Джон Сирлз - Экзорцисты
– И как вы сейчас себя чувствуете?
– Умиротворенно, – ответил Хикин, открыв наконец глаза.
– Хорошо, – с улыбкой сказала она. – Когда вы в следующий раз почувствуете, что вами овладевают прежние страхи, постарайтесь вспомнить то особое ощущение мира, которое мы с вами создали. Я надеюсь, это поможет вам сохранять спокойствие и говорить так свободно, как вам хочется. Договорились?
– Договорились.
– Ну а теперь возобновим интервью? – предложила моя мама.
– Да. – Хикин почувствовал, что его дыхание стало свободнее. Да и говорил он теперь без напряжения. – Вы можете рассказать о своем детстве?
– Я выросла на ферме на Юге. Моя мать была обычной женой фермера. Она воспитывала меня очень строго и верила, что детей следует видеть, но не следует слышать.
– А отец?
– Я любила отца, – сказала она так, что сразу стало понятно – к матери она таких чувств не испытывала. – Он тоже был жестким человеком, но относился ко мне так, словно я особенная. В отличие от большинства жителей сельских областей Теннесси, он свободно говорил на латыни и учил меня. Конечно, сейчас латынь используется редко – разве что во время мессы, которая проходит в спортивном зале.
Потом, после наводящих вопросов Хикина, она рассказала историю скворечников, которые сделал ее отец, и о том, как она с ними поступила после того, как он умер.
– Наверное, ваше сердце было разбито, – проговорил журналист, когда она закончила. – Вы сказали, что он умер, но не рассказали, как это случилось.
На мгновение глаза моей матери наполнились слезами. Но влага так и не пролилась, слезы остались дрожать на ресницах. Хикин видел: даже после стольких лет его вопрос задел самые тонкие струны ее души, и он сказал, что ей не нужно на него отвечать. Конечно, репортеру нельзя произносить такие слова, но ему было все равно.
– Вам совсем не обязательно мне об этом рассказывать, миссис Мейсон.
– Роуз, – сказала она, прижимая указательные пальцы к глазам, чтобы прогнать слезы. – Вы можете называть меня Роуз.
– Роуз! – позвал отец с лестницы.
Эти слова заставили обоих рассмеяться.
– Похоже, некоторые вас так и называют, – пошутил Хикин.
Тем не менее голос отца разрушил возникшую между ними магию.
– Мне нужно идти, – сказала мама, вставая с кресла. – Надеюсь, теперь вы сможете произвести впечатление на вашего редактора.
– Я уверен, что так и будет, – ответил Хикин.
Уже у двери журналист набрался смелости и упомянул заповедник, который он обнаружил, когда служил на военно-воздушной базе в Дувре. Несмотря на рев самолетов над головой, который пугал птиц, это место стало единственным, где он находил спасение.
– И, хотя я сам боялся летать, меня успокаивало, когда я видел, как порхают эти маленькие существа. Если у вас хватает терпения и вы способны долго стоять неподвижно, они могут опуститься к вам на руку. Если вы хотите, я бы мог…
– Роуз! – позвал отец. – Мне нужна твоя помощь, чтобы добраться до ванной комнаты!
– Что вы могли бы сделать? – спросила мама у Хикина.
– Я мог бы вас туда когда-нибудь отвезти, – торопливо проговорил он, прежде чем мой отец снова ее отвлечет. – Без всяких интервью. Просто дружеская поездка на природу.
Он ожидал, что мама вежливо откажется. Однако она ответила без малейших колебаний:
– Я бы очень этого хотела.
Хикин улыбнулся и вытащил из кармана визитку. Она взяла ее со словами благодарности. По дороге от дома к машине он вновь переживал проведенный с ней час, и в особенности мгновения, когда она держала его руки в своих ладонях.
– Мне бы не следовало рассказывать тебе эти истории, – заметил Хикин, съезжая с автострады после почти двух часов езды на север. Возле светофора его машина заглохла, наверное, в пятый раз. Он подкачал бензин, поработал с зажиганием, и двигатель заработал вновь, как раз в тот момент, когда загорелся зеленый свет. – Во всем виновата долгая поездка. И тот факт, что ты невероятно похожа на мать.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале справа, пытаясь понять, какие именно черты моего лица заставляют Хикина и многих других думать о моей маме. По старой пешеходной дорожке шла женщина с тяжелыми сумками в руках. Рядом сгорбленный мужчина толкал перед собой тележку из супермаркета, доверху нагруженную пустыми бутылками. У меня возникло ощущение, что мы попали в какое-то странное место – одна из крошечных птичек заповедника, залетевшая в далекую страну на глобусе Роуз.
Когда мы свернули на пустынные улицы окраины, с моих губ неожиданно сорвался последний вопрос:
– А она вам рассказала, как умер ее отец, мой дед?
– Она лишь упомянула, что на ферме произошел несчастный случай. – Он немного помолчал, а потом добавил: – Твоя мать была честной женщиной, но у меня сложилось впечатление, что это тот редкий случай, когда она солгала. Будь я хорошим репортером, я бы сумел выяснить, что случилось на самом деле.
Несмотря на то что Хикин постоянно ставил под сомнение свои репортерские способности, он мастерски разыскал моего дядю – точнее, не терял его из виду. Прежде чем мы отправились к дяде, журналист заявил, что мы должны позвонить ему из телефона-автомата. Когда Хоуи услышал мой голос, он удивился, а узнав, что я уже на пути к нему, был просто поражен, принялся тянуть время, предлагая отложить встречу на более удобное время. Но я настаивала. Он не дал окончательного согласия, но я повесила трубку и сказала Хикину, что мы можем ехать. Теперь, когда мы преодолели бо́льшую часть пути, меня тревожило, что дяди может попросту не оказаться дома.
Мы ехали совсем медленно по грязным безрадостным улочкам, смотрели на забитые досками окна, остов сгоревшей машины, осколки стекла на тротуарах и проезжей части, которые Хикин тщательно объезжал. Наконец мы остановились возле большого здания. Пока я смотрела на облезшую серую краску и кривые буквы на рядах стеклянных дверей, мной овладело странное чувство. Я вдруг поняла, что уже видела это место, вот только где?
– Ты в порядке, Сильви? – спросил Хикин.
Я ответила, что мне не по себе – ведь нам предстояла встреча с дядей, которого я давно не видела.
– И я не понимаю. После стольких лет, почему – как он оказался здесь?
– На твои вопросы твой дядя ответит лучше меня. Мы ведь именно по этой причине сюда приехали: чтобы ты могла получить ответы?
И Хикин распахнул дверцу машины. Я последовала его примеру. Мы вышли на тротуар, мрачное настроение мог развеять разве что винный бар, находившийся в нескольких кварталах от нас. Завыли сирены, но потом они стихли, и в молчании таилась угроза. Я вспомнила неожиданное смущение, которое испытала, увидев дядю в тот вечер в Окале, и сейчас почувствовала нечто похожее. Однако времени для колебаний и сомнений не осталось – Хикин уже переходил улицу, и я поспешила за ним. И все это время я не могла оторвать взгляда от кривых букв на старом навесе. Мы оказались в том самом месте, которое я видела на фотографиях, хранившихся в ящиках отцовского письменного стола, когда Дот плескалась в ванной комнате в тот далекий вечер. Это был кинотеатр, где он провел детство, работал билетером, подметал пол и видел призраков – первых в своей жизни – в темноте внутри.
Колодец
На следующее утро после возвращения из Огайо я думала, что спущусь вниз и найду маму спящей на диване. Но ее там не оказалось. Позднее отец объяснил, что она сумела подняться по лестнице в их спальню, потому что утром он открыл глаза и обнаружил ее рядом с собой.
«Вместе с Пенни?» – хотела спросить я, но ответ знала и так.
В течение почти всей следующей недели мама оставалась в спальне. Она не выходила по утрам, когда мы собирались в школу. И не спускалась вниз, когда возвращались. Странно, что та официантка не могла себе представить, что «такой человек» может быть матерью, – за эту неделю мы все поняли, как хорошо мама делала свою работу. И дело было не только в слишком жидком картофельном пюре или пересушенных бифштексах, которые готовил отец; и даже не в растущей груде грязной одежды возле стиральной машины. Эти детали не имели никакого значения по сравнению с атмосферой неуверенности, возникшей в нашем доме. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что в углах подвала появилась темная вода – мы превратились в корабль в ледяном море с течью в днище.
Тем не менее мы с отцом старались. По вечерам мы сидели с Роуз за кухонным столом – на мамином стуле лежала книга с образцами обоев, нечто вроде призрака среди нас, – и делали вид, что еда на наших тарелках такая же вкусная, как та, что по своим рецептам готовила мама. Нужно отдать должное отцу, он пытался поддерживать разговор. По большей части это означало, что он расспрашивал меня о школе, с сестрой стало очень трудно общаться. Однажды вечером, когда она разрезала сухую куриную грудку, отец сделал очередную попытку.
