Эрик Ластбадер - Сирены
— А?
— Что тебе взбрело в голову, Алли? — прогудел голос Бэба.
— Да ничего такого, дружище. Я просто беседовал с очаровательной леди. — Он посмотрел на ладонь Бэба, заключившую в плен его кисть, однако тот не только не разжал пальцы, но еще больше усилил хватку.
— Ты знаешь, Алли, я терпимый нигер. Живи и давай жить другим, таково всегда мое основное правило. Ты знаешь, время от времени мне приходится иметь дело с типами, заставляющими меня забыть о нем. — Он резко дернул руку Окасио вниз с такой силой, что губы пуэрториканца задрожали от боли. Однако выражение его бледных, непроницаемых глаз оставалось прежним.
— Я не люблю лжецов, Алли. А ты — один из них. Лжец. Я слышал каждое слово, сказанное тобой, и мне не понравилось ни одно из них. Ты знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты отбиваешься от рук. Тебе нужно занять чем-то мозги в эти холодные зимние ночи, и тут я помогу тебе.
— С этого момента я больше не имею с тобой никаких дел. Вот так. Тебе придется поискать другого партнера, детка, потому что ты мне надоел. — Он взглянул мимо Окасио. — А, Смайлер. Как ты можешь лизать задницу этому спику? Ты хоть сколько-нибудь уважаешь себя?
— Я уважаю себя, брат. И не меньше других.
— Тогда скажи этому вонючему спику: до свидания, Бэби. Давай, я хочу услышать это. Ты будешь работать со мной, Смайлер, если у тебя найдется достаточно мужества.
К этому моменту почти все танцы прекратились, и гости собрались в полукруг, наблюдая за разворачивающимся представлением.
Смайлер огляделся вокруг, потом кинул быстрый взгляд на Окасио, по-прежнему не отрываясь смотревшему на чернью тиски, сдавившие его кисть. Еще раз осмотревшись по сторонам, Смайлер уставился на Бэба.
— Ладно, детка. Я согласен. Да. Теперь я свободен так же, как и ты.
— Ты слышал это, Алли? — тихо спросил Бэб. — Теперь убирайся отсюда. Беседы с леди — не твоего ума дело, ясно? Иди и поищи ту белобрысую шлюху, с которой ты спал последние месяцы. Вперед, Бэби. — Он с отвращением отбросил от себя ладонь Окасио, словно тот был болен проказой.
В поднявшемся гвалте Дайна услышала, как позади нее Трип, вздохнув, сказал:
— Бэб, дружище. Ты настоящий мужик с яйцами.
— Брось, — ответил Бэб, выбираясь из центра столпотворения. — Яйца тут ни при чем. Но ни один ублюдок больше не сможет учить меня. Я покончил с этим раз и навсегда, понятно? Я больше не потерплю ничего подобного, и все. Я могу смириться с разным дерьмом, когда речь идет о бизнесе, однако этот козел плохо кончит в самом недалеком будущем. — Опустив глаза, он увидел все еще открытый нож в руке друга.
— Че-о-орт! — протянул он. — Теперь ты понимаешь, о чем я говорю. Мне не следовало встревать и мешать тебе всадить свою игрушку в эту недоношенную свинью! — Он улыбнулся и, обняв одной рукой Дайну, другой дружески хлопнул Трипа по спине. — Проклятье! — вскричал он. — Давай веселиться!
* * *Рубенс большими шагами направлялся к автомобилю Дайны, припаркованному в десяти метрах от входа в аэропорт «Пацифик Вест». В одной руке он держал гигантский дорожный чемодан, а в другой — выглядевший так же внушительно «дипломат». Его знакомый вид, лицо и походка, к которым она уже успела привыкнуть, заставили девушку невольно улыбнуться.
— Что, черт возьми, случилось с тобой? — поинтересовался он, заглянув в открытое окно со стороны правого переднего сидения: вечером над Лос-Анджелесом прошел небольшой дождь, и Дайне пришлось поднять верх. Девушка молча повернула голову и посмотрела на Рубенса. — Подвинься. Я сяду за руль.
Она уступила без малейшего возражения и, прислонив голову к дверце, ждала, пока он забросит чемоданы на заднее сидение и заберется в салон. Усевшись на водительское место, он притянул Дайну к себе. Их губы встретились, но она все же успела сказать:
— Ты должен был оставить мне свой номер, — прежде чем зарыться лицом в его плечо и, крепко обняв, прижаться к нему. У Рубенса хватило ума некоторое время не говорить ничего. Где-то сзади раздавались пронзительные звуки автомобильных гудков; мимо с шипением проносились машины, спешившие в город. Уже стало довольно холодно.
Наконец, она выпустила его из своих объятий.
— Сегодня на рассвете погибла Мэгги, — ее голос звучал странным и чужим. — Ее убили.
— Убили? Как? Кто?
Она поведала Рубенсу все, что знала сама.
— Меч в кровавом кольце, — задумчиво повторил он, когда Дайна рассказала о том, что Бонстил обнаружил сбоку на колонке. — Ты уверена?
Дайна кивнула.
— А в чем дело?
— В том, что в прошлом году были совершены два особо злодейских и мрачных преступления в Сан-Франциско, а после Нового года еще два или три в Орандж Каунти. И в каждом случае на трупе жертвы или возле него находили тот же самый знак, нарисованный кровью.
Дайна вздрогнула.
— Я чувствовала, что лейтенант не сказал мне всего, что знал.
— Дайна, как ты сама узнала о случившемся?
— Я была вместе с Крисом вчера вечером. Он так обкурился, что мне пришлось везти его домой: сам бы он не добрался. Мы зашли в дом и... увидели ее тело, запиханное в...
— Господи! — он испустил протяжный вздох и завел двигатель «Мерседеса».
— Какого черта ты провела всю ночь в компании Криса Керра? — поинтересовался он выехав на автостраду в сторону Сенульведо.
— Я заглянула к ним в студию, и мы пошли с ним потанцевать. Что тут такого?
— Ничего, просто у него особая репутация.
— Какая?
Рубенс быстро взглянул на нее.
— Перестань, Дайна. Парень не может пропустить мимо ни одной девчонки.
— Я не девчонка.
Он резко надавил на педаль газа, и автомобиль ринулся вперед, отозвавшись ровным гудением.
— Да, должен признать, что ты слегка старовата для его специализированного вкуса.
— Знаешь, ты — настоящий ублюдок, — гневно воскликнула она. — Ему была нужна моя помощь, и я помогла ему. Он мой друг.
— Всего лишь друг?
— У тебя нет причины ревновать меня. Да и потом вы в некоторых вещах очень похожи.
— Боже, надеюсь, ты шутишь?
— Я — нисколько.
Он устремил взгляд в окно и замедлил скорость.
— Ты в самом деле невыносима.
— Рубенс. — Он ощутил ее прикосновение. — Давай не будем ругаться. Сегодня утром я видела такое, чего не следовало бы видеть никому.
Рубенс вел машину через Вествуд Виллэдж, направляясь в сторону бульвара Сансет. Возле кинотеатра «Плаза», где шла «Риджайна Ред», стояла длинная очередь в основном из молодых ребят и девчонок.
— Только посмотри на это лицо, — сказал Рубенс, бросая взгляд на вывешенную снаружи афишу с ее портретом. Он очень быстро гнал машину вдоль бульвара, переключая скорости на перекрестках, вместо того, чтобы тормозить. Наконец, круто свернув вправо на Бел Эйр, он опять поехал медленнее. — Я повез нас этим путем, чтобы взглянуть, как у тебя идут дела. Я могу выведать настоящие цифры в «Парамаунте», но мне хочется самому увидеть очереди.
Дайна положила руку ему на плечо.
— Мне тоже. — Она издали увидела, что Мария, уходя, оставила для них свет включенным, и деревья, посаженные вдоль подъездного пути, светились в темноте искусственным светом. — Мне так хотелось, чтобы ты позвонил.
— Я звонил, — отозвался он, — но тебя не было дома. Она отвернулась.
— Извини. Это была глупость с моей стороны.
— Ничего. — Он остановил машину и заглушил двигатель. Во внезапно наступившей тишине Дайна услышала стрекот сверчков, перекликавшийся с тихим гудением остывающего мотора. — Зато я дозвонился Берил. Я хотел, чтобы это дело продвигалось.
— Какое дело?
Он прикоснулся к волосам Дайны.
— Я нанял ее.
— Для картины?
— Для тебя.
— А что Монти думает на ее счет?
— Забудь про Монти. Она отстранила его руку.
— Ты поговорил с Монти на чистоту, да?
— Монти не в состоянии тягаться с Берил, — он с силой вглядывался в ее лицо. — Он отстал от жизни.
— Рубенс, он должен знать. Если он не одобрит...
— Послушай, Монти все больше стареет. Он устал, у него пошаливает сердце. Я считаю, только, пожалуйста, не перебивай меня, я считаю, что настала пора подыскать тебе другого агента.
Дайна ядовито посмотрела на него.
— Бьюсь об заклад, что у тебя есть что-то на примете. Рубенс решил не увиливать.
— Да, один или два человека.
— Я не стану увольнять Монти, Рубенс. Так что забудь про них.
— Дайна, он тянет тебя назад. Это бремя у тебя на плечах, которое ты не хочешь... Она не выдержала.
— Выбросить, как ненужную тряпичную куклу.
— Можно сказать, что в каком-то смысле он и стал чем-то вроде этого. Ты выросла. Теперь, он — часть твоего прошлого. Он слишком стар; для него не найдется места там, куда ты приближаешься. Есть другие люди, способные тебе помочь в пути.
— Зато нет никого, — возразила она, — кто мог бы помочь ему. Я хочу, чтобы было так, и ни ты, и ни кто угодно другой не заставит меня отказаться от этого.
