Робин Кук - Злой умысел
Поднеся иглу к огню, он ждал, пока она не раскалится. Быстро убрав ее из огня, Джеффри попытался сразу же ввести раскаленную иглу в холодную стеклянную ампулу. Игла не пошла. Тогда он нагрел ампулу и повторил то же самое, но уже остывшей иглой. Снова ничего не получилось. Наконец Джеффри нагрел иглу и ампулу на одной горелке, и игла на удивление легко вошла в стекло ампулы.
Вытащив иглу из ампулы, он внимательно осмотрел поверхность стекла. Ровная и гладкая поверхность была теперь немного деформированной, и на месте прокола осталась заметная крошечная дырочка. Тогда Джеффри снова ввел ампулу в огонь и, когда она раскалилась, вынул и стал ее вращать. В итоге он заработал небольшой ожог на пальце и получил окончательно деформированный конец ампулы.
— Что ты придумал? — спросила Келли, заглянув через его плечо.
— Я думаю, ты была права, — сказал Джеффри, чувствуя, что обретает в душе новую надежду. — Это вполне возможно. Не легко, но возможно. Пусть у меня с этой ампулой ничего не получилось, но очевидно же, что это можно сделать. Здесь требуется либо более сильное, либо более направленное пламя.
Келли достала из холодильника кусочек льда и, обернув его полотенцем для посуды, приложила к пальцу Джеффри.
— А о каком типе примеси ты думаешь?
— Точно еще не знаю, — признался Джеффри, — но думаю, это какой-то токсин. В любом случае, вещество, способное оказывать сильное воздействие даже в очень малой концентрации. Как заметил Крис, оно поражает нервные клетки, не причиняя вреда почкам и печени, что свидетельствует в пользу необычного характера примеси. Может быть, я кое-что уясню, добравшись до подробного отчета о вскрытии Пэтти Оуэн. Меня очень интересует в нем раздел анализов на содержание токсинов. Я видел его во время предварительного расследования, но всего пару раз и бегло. Помню только, что результаты анализов на токсины были отрицательными, а анализа самого маркаина никто не делал. Но подробно я этот отчет так и не прочитал, тогда мне было не до него.
Вода в большом кофейнике закипела, и Келли подлила ее в спагетти. Она повернулась к Джеффри.
— Если этот токсин попал в ампулу именно таким способом, — она кивнула на лежащие в стороне ампулу и шприц, — то это значит, что кто-то специально проводил такие эксперименты с маркаином и специально приготовил его как отраву.
— Для убийства, — добавил Джеффри.
— О Боже! — прошептала Келли. До нее только дошло, с каким ужасом они столкнулись. — Но зачем? — с недоумением спросила она, вскинув плечи. — Зачем это кому-то надо?
Джеффри только качнул головой.
— На этот вопрос я еще не готов ответить. Никогда не слышал, чтобы кто-то решил поэкспериментировать с медицинскими препаратами или сознательно использовал их для преступных целей. Как объяснить причины такого поступка? Еще один Доктор «X» из Нью-Джерси, который убивал своих пациентов, вводя им большие дозы сукцинилхолина?
— А теперь убивает таким образом. — Мысль о том, что по коридорам больниц Бостона спокойно расхаживает какой-то сумасшедший убийца, была для Келли слишком неожиданной, чтобы осознать ее. — Если ты считаешь, что это вполне вероятно, не надо ли нам позвонить в полицию?
— К сожалению, нет, — сказал Джеффри. — По двум причинам. Во-первых, я осужден и нахожусь в розыске. А во-вторых, даже если бы не было первой причины, у нас нет ни малейшей надежды доказать наши предположения. Даже если бы кто-то другой пришел в полицию с этой историей, сомневаюсь, что там стали бы что-нибудь делать. Сначала нужно получить какие-то конкретные доказательства и улики, а потом уже обращаться к властям.
— Но мы должны остановить этого человека!
— Я полностью с тобой согласен, — сказал Джеффри. — Пока он не убил еще кого-нибудь, и пока не осудили еще одного невиновного врача.
— И пока еще кто-нибудь не покончил жизнь самоубийством. — Келли произнесла эту фразу так тихо, что Джеффри с трудом расслышал ее. В глазах у нее стояли слезы.
Чтобы прийти в себя, она отвернулась и усердно занялась спагетти. Вытащив из кастрюли дымящуюся массу, Келли бросила ее на стоявшее перед полкой с посудой блюдо. Вытерев глаза, она спокойно сказала:
— Давай есть.
— Я позвоню тебе сразу же после операции, — пообещала Карен Ходжес своей маме. Она разговаривала по телефону почти целый час и чувствовала, что уже теряет терпение. Как всегда, мама пытается решить за нее все проблемы и даже готова провести обследование на себе.
— Ты уверена, это хороший доктор? — в который раз спрашивала миссис Ходжес.
Карен закатила глаза, как бы показывая своей соседке по палате, Марсии Гинсбург, что терпеть у нее уже нет сил. Та сочувственно улыбнулась. Марсия представляла, что сейчас приходится выслушивать Карен. Звонки ее мамы были хуже смерти. Она постоянно наставляла свою дочь относительно мужчин, спида, наркотиков и полноты.
— Он хороший доктор, мама. — Карен уже не скрывала своего раздражения.
— Ну-ка, расскажи мне еще раз, как ты его нашла, — не унималась миссис Ходжес.
— Мама, я же рассказывала тебе это миллион раз!
— Ну хорошо, хорошо. Просто обязательно позвони мне, как только сможешь, слышишь? — Миссис Ходжес чувствовала, что дочь уже сердится, но ее не покидало неясное волнение. Когда Карен направили на эндоскопию брюшной полости, она предложила мужу полететь в Бостон, чтобы быть рядом с дочерью, но тот ответил, что не может оставить офис. К тому же, как он сказал, эндоскопия брюшной полости — это всего лишь диагностическая процедура, а не настоящая операция.
— Нет, настоящая, если это касается моего ребенка, — ответила тогда ему миссис Ходжес. Но в конце концов и она и муж все-таки остались в Чикаго.
— Я позвоню тебе, как только смогу, — пообещала Карен.
— А какую анестезию тебе будут делать? — спросила миссис Ходжес, надеясь этим вопросом удержать дочь. Ей не хотелось вешать трубку.
— Эпидуральную, — ответила ей Карен.
— Повтори, пожалуйста, по буквам.
Карен покорно выполнила ее просьбу.
— Это при родах еще делается, да?
— Да, — подтвердила Карен. — А также при проведении эндоскопии брюшной полости, когда неизвестно, сколько она может продлиться. Доктор же не знает, что он там увидит. Может, это займет несколько минут, а может и нет. Короче, мам, все это уже было с Черил, — сказала Карен. У Черил, ее старшей сестры, тоже были проблемы со слизистой оболочкой матки.
— Тебе, случайно, не аборт там будут делать? — осторожно спросила миссис Ходжес.
— Мама! Мне надо идти! — резко оборвала ее Карен. Последний вопрос сильно ее рассердил. После всех расспросов и разговоров мама еще думает, что ей лгут. Глупость какая!
— Позвони мне, — попыталась вставить миссис Ходжес перед тем, как дочь повесит трубку.
Карен повернулась к Марсии. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, а потом весело рассмеялись.
— Ох уж эти мамы!
— Уникальные создания, — подтвердила Марсия.
— Порой мне кажется, она не в силах поверить, что мне двадцать три и что я уже не учусь в колледже, — сказала Карен. — Интересно, через три года, когда я закончу юридический факультет, она по-прежнему будет относиться ко мне как к маленькой?
— Я в этом даже не сомневаюсь, — заключила Марсия.
Год назад Карен закончила колледж и теперь работала секретарем по юридическим вопросам у преуспевающего адвоката по разводам мистера Геральда Мак-Леллана. Он был для нее скорее наставник, чем босс. Это он настоял на том, чтобы Карен пошла на юридический факультет. С осени она должна будет посещать этот курс.
Карен никогда серьезно не болела и скорее олицетворяла собой здоровье, а не болезни, но с тех пор, как у нее начались процессы, свидетельствующие о наступлении половой зрелости, она страдала от эндометриоза, заболевания, при котором слизистая оболочка матки обнаруживается в брюшной полости. В этом году состояние ее ухудшилось. Начались обострения, и лечащий врач наконец решил отправить Карен на лапароскопию,[26] чтобы решить, что делать дальше.
— Ты не представляешь, как я счастлива, что завтра рядом со мной будешь ты, а не моя мама, — обратилась она к Марсии. — Она бы меня с ума свела!
— Я тоже рада, — сказала Марсия. Ей удалось взять в Бостонском банке на один день выходной, чтобы провести его вместе с Карен во время обследования, а затем проводить ее домой, если не окажется, что подруге надо будет остаться здесь еще на один день. Но врач Карен считал такое развитие событий маловероятным.
— Я немного волнуюсь перед завтрашним днем, — призналась Карен. За исключением единственною случая, когда в десять лет она упала с велосипеда и ее отвезли в травмопункт, Карен никогда не была в больнице.
— Все это чепуха, — успокоила ее Марсия. — Я перед удалением аппендикса тоже волновалась, а оказалось, ничего страшного и не было. Вот увидишь.
