Джонатан Келлерман - Наваждение

— Когда вы познакомились с Дейлом, вы уже были замужем?

— Да, конечно.

— Какие между вами были отношения?

Кокетливая улыбка.

— Вы хотите знать, спать ли я с ним? Да, немного это случаться. Стив развлекаться со своими медсестрами. Если можно петуху, то почему нельзя курице?

— Немного? — спросил я.

— Мне нравилось, но Дайль не очень любить.

— Без энтузиазма.

— Да, энтузиазма, — сказала она. — Когда он это делать. Но он мог. С «мог» не быть проблем, проблем быть с «как часто».

— Он не казался вам голубым?

— Он сказал, что нет.

— А вы спрашивали?

— Это был печальный время для меня. — Ее плечи опустились. — Я находить счет от «Американ экспресс» в карман Стив. Большой, дорогой ужин в ресторане в Хэмптоне, куда я просить Стив меня сводить. Но он не сводить.

— Вот урод! — заметил я.

— Да, точно, Алекс. Большой урод. Вот я и был печальный. Я плакать и сказать Дейлу: «Пожалуйста, отнесись ко мне как к женщина», — но он был просто милый.

— Милый?

— Как с подругой.

— Он умел слушать?

— Слушать, держать за руку, обнимать. Поцелуи сюда. — Она коснулась кончика носа. — А к делу? Нет.

Соня поерзала, открыв еще больше бедра.

— Трудно поверить, что он мог вам отказать, — деликатно сказал я.

Ее глаза увлажнились.

— Наверное, вы врать, но мне все равно приятно.

Она выпила вина и посмотрела на потолок. Подбородок ее дрожал. Она прикрыла бедра.

Я не отставал:

— Значит, вы его спросили, не гей ли он, и он сказал, что нет?

— Да, так и сказал — нет.

— Ему не понравился ваш вопрос?

— Да нет, ничего такого, — пожала плечами она. — Он засмеяться и сменить тему.

— На какую?

— «Ты такая прелесть, Сони». — Глубокий вздох.

— Он был женоподобным?

— Нет, — сказала она. — Не думаю.

— Вы не уверены?

— Нет, я уверена, точно нет. Дейл не был как девушка, он просто чувствительный.

— Услужливый.

Она подмигнула:

— Не так, как нормальный мужчина, а?

Я засмеялся.

— Еще одно, в чем он быть другой, — сказана она. — Очень аккуратный и чистый, всегда хорошо пахнуть. И никаких игрушек. Я не говорить про секс-игрушки. Я иметь в виду быстрые машины, большие телевизоры, большие стерео. Стив все это обожать.

— У Дейла ничего такого не было?

— У Дейл вообще ничего не быть. Диван для спать, джинсы и свитера в стенном шкафу, почти никакой еды в холодильнике, только сок и вода. Еще рюкзак и шкатулка.

— Шкатулка?

— Зеленая шкатулка. Из армии.

— Дейл сказал вам, что он ветеран?

— Капитан, пять лет.

— Где он служил?

— В Германии. Он починять танки.

— Механик?

— Хорошие руки, — кивнула она. — Один раз он починить мою плиту, там огонек не гореть. И туалет. Туалет два раза.

— Речь идет о вашей квартире на Тридцать пятой улице.

Она щелкнула красным ногтем по бокалу.

— Алекс, мне быть очень, очень тоскливо в тот большой дом. Стив все время занят, работать с маленькими медсестрами. У Роланда быть этот новый дом, я участвовать в пьесе, зачем каждый вечер возвращаться на Лонг-Айленд?

— Вы сняли себе квартиру, а затем устроили жилье Дейлу.

— Я тоже любить помочь. — Она улыбнулась. — Я же говорить с вами.

— Я вам очень признателен. Итак…

— Как долго вы быть в городе, Алекс?

— Завтра уезжаю.

Она щелкнула языком.

— Вы много возвращаться?

— Время от времени.

— Это хороший город, всегда весело…

— Где жил Дейл до того, как перебрался в дом Роланда?

— В гостиница.

— Название не помните?

— Никогда и не знать. Дейл мне говорить: гостиница плохая. Я тогда сказать: «Знаешь, я могу помочь». Я говорить с Роланд, и Дейл переселяется в соседнюю квартиру.

— Что еще он говорил вам о себе?

— Ничего.

— Как насчет семьи?

— Он сказать, что нет.

— Почему?

— Родители умереть. Вот почему он переехать в город.

— Из Калифорнии?

— Калифорнии? — удивилась она. — Из Вашингтона.

— Он вам сказал, что приехал оттуда?

— Он говорить о столица, обо всех этих политиках, что они все время врут. Может быть, он тоже был политиком, а?

— Прежде чем перебраться сюда, Дейл жил в Сан-Франциско.

— Он никогда не говорить про Калифорния.

— А он не упоминал о сестрах или братьях?

— Он сказать, что единственный ребенок. — Она улыбнулась. — Снова соврал?

Я кивнул.

— Что еще он вам говорил?

— Я же уже сказать, ничего, Алекс. Вы не брать сыр, он хороший.

Я надкусил уголок сырного кубика. Резиновый, засохший по краям.

— Значит, ничего больше вы мне о Дейле рассказать не можете?

— Чаще я говорить, а Дейл слушать. Он был хороший друг, когда мне нужен был хороший друг. И теперь получается, он кого-то убить? Кого?

— Возможно, несколько человек.

Она поморщилась:

— Я так часто оставаться с ним одна, и он был всегда милый.

— Услужливый, — подсказал я.

— Такой услужливый. Я таких услужливых больше не встречать.

Соня ушла в комнату «для девочек», как она сказала, и вскоре вернулась, сняв все украшения, умывшись и подколов волосы наверх. Теперь она выглядела проще, но моложе.

— Вы не пошевелиться, — заметила она, не садясь. — Ни на дюйм.

— Боитесь, что я украду столовое серебро?

Она засмеялась.

— Вы уехать завтра? Утро или вечер?

— Рано утром.

Она моргнула и протянула руку:

— Желаю доброго пути, Алекс.

— Если не возражаете, еще несколько вопросов, — попросил я.

Вздохнув, Соня села.

— Теперь вы захотеть говорить про Сафран, верно? Роланд говорить, вы думать, что Брайт их убивать.

— Вас бы это удивило?

— Эти двое, — нахмурилась она. — Кто знать о таких людях?

— Каких «таких»?

— Всегда вот такое лицо. — Она сделала кислую гримасу. — Грязнули, неряхи, можно подумать, они вообще не мыться. Дейл сказать, они были как тараканы.

— Насекомые?

— Грязнить собственность Роланда, вести себя несправедливо к нему. Ужасно обращаться со своей собакой.

— Они жестоко обращались с собакой?

— Да иль говорить, они никогда его не гулять, пес гадил внутри.

— А Дейл бывал в квартире Сафранов?

Губы женщины расслабились, но глаза смотрели все так же настороженно.

— Это в первый раз я об этом подумать.

— Дейл и Сафраны не ладили. Ему нечего было делать в их квартире.

— Все равно, — сказала она. — Роланд никогда не просить Дейл ему помогать, никогда.

— Это Роланд хотел, чтобы вы мне так сказали?

— Роланд вовсе не какой-то гангстер. В Беларуси он работать в больнице, помогать старикам получить лекарство.

— В ночь исчезновения Сафраны пошли на спектакль на окраине. Тогда еще шла эта пьеса — «Праздник темного носа»?

— Шла. — Она хихикнула. — Скорее плелась. Всего четыре раза.

— Сафраны приходили?

Медленный кивок.

— Их пригласил Дейл. — Это не было вопросом.

— Я спросить зачем, а он сказать: «Почему не быть милым?»

— Им понравилось шоу?

— Не знаю.

— Вы видели Дейл а с ними после шоу?

— Не знаю, — повторила она. — Я снимать грим. На это нужно много времени.

— А Дейл уже ушел?

— Да.

— Когда-нибудь еще видели Сафранов после этого?

Долгое молчание; затем она медленно покачала головой:

— Мой Бог! Дейл!

— Дейл участвовал еще в каких-нибудь шоу?

— Нет.

— А чем он занимался?

— Я больше быть в Лонг-Айленд. Я пользоваться квартирой, только если не хотеть сидеть за рулем.

— Дейл где-нибудь работал?

— Он говорить, что собирается искать, но не сразу, у него был и деньги. От родителей, совсем немного… это тоже вранье, да?

— Он унаследовал куда больше, чем «совсем немного», — кивнул я. — И после того как он уехал из дома Роланда, нигде нет никаких следов его работы. Он говорил, какого типа занятие было бы ему интересно?

— Нет, не говорил… и я еще кое-что вспомнила. Он говорить, что собираться путешествовать.

— Где?

— По всему миру, как будто это одно большое место. Я говорить: «Дайль, поверь мне, мир вовсе не одно место, он состоять из маленьких группок людей, которые ненавидеть друг друга и убивать друг друга, и никто не любить того, кто чем-то отличаться. Хочешь съездить в Беларусь и взглянуть, почему я уехать?» Он сказал: «Нет, Сонни, я говорить о великих городах, таких как Париж, Лондон, Рим». Я спросить, почему он никогда не ехать в великие города, когда был капитаном в Германии. Он сказал: в армии на это не оставаться времени. Но может, он и в Германии не быть, а?

— Думаю, что так, — согласился я.

— Все вранье, — заключила она. — Ладно, ничего в этом нет нового.