубо спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Я же сказала, Тетушка мертва. Откинулась на спинку кресла и умерла, когда мы смотрели телевизор.

— Нужно быть совершенно бесчувственной, чтобы прийти сюда и говорить таким тоном.

По словам Мими, Белл ничего не ответила, просто поморщилась. Потом отступила и, нахмурившись, подняла руки к голове. Я могу представить, как она это делает, ее характерный жест, словно копна ее волос — это шиньон, который она удерживает на сильном ветру. Козетта молча повернулась к Марку. Они оба встали. Его реакция стала для Мими неожиданностью. Она тоже считала Марка и Козетту просто друзьями — названая мать, у которой никогда не было сына, и названый сын, настоящая мать которого оказалась плохой. Марк обнял ее, а Козетта в ответ обвила руками его шею. Они стояли очень близко, ища в объятии утешения и комфорта, а Белл наблюдала за ними.

Когда через два часа я вернулась домой, врач уже ушел, удостоверив смерть Тетушки. Ее убил обширный инсульт. Вместе с Марком они переложили тело Тетушки на диван, на тот случай, если окоченение наступит раньше, чем утром придут из похоронного бюро. Длина дивана не превышала пяти футов, но маленькое, съежившееся тело Тетушки он вмещал без труда. Козетта выглядела потерянной и печальной, но не плакала, никак не проявляла своего горя, хотя чувство вины, которое вскоре обрушится на нее, уже давало о себе знать. Если последние несколько лет Тетушка заменяла ей мать, то Козетта была хорошей дочерью. Это мы, которые игнорировали Тетушку и относились к ней как к мебели, должны были чувствовать вину, но, разумеется, ничего не чувствовали. И еще Козетта почему-то жалела Белл, что уж было совсем неуместно, и беспокоилась за нее.

— Бедная девочка, — сказала она мне. — Я не должна была этого допустить. Только представь, что она чувствовала, когда обнаружила, что Тетушка умерла. Не следовало оставлять ее одну.

Козетте было бесполезно объяснять, что, во-первых, Тетушка была не одна, а во-вторых, она так обожала телевизор, что смотрела его до полного изнеможения. Я сказала, что последний год, когда у Тетушки был телевизор, вероятно, стал лучшим в ее жизни, но мои слова лишь подлили масла в огонь — Козетта возразила, что нужно было купить телевизор пятью годами раньше.

Потом вошел Марк и стал уговаривать Козетту пойти спать, поскольку до утра больше нет никаких дел. Она должна лечь и попытаться заснуть, а рано утром он вернется. Козетта повернулась к нему и с искренностью невинной маленькой девочки сказала:

— Но ты же не собираешься уходить? Я почему-то надеялась, что ты останешься.

Именно тогда я обратила внимание, как молодо она выглядит, несмотря на потрясение и горе, оставившие на щеках следы слез. То есть гораздо моложе, чем год назад. И вспомнила, что она говорила о любви к Марку, о своем состоянии, о том, что любовь ее убьет, и подумала: может, и убьет, но пока любовь преобразила Козетту, убрав морщинки и тени, заставив сиять глаза и светиться лицо, и — не знаю, как — вернула искорку юности.

— Конечно, останусь, если ты хочешь, — ответил Марк.

Эти слова острой болью отозвались в моей душе. Мне показалось, что он собирается остаться с ней, в ее комнате, в ее постели, и я этого не хотела и боялась. Мне представлялось необходимым подняться вместе с ними по лестнице до двери Козетты, понаблюдать за ними. Кто-то мне сказал — наверное, Мими, — что Белл уже давно ушла в свою комнату. Даже она, как заметил Мервин, не будет смотреть телевизор рядом с мертвым телом Тетушки. Меня задела несправедливость его слов, поскольку его самого никак нельзя было назвать ярким примером альтруизма для обитателей дома.

Козетта взяла Марка за руку и повела наверх. Но не как пожилая женщина, а скорее, как юная девушка, пережившая сильное потрясение. Меня поразило, что Марк даже не знал, какая из дверей ведет в ее спальню. Козетта открыла дверь, остановилась на пороге и вдруг произнесла:

— Меня не покидает дурацкое чувство, что мы не должны оставлять ее одну — там, внизу.

— Это глупо, — мягко возразил Марк.

— Прости, я такая дура. И не волнуйся за меня — я засну. Мне очень стыдно, но я буду крепко спать.

Она отстранилась и шагнула через порог, все еще не отпуская его руки. На мгновение их пальцы сплелись еще крепче, потом одновременно разжались. Я поняла, что все будет в порядке. Марк повернулся ко мне:

— Наверху есть комната, где можно переночевать, да?

— Рядом с Белл, — кивнула я. — Правая дверь. Комната Белл слева.

Марк не поцеловал Козетту. Они посмотрели друг на друга с какой-то странной торжественностью.

— Доброй ночи, Козетта.

— Доброй ночи, Марк, милый. — Ее голос был едва слышен.

Я испытала огромное облегчение. Марк преодолел еще один лестничный пролет и скрылся из виду. Все в порядке. Козетта спала у себя в комнате, Белл — у себя, а Марк — в соседней спальне, которая когда-то принадлежала Фелисити, — все как полагается. По крайней мере, тогда я так думала.

Лежа в постели, я пыталась представить их будущее, Козетты и Марка. Она всегда будет занимать особое место в его жизни, играть уникальную роль. Разумеется, однажды он женится, и Козетта будет страдать, но привыкнет, приспособится и в конечном счете полюбит и его жену. Я воображала, что она станет крестной матерью его детей, настоящей матроной. Чтобы не выставлять себя совсем уж дурой, следует признать, что, к чести своей, я также представляла, как поделюсь своими фантазиями с Белл, и как она ответит, что это полная чушь.

На следующее утро пришел гробовщик, потом Перпетуа, разделившая горе Козетты, как никто другой, а потом случилась еще одна неприятность. Марк потерял работу. Если точнее, то персонаж, которого он играл в радиосериале, решили убрать — в конце следующей недели его должны были убить. По словам Белл — Марк никогда сам не вдавался в детали, — игравшая роль его жены актриса подписала контракт в Голливуде, и продюсер решил, что лучшим выходом из ситуации будет гибель обоих персонажей в авиакатастрофе.

Козетта слушала последнюю серию с его участием. Я слушала вместе с ней. Не особенно заботясь о правдоподобии, сценарист предложил персонажу, которого играл Марк, интересную работу на Дальнем Востоке (слишком заманчивое предложение, чтобы отказаться). В заключительном эпизоде шурин и тесть с тещей провожают его самого и его молодую жену в Хитроу. На следующий день этим родственникам должны сообщить об авиакатастрофе. Мы решили больше не слушать.