Маша из дикого леса - Дмитрий Александрович Видинеев
Пока длилось избиение, главарь со своими «жёнами» прятался в автобусе – успели забаррикадировать вход разным хламом. С большим трудом их удалось вытащить наружу, и им досталось больше, чем остальным помоечникам. А главарю Грыжа лично обухом топора раздробила ступни. Бедолага уползал с территории разрушенного поселения почти в бессознательном состоянии, и никто из бывших товарищей даже не подумал ему помочь.
Победа. Тем же вечером в деревне устроили грандиозную попойку. Помоечники усвоили урок и на свалке больше не объявлялись. Приходили, время от времени одиночки, но и их отвадили. Теперь вся свалка принадлежала деревенским. В карманах Грыжи, Моти и Серёжи копились деньги.
Свой старый замызганный сарафан Грыжа сменила на добротный джинсовый комбинезон. Вонь сбивала острым запахом вьетнамского бальзама «Звёздочка». Мотя тоже обновил гардероб. Теперь он щеголял в камуфляжных штанах, жилетке с десятком карманов, поверх красной рубахи, на голове – шляпа, которой он особо гордился. Неизменным остался лишь значок «Участник ликвидации аварии ЧАЭС». «Вот теперь я человек!» – неоднократно звучало из уст Моти. Купили обновки и Серёже, но он был к ним совершенно равнодушен. Как ходил в трениках, галошах и выцветшей розовой рубашке, так и продолжал ходить.
Свалка была не единственным источником дохода. В начале августа Грыжа с Мотей успешно ограбили несколько дачных домиков, вынесли всё ценное. А однажды ночью вломились в избу одинокой полуслепой старухи из соседней деревни. Тут их ждала настоящая удача: в спальне под подушкой обнаружили икону, которая, как позже выяснилось, оказалась довольно ценной. Мотя, правда, заартачился сначала, заявил, что красть икону у старухи последнее дело, но Грыжа на него надавила и он сдался. Икону он загнал за хорошие деньги одному знакомому барыге в городе. «Мы с тобой везунчики, – как-то сказал он Грыже, впрочем, довольно безрадостно. Ему не слишком нравилось заниматься грабежами. – Сплошной, мать твою, фарт».
Но Грыжа считала, что везение тут ни при чём. Им помогала Та, Что Всегда Рядом. Во время грабежей ни разу ведь даже опасных ситуаций не возникло, всё проходило как по маслу, хотя редко что планировали заранее. Словно их кто-то оберегает, охраняет от неприятностей. А это понадёжней простого фарта. Удача штука такая, сегодня есть, завтра нет. А Та, Что Всегда Рядом – всегда, чёрт возьми, рядом. Грыжа верила в это всем сердцем, а потому не боялась рисковать. Впрочем, с грабежами скоро завязали. Из-за Моти. Упёрся и ни в какую, как бы Грыжа на него не давила. А брать на дело кого-то другого она не хотела. Ну не Серёжу же? Тот со своими грибами мог таких дров наломать, что никакая мистическая сила не смогла бы исправить ситуацию.
Да и особой нужды в грабежах не было. Денег хватало. Мотя стал меньше выпивать, и в нём неожиданно обнаружилась деловая жилка. Он уговорил Грыжу раскошелиться на несколько больших добротных тачек. Теперь жестянки и бутылки возили со свалки в пункты приёма на тачках – быстро и удобно. А ещё Мотя часто снаряжал бригады для сбора грибов и ягод. Дарами леса торговали возле трассы – неплохая выходила дополнительная прибыль.
Порой кто-то из деревенских зажимал деньги, отдавал меньше, чем заработал. Новоявленные хозяева деревни узнавали об этом от стукачей, в коих не было недостатка. Зависть и внутренняя гниль заставляли местных стучать друг на друга без всякого зазрения совести. К тому же, Грыжа с Мотей это дело хорошо поощряли деньгами и самогоном. А провинившихся наказывали, но без особого фанатизма, так, чтобы не калечить.
По пятницам устраивали гулянки. Это было, как награда за окончание трудовой недели. Уже вошло в традицию разжигать посреди улицы огромный костёр, накрывать большой стол. Пили, плясали, веселились от души, забывая все обиды. «У нас тут теперь какое-никакое, а общество», – оценил однажды перемены Мотя. Ему такая жизнь нравилась. Но прежде всего он был рад тому, как изменился он сам: взгляд посветлел, разум прояснился, появились планы на будущее. Впервые за многие годы Мотя задумался о том, чтобы съездить в Одессу, навестить дочь с внуком и наладить с ними давно утраченные отношения. Написал им письмо-покаяние, в котором молил о прощении за своё беспутство и уверял, что стал теперь другим человеком. В конце попросил разрешения приехать к ним. Пока писал, едва слезу не пустил. Письмо отправил и теперь с болезненным волнением ждал ответа.
Поначалу и Грыжа была всем довольна. Она считала, это лето 92-го лучшим в своей жизни. Но в начале осени решила, что деревушка слишком тесна для неё. Ей хотелось чего-то большего. Даже захандрила на этой почве. А ещё эта пульсирующая боль в затылке и вывеска в сознании «Всё не то, чем кажется»… В голове воцарился полный сумбур. У Грыжи появилось ощущение понапрасну уходящего времени, и с каждым днём оно обострялось, вызывая раздражение и вспышки гнева. Она постоянно чего-то ждала, но сама не понимала чего. Порой пробуждалась, выпивала рюмку, подходила к окну и думала: «Вот сегодня точно что-то случится. То, что меня успокоит». Но не случалось. Вывеска в голове горела с каждым днём всё ярче, боль в затылке усиливалась, а тошнотворное ощущение бессмысленного топтания на месте обострялось.
Сентябрь подходил к концу.
Накануне была массовая пятничная пьянка, гуляли полночи, и Грыжа проснулась только около полудня. Сразу же напомнила о себе боль в затылке – сегодня она была особенно сильной. Ярко вспыхнули слова в голове: «Всё не то, чем кажется». Грыжа застонала, поднимаясь с промятого дивана, выругалась и заковыляла к столу. Ещё раз выругалась, когда вынимала пробку из бутылки, когда наливала самогон в стакан. Перестала ругаться, только когда начала пить. Проглотила пойло в три глотка… и тут же блеванула. Её и раньше тошнило, когда опохмелялась, но впервые она не смогла удержать выпитое в себе. До кучи ещё и в затылке так кольнуло, что в глазах потемнело.
Придя в себя, Грыжа злобно поглядела на бутылку, будто виня именно её в плохом самочувствии. Почему бухло не лезет? Это ненормально! Попробовать ещё выпить? Нет, решила сначала свежим воздухом подышать. Чувствовала: алкоголь сейчас не приживётся в желудке и вновь окажется на полу.
Она покинула дом, вышла со двора и уселась на скамейке возле забора. Рассудила, что так хреново ей давно не
