Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката

Я выдохнул и постарался, чтобы голос звучал спокойно, с нормальными интонациями:

– Я сейчас приеду.

Глава 23

Дом моего друга находился в нескольких кварталах в стороне от бульвара Брэнд. Тело Анхеля Левина обнаружили в задней комнате бунгало. Это была большая застекленная комната на солнечной стороне, она первоначально, очевидно, планировалась под артстудию, телестудию или фотоателье, но Анхель превратил ее в свой домашний офис. Он, как и я, не нуждался для ведения дел в отдельном помещении. Он не ходил на службу в какое-то определенное место, не давал рекламу со своим телефоном в «Желтые страницы». Он работал на защитников и получал задания в виде устных распоряжений. Пять адвокатов, с которыми он планировал встретиться на бейсбольном матче, являлись живым свидетельством его квалификации и успехов на этом поприще.

Патрульные, им приказали меня дождаться, велели мне оставаться в передней комнате, пока детективы не вернутся из задней части дома и не поговорят со мной. Здесь же, неподалеку, дежурил полицейский, на тот случай если я решу бешено рвануть в глубь дома или, наоборот, к входной двери. Он стоял так, чтобы держать под контролем оба направления. Я сел, ожидая и думая о своем друге.

В машине, по пути от стадиона, я решил, что знаю, кто убил Анхеля Левина. Мне не требовалось входить в заднюю комнату, смотреть на улики или выслушивать какие-то свидетельства, я и так понял, кто убийца. В глубине души я чувствовал, что Анхель подобрался к Льюису Руле слишком близко. И именно я являлся тем человеком, который послал его на это задание. Единственный открытый вопрос состоял в следующем: что мне теперь следует предпринять?

Минут через двадцать в комнату вошли двое полицейских. Я поднялся, и мы начали беседовать стоя. Один из них представился Лэнкфордом, тем самым детективом, что мне позвонил. Он был старший в паре, так сказать, ветеран сыска. Его напарником оказалась женщина по фамилии Собел. С виду она не производила впечатление человека, уж очень долго занимающегося раскрытием убийств.

Мы не стали обмениваться рукопожатиями. На детективах были резиновые перчатки. Помимо перчаток на руках, на ногах у них были бумажные бахилы поверх обуви. Лэнкфорд жевал резинку.

– Итак, вот что мы имеем на данный момент, – неприветливо произнес он. – Ливайн в своем кабинете сидел на вертящемся стуле, развернувшись спинкой к столу, так что он находился к преступнику лицом. Его убили одиночным выстрелом в грудь. – Лэнкфорд постучал себя по грудной клетке. Послышался глухой звук пуленепробиваемого жилета под рубашкой. – Из какого-то мелкокалиберного оружия. По мне – похоже на двадцать второй калибр, но для окончательного заключения надо подождать коронера.

Я поправил его. И сейчас, и раньше, по телефону, он произносил фамилию погибшего как «Ливайн». Я сказал, что фамилия рифмуется с именем «Кевин».

– Ну Левин так Левин, – кивнул он. – Как бы там ни было, после выстрела он попытался встать или просто упал лицом вперед на пол. Он умер, лежа на полу ничком. Убийца обыскал кабинет, и мы в настоящее время затрудняемся определить, что он искал или, возможно, нашел и унес с собой.

– Кто его обнаружил? – спросил я.

– Соседка. Она увидела, что собака бегает сама по себе по двору. Вероятно, преступник выпустил собаку перед тем, как совершить убийство, или сразу после того. Соседка заметила, что пес бегает как неприкаянный, узнала его и привела обратно. Она нашла входную дверь открытой, вошла и обнаружила тело. Пес не очень-то тянет на сторожевого, если вы спросите мое мнение. Какой-то клубок шерсти.

– Ши-тцу, – сказал я.

Мне доводилось прежде встречаться с этим псом и слышать о нем от Левина, но я не мог вспомнить кличку. То ли Рекс, то ли Мустанг – словом, имя, дающее ложное представление о его внешних данных.

Прежде чем задать свой вопрос, детектив Собел сверилась с блокнотом.

– Мы не обнаружили ничего, что бы могло вывести нас на ближайшего родственника, – сказала она. – Вы не знаете, у него есть какие-нибудь родные?

– По-моему, мать живет где-то на востоке. Он родился в Детройте. Возможно, она там. Думаю, они не слишком много общались.

Женщина кивнула.

– Мы нашли его ежедневник. На протяжении последнего месяца ваше имя значится там почти на каждой странице. Он работал над каким-то специфическим делом для вас?

Теперь я кивнул:

– Над парой-тройкой разных дел. Над одним в особенности.

– Вы не хотите рассказать нам, в чем оно состояло?

– Я сейчас веду дело, которое скоро завершится судебным процессом. В следующем месяце. Попытка изнасилования и убийства. Левин занимался сбором улик и помогал мне подготовиться к процессу.

– Хотите сказать, помогал запутывать следствие, да? – вмешался Лэнкфорд.

Я понял, что вежливость Лэнкфорда по телефону была напускной – льстивой уловкой, чтобы заставить меня приехать. Теперь его поведение изменилось. Казалось, даже резинку он жевал более агрессивно, чем когда вошел в комнату.

– Как вам будет угодно это называть, детектив. Каждый человек имеет право на судебную защиту.

– Да, конечно, и все они, понятное дело, белее снега. Просто всему виной родители, которые слишком рано отняли их от титьки, – проворчал Лэнкфорд. – В общем, этот парень, Ливайн, прежде был копом, не так ли?

Он опять стал произносить фамилию неправильно.

– Да, он работал в полиции Лос-Анджелеса. Был детективом и входил в оперативную группу по борьбе с преступлениями против личности, но после двенадцати лет службы вышел в отставку. Можете проверить. И его фамилия произносится «Левин».

– Да, я понял, как «Кевин». Видимо, невмоготу стало работать на хороших парней, да?

– Полагаю, это зависит от вашего взгляда на вещи.

– Не могли бы мы вернуться к вашему делу? – вмешалась Собел. – Как имя вашего подзащитного?

– Льюис Росс Руле. Дело будет рассматриваться в ван-нуйсском высшем суде под председательством судьи Фулбрайт.

– Он сейчас под стражей?

– Нет, выпущен под залог.

– Существовала какая-нибудь неприязнь между Руле и мистером Левином?

– Мне об этом ничего не известно.

– А могло быть что-то на гомосексуальной почве? – спросил Лэнкфорд.

– Что? Почему вы это говорите?

– Жеманная собачка, да и вообще вся обстановка в доме. У убитого имеются фотографии только мужчин и собаки. Повсюду: на стенах, рядом с кроватью, на пианино.

– Приглядитесь внимательнее, детектив. Вероятно, это один и тот же мужчина. Его партнер умер несколько лет назад. Не думаю, что с тех пор у него был еще кто-нибудь.

– Держу пари, что от СПИДа.

Я не стал ничего подтверждать. Просто ждал. С одной стороны, меня раздражала манера Лэнкфорда, но с другой, я сообразил, что его тактика расследования в духе «выжженной земли» помешает ему связать преступление с Руле. Это меня вполне устраивало. Мне надо задержать его недель на пять-шесть, в каком-то смысле направить по ложному следу, а тогда уже будет не важно, свяжет ли он воедино нужные факты и обстоятельства. К тому времени мой собственный план будет уже доведен до конца.

– Этот парень ходил патрулировать заведения, где собираются голубые? – спросил Лэнкфорд.

Я пожал плечами:

– Понятия не имею. Но если это убийство на гомосексуальной почве, почему обыскан лишь его кабинет, а не весь дом?

Лэнкфорд кивнул. Он казался захваченным врасплох логичностью моего вопроса, но затем сразил меня неожиданным ударом:

– Так, а где вы были сегодня утром, советник?

– Что?

– Рутинный вопрос. Место преступления свидетельствует, что жертва знала своего убийцу. Левин пустил стрелявшего в глубь дома. Как я уже сказал, он, вероятно, сидел на вертящемся стуле, когда получил пулю. Мне представляется, что он чувствовал себя в присутствии убийцы легко и свободно. Мы обязаны проверить все связи убитого, профессиональные и светские, и мы их проверим.

– Вы хотите сказать, что в этом деле я подозреваемый?

– Нет, просто пытаюсь разобраться в ситуации и очертить круг подозреваемых.

– Я все утро находился дома. Собирался на встречу с Анхелем на стадионе «Доджерс». Выехал из дома на стадион около двенадцати и был там, когда вы позвонили.

– А ранее?

– Я уже сказал, что был дома. Один. Но примерно в одиннадцать мне позвонили по телефону, и этот звонок застал меня дома, а я живу в получасе езды отсюда. Если его убили после одиннадцати, тогда я чист.

Лэнкфорд не клюнул эту приманку. Он не стал сообщать мне время смерти. Может, оно и не было известно на тот момент.

– Когда вы говорили с ним в последний раз? – произнес он.

– Вчера вечером, по телефону.

– Кто кому звонил и зачем?

– Он позвонил мне и спросил, не мог бы я приехать на матч пораньше. Я сказал, что смогу.