Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
Метрах в тридцати выше по течению ручья он увидел поваленное дерево, лежащее на склоне. Когда-то оно росло на краю оврага, но сгнило и упало вниз, и теперь представляло собой замечательную лестницу.
Увязая в топком берегу ручья, Мезенцев бросился к поваленному стволу. Уцепился за ветки и стал медленно взбираться по крутому склону.
Он был уже на середине пути, когда ветка под его рукой треснула. Несколько секунд он отчаянно махал руками, пытаясь удержать равновесие, но предательская листва скользила под ногами, а кроссовки с плоскими подошвами не состояли с горными ботинками даже в отдаленном родстве. Мезенцев упал. Хуже того – он не просто упал, он грохнулся, полностью потеряв контроль над телом. Падение оказалось таким стремительным, что он не смог не то что выставить руки или сгруппироваться – он не успел даже подумать, что падает.
Мезенцев рухнул плашмя, ощутив резкую жгучую боль в животе. Отголосок этой боли заставил его пару секунд лежать неподвижно, не делая никаких попыток подняться. Наконец он уперся ладонями в землю и откатился в сторону, заметив, что напоролся животом как раз на тот самый сук, что сломался в его руке, однако у основания он был очень прочным. И – острым.
Мезенцев посмотрел на футболку. Он ожидал увидеть медленно расплывающееся жирное пятно крови и кишки, вылезающие из дырки, как зубная паста из тюбика, но ничего такого не было. Морщась, он осторожно приподнял футболку. Громадная багровая ссадина вздувалась прямо на глазах. На ссадине, словно бусинки росы, выступили красные капли крови. Однако это было гораздо лучше, чем дырка в животе.
Мезенцев засунул футболку в джинсы, ткань, коснувшаяся ссадины, вызвала новый приступ боли, но уже не такой острый.
Мезенцев сел, затем с трудом поднялся на ноги и снова стал карабкаться по стволу. На этот раз он действовал осторожнее: искал под ногами твердую опору и несколько раз – для пробы – трогал рукой ветки.
Наконец ему удалось преодолеть подъем, он оказался на другой стороне оврага. Он осмотрелся и... похолодел. Он не видел тропинку. Его расчеты оказались неверными. Видимо, она не просто огибала овраг, но уходила еще глубже в лес.
Мезенцев остановился, пытаясь сориентироваться.
«Слева от меня дорога. Направо – уходит овраг. Тропинка должна быть где-то впереди и справа».
Он не знал, так ли это на самом деле – его недавнее блестящее предположение уже оказалось ошибочным, – но другого выхода не было.
Мезенцев перевел дыхание. Воздух клокотал в груди и со свистом рвался из загнанных легких, он старался дышать глубоко, но не шумно. Он стоял, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся из глубины леса. Ему показалось, что он снова услышал стрекотание мотоцикла, но откуда именно оно доносилось, понять было трудно.
Он наметил ближайший ориентир – корявый ствол старой березы («по курсу норд-ост») – и побежал туда. Теперь бежать было тяжелее. Он то и дело натыкался на ржавые консервные банки, корни деревьев, торчавшие из земли, выцветшие пачки сигарет и трухлявые пеньки. Мезенцев смотрел себе под ноги («не хватало только упасть и снова напороться брюхом на какую-нибудь хрень!») и время от времени поднимал глаза, чтобы не сбиться с ориентира. Добежав до березы, он оглянулся, мысленно провел прямую и продолжил ее дальше в лес. Новым ориентиром стал какой-то пышный куст с ядовито-яркими зелеными листьями.
Мезенцев побежал к нему, думая про себя, что все делает правильно: шум двигателя слышался все отчетливее.
У куста он наметил следующий ориентир и продолжал бежать.
«Вперед! Вперед, чертова груда мяса! Шевели говядиной!» Но его мясо было послушным. И сильным. К тому же – он знал – оно обязательно пригодится. «Постный бык!» – подумал он про себя, усмехнулся и продолжал нестись вперед, высоко поднимая ноги. Стрекотание двигателя становилось все ближе.
Спустя пару минут он увидел просвет между деревьями и устремился туда. Теперь он снова оказался на лесной дорожке и думал, что на этот раз больше не свернет – останется на ней. Пусть он сделает крюк, зато это будет быстрее. Да и бежать по дорожке гораздо легче, чем по сломанным веткам и вороху прелой листвы.
Дорожка петляла между деревьями, и Мезенцев мчался, как лыжник по трассе слалома – с поправкой на то, что лыжники все-таки катаются по снегу. И – под горку. У него же все выходило наоборот.
В нескольких метрах от себя он увидел маленький пенек, стоявший чуть слева от дорожки. Что-то – он не знал, что, просто почувствовал какой-то толчок – заставило его перейти на шаг.
Он остановился и, потрясенный, уставился на пенек. Это было странное чувство, раньше он ничего подобного не ис пытывал. И тем не менее он не мог от него избавиться. Он ТОЧНО ЗНАЛ, что пару минут назад Рита была здесь. Он потянул ноздрями воздух, как волк, на мгновение сбившийся со следа добычи".
Мезенцев уловил запах табачного дыма. Еле различимый, едва заметный среди прочих лесных запахов – свежей листвы и прелых листьев, – но он СУМЕЛ различить его. «С ментолом», – промелькнула в голове короткая ремарка.
«С ментолом». – Мезенцев широко осклабился. Он посмотрел под ноги и увидел короткий тонкий окурок, втоптанный в землю. Белый фильтр, сигарета чуть толще спички... «Vogue».
Невдалеке, в метре от окурка ставшие неожиданно зоркими глаза заметили небольшую капельку. Она уже впиталась в сухую землю и выглядела просто как влажное пятнышко, но Мезенцев нагнулся, взял землю, растер между пальцами и поднес к носу.
«Кровь!» – У него не было никаких сомнений. Где-то в голове, в районе затылка, хлопнула дверца, и оттуда, надутая от сознания собственной важности, показалась мысль, о существовании которой он все тридцать пять лет своей жизни даже не подозревал. «Но это – не менструальная кровь!» – заявила мысль, обиженно покачала головой (или что там бывает у мыслей?) и хлопнула дверью.
«Ясное дело – не менструальная. Это и школьнику понятно», – усмехнулся Мезенцев. Чего спорить из-за очевидных вещей? Давайте еще обсудим таблицу умножения. Проведем ревизию, так сказать.
Его нисколько не удивил тот факт, что он вдруг стал прекрасно чувствовать запах крови и разбираться во всех его от тенках. Казалось, он умел это делать всегда.
Верхняя губа его дернулась, обнажая клыки. Он издал короткое рычание. И снова, задним числом, в голове всплыла картина – испачканный сапог байкера. Темная, густая кровь со сладковатым запахом. Не из пальца и вообще не из руки или ноги. Кровь изнутри, из какого-то органа – печени или селезенки.
Мезенцев облизал пересохшие губы. Все это длилось несколько коротких мгновений, но он уже видел картину того, что произошло на этой тропинке. Произошло всего пару минут назад – судя по свежим следам. Судя по ЗАПАХУ крови, которая, несомненно, принадлежала Рите, потому что была более жидкой и водянистой. «У мужчин кровь пахнет по-другому. Она отдает спермой».
Мезенцев снова помчался вперед. Такой рваный ритм бега больше не утомлял его – наоборот, он ему нравился. Веселил. Мощные квадрицепсы подтягивали колено к животу, мышцы ноги сгибали голень. Затем разгибатели совершали мощный толчок, и тело летело вперед.
В ноздри ударил другой, очень неприятный запах – отработанного бензина. Он был густым и тяжелым, мешал ему почувствовать пресный аромат Ритиного пота с острой примесью страха. «Девочка испугана. Ну еще бы! Ничего, я скоро вас достану».
Слева... Откуда-то слева выплыл запах мочи: свежей, еще совсем теплой, словно кто-то метил свою территорию. Эта мысль вывела Мезенцева из себя. И, если бы не две фигуры, мелькнувшие впереди между деревьями, он бы опять зарычал.
Но теперь все его внимание было сосредоточено только на том, что происходило впереди. Обоняние на некоторое время отступило назад, уступая место зрению и слуху. Он старался бежать тихо, но девяносто – это, как ни крути, ровно девяносто. Сто минус десять, и ни копейкой меньше. Он сам чувствовал топот своих ног, неудивительно, что и байкер его заметил. Таиться больше не было смысла.
– Стой! – заорал Мезенцев, не рассчитывая на удачу. Это никак не походило на приятельский окрик – скорее на боевой клич. И само это слово больше не значило «остановись», «замри на месте». С тем же успехом он мог бы кричать: «Убью!»
Видимо, и байкер это понимал. Он поддал газу, и мотоцикл тронулся. Пытаться догнать его было бессмысленно.
«Догнать – да. Пока бессмысленно. Но не преследовать. Я же все равно тебя достану».
Мезенцев видел, что расстояние между ним и байкером увеличивается с каждой секундой. Рита сидела как-то обреченно, словно наполовину сдувшаяся резиновая кукла. Ее поза изменилась. Теперь она словно была привязана к байкеру. Мезенцев присмотрелся: ну да, так и есть – байкер привязал ее к себе.
Он остановился, задрал голову и завопил:
– РИТА! РИТА-А-А!!!
Но, как и в предыдущий раз, это слово означало для него не просто имя. Точнее – не только имя. ЦЕЛЬ. Его законную добычу, которую увозил прямо из-под носа какой-то хмырь на вонючей железяке.
