Кристофер Дикки - Охота на «крота»

— Итак, Хандал мертв. Что будем делать?

— Займемся Ориенте. Он приехал в США из Панамы примерно в то же время, что и Хандал, и ему также сопутствовал успех. Ориенте редко появлялся на публике, но был хорошо известен в деловых кругах. Отец президента приглашал его в Кеннебанкпорт.

— Наверное, я не рассчитал своих сил и слишком устал, Гриффин. Как это связано с «Аль-Каидой»? И с джихадом? Я не понимаю.

— Не знаю. Но что-то в этом есть. Разве ты не чувствуешь? Откуда взялись все эти деньги на вторую атаку, предотвращенную с твоей помощью? Думаю, большую часть взяли из мешка с золотом «Ла Мерсед». Но чем больше я узнаю обо всем этом, тем больше препятствий встает у меня на пути. Ты даже не представляешь, сколько у этого Ориенте влиятельных друзей. Он финансировал политические компании обеих партий.[18] Никто в правительстве не хочет его трогать. Никто даже говорить о нем не хочет. Какой бы канал ты ни выбрал, он всегда окажется заблокированным.

— И тут появляюсь я.

— Ага.

— Чтобы отработать все эти каналы.

— Верно. А разве есть еще какая-нибудь подходящая кандидатура? — Гриффин улыбнулся и покачал головой. — В управлении знают о том, что я подумываю об отставке, им это не нравится, и они мне не доверяют. Мне не следовало здесь появляться. И уж точно я не должен был говорить с тобой. Но я знаю одно: в Канзас приехало одиннадцать человек, они похитили твою дочь и убили бы ее… и тебя… и Бетси, если бы смогли. И они хотели убить сотни тысяч американцев. Ими руководил неизвестный, пользовавшийся телефоном компании Хандала, а номер принадлежал секретарю Хандала. Поскольку от мистера Хандала не осталось ничего, кроме пепла в граунд зеро, а от мисс Бернштейн — ничего, кроме пепла на кладбище, то мне кажется, что Ориенте — руководитель фонда и душеприказчик Хандала — и есть тот парень, который говорил с тобой. Но никто не хочет, чтобы я помогал тебе, и никто не поможет мне. Что нам делать? Что собираешься делать ты? — Он посмотрел на пруд, словно ища вдохновения. — Прежде всего тебе нужно надеть рубашку и повязать галстук, если он у тебя есть. — Гриффин посмотрел на часы. — Ориенте будет завтракать этим утром на пересечении Шестьдесят шестой улицы и Парк-авеню. Я выяснил, что он выйдет из здания через тридцать минут. Этого достаточно, чтобы добраться туда.

— Завтрак в Совете?

— Да, тебе знакомо это место. Ты работал там ассистентом в девяносто втором году, когда крутил роман с этой женщиной-научным сотрудником, верно?

— Да, я хорошо знаю это место, — подтвердил я.

— Но мы не станем входить в здание. Мы будем ждать снаружи.

Пока мы ходили по парку мимо шлюпок и беседок и расположившегося под большим вязом магазина, на улице становилось все теплее.

— Куда уходят деньги?

— Из «Ла Мерсед»?

— Да.

— Они идут на медицинские исследования, бесплатные столовые, летние лагеря для ребятишек из неблагополучных семей и все такое в том же духе.

— Прямо спаситель человечества какой-то.

— Только его религиозной части. От «Ла Мерсед» деньги получают только религиозные организации.

— Какая религия?

— Иудаизм, христианство, мусульманство. Это называется благотворительностью, основанной на вере. И не важно, какой именно.

— Это крупные организации?

Гриффин улыбнулся:

— Не настолько, чтобы ты мог слышать о них. И все довольно фундаменталистские.

— Какая еще есть информация?

— Реабилитационные центры. «Ла Мерсед» выделяет много средств центрам по реабилитации наркоманов и мелких наркодилеров. Одна такая сеть называется «Дом воскресения». Это довольно крупная организация, находится на Среднем Западе. Они работают с заключенными городских тюрем, а когда те выходят на свободу, их собирают в общежитиях для реабилитации. Большую часть денег они получают от «Ла Мерсед».

— Это имеет отношение к участникам той банды?

— Можно сказать, что да. Тела шестерых из них до сих пор лежат невостребованными в морге Арк-Сити.

Глава 36

Черные лимузины выстроились в ряд вдоль Парк-авеню и вокруг квартала на Шестьдесят шестой улице. Шоферы лениво ждали, стоя около автомобилей, многие из них сняли пиджаки и ослабили галстуки.

— Никаких спецслужб, — отметил Гриффин. — Сегодня здесь не будет никаких правительственных тяжеловесов.

Мужчины в костюмах и официально одетые женщины стали выходить через парадные двери. Я узнал Тома Броко из «Ночных новостей» и еще пару деятелей, которых видел по телевизору. Я узнал Джеба Картона, с которым когда-то работал в Совете, но не думаю, что он заметил меня, а даже если и заметил, то вряд ли узнал. А потом я вдруг увидел Шанталь. Она была такой же высокой, грациозной и одинокой, как маленькая девочка, у которой не было друзей. Шанталь была старше меня больше чем на десять лет, и прошло почти десять лет с тех пор, как я видел ее последний раз. Она прошла мимо меня. Вряд ли она меня узнала. Наверное, подумала, что я — один из водителей. Она явно куда-то спешила.

— А вот и он, — сказал Гриффин.

Худощавый мужчина с черными, с проседью, волосами и почти седой бородой, в элегантном, как у Фреда Астера, костюме, обменивался рукопожатиями с двумя членами Совета и смотрел на длинный ряд лимузинов и толпившихся около них шоферов. На мгновение его взгляд задержался на мне. У него были необыкновенные светло-голубые глаза, так что издали они казались почти белыми. У меня создалось впечатление, что он узнал меня, но потом он отвернулся и направился к выстроившимся на Парк-авеню машинам. Он спокойно прошел мимо нас, но на предпоследней ступеньке стал вдруг подволакивать левую ногу, как будто перенес в детстве полиомиелит, или кости ноги были раздроблены железным прутом и так и не срослись правильно…

Мужчина в форме шофера открыл заднюю дверь большого черного «мерседеса», но он оперся руками о крышу машины, как будто нуждался в опоре или ждал, что его начнут обыскивать. Он стоял так несколько секунд, склонив голову и размышляя. В пространстве между нами над раскаленными крышами автомобилей забилось марево. Потом он повернулся и выжидающе посмотрел мне в глаза сквозь струящуюся завесу раскаленного воздуха.

Я шел по Парк-авеню вдоль лимузинов, пока мы не оказались на расстоянии вытянутой руки, но ни один из нас не проявил намерения протянуть руку для рукопожатия.

— Самое время поговорить в более спокойной и цивилизованной обстановке, — произнес Ориенте и отошел от двери автомобиля, жестом приглашая меня в обитый кожей салон. — Не присоединишься ко мне?

— Я сяду с другой стороны, — ответил я и оглянулся, пытаясь найти в толпе Гриффина, но его нигде не было.

— Фултон и Бродвей, — сказал Ориенте шоферу. — Отвезите нас в самый центр острова. — Он повернулся ко мне. — Мы должны оценить все великолепие города.

— Пока ты его не уничтожил.

— Ха! Вот, что ты обо мне думаешь.

— Да.

— Нет. Разрушать — это так просто. Куда сложнее спасать. Этот город, эту страну и весь мир. Полагаю, ты не будешь возражать. Посмотри перед собой, оглянись по сторонам. — Мы ехали к зданию Мет-Лайф. — Господь создал горы, а люди — небоскребы. Их крыши уходят за облака. Знаешь, Курт, трудно понять, где здесь кончается творение рук человека и начинается Царство небесное. Вавилонская башня была ничем в сравнении с этим. Но это… — Он покачал головой. — Как и Вавилон, эти небоскребы создал не Бог.

Из освещенного солнцем пространства мы погрузились в густой сумрак извилистого туннеля, огибавшего Центральный вокзал.

— Кто ты? — спросил я.

— Верующий человек.

— В Гранаде ты был сирийским врачом, выдававшим себя за торговца специями. В Панаме — юристом. Кто же ты на самом деле?

— Да, это был долгий день в Гранаде. Тогда мы многое узнали друг о друге. Бедная Пилар. Она не понимала тебя так хорошо, как я. А ты забыл про Кению? Я думаю, Кэтлин просто обожала тебя. Она была из тех женщин, которые созданы для работы в разведке. Тебе так не показалось? Полагаю, она и мистер Фаридун вернулись в огромный улей Лондона. Не удивляйся. Ты должен был догадаться. Но, знаешь, бюрократическая система так консервативна. Им не удалось бы ничего сделать в Сомали, если бы ты не подогрел ситуацию. Удивительно, но ты стал катализатором многих событий, Курт.

Лучи полуденного солнца, казалось, пробивали опущенные солнцезащитные щитки. За окнами мелькали дома Нижнего Манхэттена. Долгое время мы ехали молча, но я решил продолжить разговор.

— Да, мы знаем друг друга.

Он посмотрел вперед и кивнул. На его лице не отразилось никаких эмоций, только тихая целеустремленность.

— Конечно, — согласился он.

— И куда мы теперь направляемся?

— Я покажу тебе свое любимое место в Нью-Йорке.