Стивен Бут - Вкус крови
– Всем известно, что в случае непредвиденных обстоятельств из «Ланкастера» было труднее всего выбраться. Да и на дно он шел быстрее других, если попадал в море. Тут еще задумаешься, прежде чем забраться в него.
Наверняка в этом «Ланкастере» полно привидений. Бен представил себе, как этот самолет ночью стоит в ангаре и в нем раздаются звуки – негромкое щелканье выключателей и тумблеров, бормотание голосов в наушниках…
– А сейчас мы попросим вас отойти в сторону, – обратился к нему Иллингворт. – Через минуту они запустят его двигатели. Вы же не хотите, чтобы пропеллеры изрубили вас в капусту?
Купер нехотя спустился по лестнице.
– И сколько же такая игрушка может стоить? – спросил он.
– Стоить? – Сотрудник музея, казалось, был потрясен этим вопросом, как будто кто-то предложил ему продать королеву-мать. – Как можно называть какую-то сумму? Он просто не имеет цены!
– А где, черт возьми, вы берете запчасти для реставрации?
– Везде, где только можем. Авиационные свалки, перекупщики, другие музеи… Некоторые вещи приходится делать заново. Вот, например, если мы хотим, чтобы этот «Ланкастер» взлетел, то должны найти ему новый рангоут. А такие вещи на земле не валяются. Так что нам придется его где-то заказывать. Но для этого конкретного самолета все это еще далеко впереди.
– А коллекция у вас здесь есть? Я имею в виду всякие реликвии и так далее?
– И очень большая. Витрины расположены в старой диспетчерской вышке.
– Видимо, у некоторых из ваших волонтеров есть и свои коллекции?
– Ну конечно! Они ведь энтузиасты. Некоторые из них занимаются всем этим на полном серьезе. Тратят все свои деньги на подобные штучки. Вы даже не поверите. Но я думаю, что здесь всем так же, как с любым другим коллекционированием. Стоит только подсесть на это дело, и все время будет тратиться на собирательство.
– В основном это, скорее всего, мужчины? – продолжил задавать вопросы Купер.
– Ну, в общем, вы правы.
– Ну, и кто же у вас здесь самые заядлые любители? Можете назвать какие-нибудь фамилии?
Иллингворт стал перечислять, и Бену в конце концов пришлось его остановить.
– Какая последняя фамилия?
– Грэм Кемп. Он вообще слегка сдвинулся на коллекционировании. Готов ехать через всю страну, если услышит о чем-то интересном. Даже в отпуск ездит туда, где может порыться на самолетных свалках. Его жена уже совершенно озверела.
Раздался резкий звук, и пропеллеры четырех двигателей «Мерлин» начали медленно вращаться. Иллингворту пришлось повысить голос, чтобы перекричать этот шум.
– Он, правда, давно не появлялся у нас, но это один из лучших коллекционеров, которых я знаю. Так вы им интересуетесь?
– Грэм Кемп, – задумчиво повторил Бен. – Вполне возможно.
В углу ангара появилась Фрай. Счастья у нее на лице не прибавилось.
– В Ноттингемшире не понимают, о чем идет речь, – сказала она. – Но они согласились поспрашивать.
– Отлично!
– Отлично? Да это же просто чертовски мило с их стороны!
Двигатели с ревом заработали на полную мощь. Купер увидел, как корпус самолета завибрировал. Было странно, что заклепки не повылетали из него к чертовой матери. Неудивительно, что экипажи возвращались с задания совершенно оглохшими и нетвердо стоящими на ногах.
Звук двигателей оглушал, но в то же время в нем было что-то волнующее. Это напомнило констеблю настройку оркестра перед началом концерта. Ничего не было слышно, кроме шума и какофонии, но в этих звуках содержалось обещание прекрасного будущего.
***Диана Фрай скептически выслушала рассказ Купера о Грэме Кемпе.
– Он что, имеет какое-то отношение к твоему другу Эдди Кемпу? – спросила она.
– Вполне возможно. Мне кажется, что у него есть брат.
– Тогда, может быть, он знает, где прячется Эдди?
– Я легко могу его разыскать.
– Нет, Бен. Это все может подождать.
И Фрай замолчала. Целых полчаса констебль ехал, предоставленный самому себе, думая свою думу и направляясь прямо на желтый закат, который изливался на холмы и скалы Темного Пика, как жидкий мед. Весь пейзаж перед машиной был пестрым от длинных теней, падавших на снег. При таком освещении снег иногда казался черным, в то время как суровые скальные вершины из крупнозернистого песчаника казались выкрашенными в блестящий золотой цвет.
Однако к тому моменту, когда они подъехали к Идендейлу, солнце уже скрылось, так что им остались только уличные фонари, мокрые дороги и кучи грязного снега на обочинах. Во всех окнах домов, которые они проезжали, зажигались за занавесками лампы, и люди начинали наслаждаться возможностью пожить хоть немного для самих себя. А холмы, окружавшие город, полностью исчезли в опустившейся на него темноте.
– У тебя же еще осталось дело, ты не забыл, Бен? – спросила Фрай, когда они подъехали к Уэст-стрит.
– Правда?
– Опросить персонал гостиницы у перевала, там, где был обнаружен Снеговик.
– Гостиница на Змеином перевале, – уточнил Купер.
– Видишь, как ты все помнишь!
– Добираться туда – совсем не ближний свет.
– Тогда трогай немедленно.
Они увидели Гэвина Марфина, который болтал на парковке с членами поисковой партии. Увидев Диану, он пожал плечами.
– Как я понимаю, малышки Хлои в доме Кемпа не было, а, Гэвин? – крикнула ему девушка.
– Никаких следов, – вздохнул Марфин. – Ни одной испачканной пеленки.
– И почему меня это ничуть не удивляет? Если на этой неделе мы вообще что-нибудь найдем, я куплю тебе еще одного поющего лобстера.
***По идее, никто лучше не мог запомнить машины, проезжавшие через перевал после сильного снегопада во вторник, чем владельцы и сотрудники гостиницы на Змеином перевале. На многие мили вокруг гостиницы не было ни одного здания, и А-57 просматривалась как на ладони, а сама гостиница специализировалась на туристах и проезжих коммивояжерах, следующих из Дербишира в Манчестер. Ее персонал сразу заметил бы, что поток машин прекратился, – ведь перевал был первым местом, которое закрывали в случае сильного снегопада.
И тем не менее, когда Бен Купер еще раз тщательно прошелся с работниками гостиницы по их показаниям, они не смогли вспомнить ни одной машины, кроме снеговых плугов, пробивавших дорогу с обеих концов перевала. Особенно им запомнился плуг, который шел с востока, так как его команда остановилась в гостинице, чтобы наполнить свои термосы незадолго до того, как обнаружила мертвое тело. В принципе, это происшествие было очень запоминающимся, но, как ни старался Бен, снова и снова возвращаясь к показаниям людей из гостиницы, они так и не смогли вспомнить ни одного внедорожника, пробивавшегося сквозь снег в то утро.
Так что же, кому-то в то утро здорово повезло? Или тело Снеговика пролежало на площадке для отдыха всю ночь на виду у всех проезжавших машин? Купер вздохнул. Ему придется сказать Диане Фрай, что раскрытие дела опять откладывается.
***Возвращаясь из гостиницы, Бен решил, что крюк с шоссе на Манчестер до Вудленд-кресент не такой уж и большой. Более того, он был просто маленьким. Поэтому полицейский сначала проехал вниз по Вудленд-кресент, а потом поднялся по ней по противоположной стороне, проверяя, нет ли признаков присутствия Элисон Моррисси или Фрэнка Бэйна возле бунгало семейства Лукаш.
Возле дома был опять припаркован синий «БМВ», но на этот раз его ветровое стекло было очищено от льда и снега, что предполагало, что на этой машине сегодня ездили и вернулись совсем недавно. Если у Питера Лукаша только что закончилось дежурство в больнице, то почему бы не пообщаться с ним?
– А мы становимся очень популярными, не так ли? – сказал Лукаш, открывая дверь. – Некоторые люди никак не могут оставить нас в покое.
– Я подумал, что, может быть, сейчас более удачное время, чтобы поговорить с вашим отцом, – объяснил Купер.
– Для этого любое время неудачно.
– А может быть, попробуем? Всего-то на одну минуту?
– Ну, хорошо. Если уж без этого вас невозможно убедить.
Зигмунд Лукаш сидел возле небольшого столика в задней комнате. Перед ним лежал открытый блокнот формата А4. Старик что-то писал ручкой с толстым шариком, после которого на бумаге оставался извилистый черный след. Этот след ложился на страницу блокнота строчка за строчкой, постепенно превращаясь в плотный неразборчивый текст. Купер заметил, что на левой руке Зигмунда не хватает среднего и безымянного пальцев. Два обрубка торчали в тех местах, где пальцы были ампутированы ниже последней фаланги.
– Можно с вами поговорить, мистер Лукаш? – попросил констебль. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
Старик не поднял глаз от стола и лишь произнес несколько слов на языке, который Бен принял за польский. Купер посмотрел на младшего Лукаша, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Отец говорит, что ему нечего вам сказать.
