Джеффри Дивер - Холодная луна
Странным глухим голосом Райм произнес:
– Я люблю автомобили, Рон. Они так много могут нам рассказать. Они похожи на книги.
Пуласки сразу же вспомнил те страницы учебника Райма, на которых содержалась информация по обследованию автомобилей. Он не стал цитировать, а просто перечислил:
– Да, конечно. Номер транспортного средства, номерные знаки, стикеры на бампере, стикер агента по продаже, проверка…
В ответ прозвучал смех.
– Да, если преступник – законный владелец машины. Но наш автомобиль – краденый, поэтому места, где он менял масло, или то, что он был лучшим учеником в школе Джона Адамса, нам не помогут.
– Думаю, что не помогут.
– Думаю, что не помогут, – повторил Райм. – Какую информацию способна дать украденная машина?
– Ну, отпечатки пальцев…
– Прекрасно. Ведь в автомобиле так много всяких вещей, которых нужно касаться руками: рулевое колесо, переключатель передач, обогреватель, радио, всякие рукоятки, сотни всего. И у них у всех такие блестящие поверхности. Спасибо тебе, Детройт… Ну и, конечно, Токио, Гамбург и многие другие города. И еще одно: для большинства их автомобили – что-то вроде портфелей или кухонных шкафчиков. Знаешь такие кухонные шкафчики, в которые складывают все подряд? Склад личных вещей. Нечто сходное с дневником, в котором все стараются писать правду. Поищи что-то в этом роде. Нечто личное…
Физические улики, вспомнил Пуласки.
Когда молодой полисмен наклонился над машиной, он услышал за спиной странный звук – как будто кто-то царапал по металлу. Он отскочил назад и огляделся по сторонам, всматриваясь в полумрак гаража. Рон знал, что Райм, как правило, настаивает на том, чтобы эксперт проводил осмотр места преступления в одиночку, поэтому он отослал остальных ребят, приехавших с ним. Возможно, всего лишь крыса. Подтаявший и упавший кусок льда. Затем Пуласки услышал еще один звук. Он чем-то напомнил ему тиканье часов.
«Да ладно, – брось, сказал себе детектив. – Скорее всего просто разогревшиеся прожектора. Не будь таким рохлей. Ты сам напросился на эту работу».
Он внимательно осмотрел передние сиденья.
– Здесь крошки. Очень много крошек.
– Крошки?
– В основном от чего-то вроде чипсов. Да, кукурузные чипсы, картофельные чипсы, крошки от булочек, кусочки шоколада. Какие-то липкие пятна. Скорее всего от содовой. О, минутку, здесь есть и кое-что еще под задним сиденьем… Превосходно. Коробка с патронами.
– Какими?
– «Ремингтон». Тридцать второго калибра.
– А что внутри коробки?
– Гм… полагаю, патроны.
– Уверен?
– Я не открывал ее. Открыть?
Молчание Райма означало утвердительный ответ.
– Да. Патроны. Тридцать второй калибр. Коробка не полная.
– Скольких не хватает?
– Семи.
– А! Это важно.
– Почему?
– Потом.
– Да, и кое-что еще. Какое-то руководство по ведению допросов. Скорее даже по пыткам.
– Пыткам?
– Да.
– Книга приобретена в магазине или взята в библиотеке?
– Внутри нет никаких наклеек, никаких вкладышей и библиотечных отметок. Но кто бы ни был ее владелец, он ею часто пользовался.
– Хорошо сказано, Рон. Хорошо, что ты не употребил слово «преступники». Нужно избегать окончательных суждений. Всегда.
Похвала была не слишком значительная, но Рона она все равно порадовала.
Затем Пуласки снял отпечатки с пола автомобиля, с пространства между сиденьями.
– Кажется, все основное я сделал.
– Бардачок.
– Проверил. Там пусто.
– Педали?
– Их отчистили. Практически никаких следов.
– Подголовники? – спросил Райм. – На них могут оставаться волосы и следы лосьона.
– Наверняка подозреваемые были в шапках, – возразил Пуласки.
– Давай будем исходить из незначительного шанса, – резко ответил ему Райм, – что Часовщик не сикх, не монахиня, не космонавт, не ныряльщик за губками или кто-то еще, у кого голова покрыта полностью. Сделай мне одолжение, осмотри подголовники.
– Да, конечно.
И мгновение спустя Пуласки уже заметил два волоска – серый и черный. Он сразу сообщил об этом Райму. Криминалист избавил его от традиционного в подобных случаях восклицания: «Ну, что я тебе говорил!» – а просто сказал:
– Превосходно. Упакуй их в пластиковый пакет. А теперь отпечатки пальцев. Я хочу выяснить, кто же такой на самом деле наш Часовщик.
Пуласки, потея даже в такой жуткий сырой холод, в течение десяти минут работал со щеткой «Магна», порошками, специальными фонарями и в очках с увеличительными стеклами.
И когда в наушниках прозвучал нетерпеливый голос Райма: «Ну как?», ему пришлось признать:
– Практически ничего.
– Ты хочешь сказать, что не нашел целых отпечатков. Это нормально. Сойдут и частичные.
– Нет, я имел в виду то, что их вообще нет, сэр. Нигде. Во всей машине.
– Невероятно.
Из учебника Райма Пуласки помнил, что существует три разновидности отпечатков: пластические, трехмерные отображения, которые можно обнаружить в грязи или глине; видимые, которые можно увидеть невооруженным глазом; и латентные, которые становятся видимыми только при наличии специального оборудования. Пластические отпечатки – крайне редкий случай, видимые тоже встречаются не так уж часто, но латентные постоянно обнаруживают практически на любом месте преступления.
За исключением «эксплорера» Часовщика.
– Размазаны?
– Нет.
– Безумие какое-то. Конечно, за пять минут они не смогли бы протереть всю машину. Осмотри снаружи. Все до миллиметра. В особенности рядом с дверцами и с крышкой бензобака.
Пуласки, волнуясь, продолжил поиск. Может, он неправильно пользовался щеткой? Или неверно распылял химикаты? Надел не те очки?
Сильная черепно-мозговая травма, которую Рон перенес незадолго до того, оставила серьезные последствия, выражавшиеся в посттравматическом стрессе и частых приступах паники. Он стал часто впадать в состояние, о котором жене говорил: «Мысли становятся какими-то мутными». Кроме того, после инцидента Рона начала преследовать навязчивая идея, что он уже какой-то не такой, «поврежденный», больше никогда не сможет тягаться с братом, хотя когда-то у них был совершенно одинаковый ай-кью. Но в наибольшей степени его беспокоило то, что он теперь уступает в интеллекте преступникам, с которыми имеет дело, работая на Линкольна Райма.
А затем он сказал себе: «Хватит! Ты думаешь, что все запорол. Черт, ведь в академии ты был среди пяти процентов лучших. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Ты работаешь в два раза больше других копов».
И он твердо произнес в микрофон:
– Я уверен, Линкольн. Каким-то образом им удалось не оставить следов… Минутку, минутку, постойте-ка…
– Я вроде бы никуда и не собирался уходить, Рон.
Пуласки надел очки с увеличительными стеклами.
– Кажется, что-то нашел. Я смотрю на хлопчатобумажные волокна. Бежевого цвета. Скорее, даже телесного цвета. Да, именно телесного цвета. Могу поклясться, что от перчаток.
– Значит, он и его помощник весьма осторожны и хитры. – В голосе Райма появилась какая-то напряженная нотка, которая встревожила Пуласки. Ему не хотелось думать, что на свете может существовать что-то такое, что способно поставить Линкольна Райма в тупик. Холодок пробежал у него по спине и вовсе не от постоянно усиливавшегося холода. Он вспомнил тот непонятный скрежет. И тиканье. Тик-так…
– Может быть, что-нибудь в покрышках, радиаторной решетке? – предположил Райм.
Рон начал искать.
– В основном грязь.
– Возьми образцы.
– Сделано.
– Снимки и видео. Знаешь как?
Он знал. Пуласки фотографировал и снимал на свадьбе у брата.
– А теперь необходимо обследовать возможные пути их бегства.
Пуласки снова огляделся по сторонам. Это снова скрежет или звук шагов? Капает вода. И ее капанье тоже напоминает звук тикающих часов, что еще больше нервировало Рона. И он вновь начал обходить помещение взад-вперед, продвигаясь к выходу, глядя вверх и вниз, так, как Райм писал в своей книге.
«Место преступления – трехмерное пространство…»
– Пока ничего.
И вновь недовольное ворчание Райма в микрофон. Пуласки замер на месте. Он услышал нечто напоминающее звук шагов.
Рука рванулась к бедру. И только тут он понял, что его «глок» недосягаем под «Тайвеком». Как глупо! Но что делать? Расстегнуть костюм, вынуть пистолет и перевесить его поверх «Тайвека»?
Он может вызвать загрязнение обследуемого места. И Рон Пуласки решил оставить пистолет под костюмом. «Ты ведь всего лишь в старом гараже, – напомнил он себе, – и здесь полно всяких шумов. Расслабься».
С «визитных карточек» Часовщика на Линкольна Райма взирали непроницаемые лунные лики. Жуткие глаза, неспособные ничего поведать.
