Оке Эдвардсон - Зов издалека
Платьице на столе могло принадлежать Йенни, рыженькой, но вряд ли. Он был почти уверен, что это платье Хелены, но промолчал. Хелена носила его, когда была ровесницей Йенни. Лет двадцать пять назад. Начало семидесятых. Я тогда был подростком. Она носила это платье и зачем-то положила в карман записку. Или кто-то положил. Может, даже в другое время. Зачем? И еще один вопрос — имеет ли это какое-нибудь значение для меня? Думаю — да. Имеет.
— Если ты все же сумеешь примерно определить возраст бумаги, это поможет следствию.
— Насколько примерно?
— Хороший вопрос.
— Я позвоню, — сказал Бейер и пошел по комнате, выключая приборы и гася лампы. — А сейчас мне надо паковаться.
— Куда ты собрался?
— В Сундсваль. Только на один день. Лекция.
— Такая острая необходимость?
— Не будь занудой, Эрик. Ребята работают с твоим… с нашим делом. Всем требуется иногда луч света.
— Я так понимаю, лекцию читать будешь ты?
— Естественно. Кто лучше меня прочитает?
— О чем?
— Создание и организация эффективного технико-криминалистического подразделения.
— А твои-то уже знают, как этого достичь?
36
Винтер поставил машину у «Консума» в Мольнлюке и прошел через узкий проход между супермаркетом и целым рядом лавок, торгующих видеофильмами, книгами и канцтоварами. В одной из них продавали косметику и продукты здорового питания. Каша из отрубей с ароматом мускуса. Он попробовал представить результат такого неожиданного альянса и не сумел.
Проход вел на площадь. В ровном осеннем освещении она казалась двухмерной, словно вырезанной из камня. Голубое небо было ясным и холодным. Осень полностью вступила в свои права. Провал между летом и зимой постепенно заполнялся сухими заморозками и четкими, далеко разносящимися звуками — ломаешь спичку на одном конце площади, слышно на другом.
Направо был вход в почтовую контору. Винтер встал у дверей и внимательно осмотрелся. Налево — массив супермаркета «Консум». Наискосок — ресторанчик под названием «Паб Джекки». Прямо перед ним — большая, не меньше семидесяти пяти метров в диаметре, площадь с высаженными, как в парке, тут и там кустами. В дальнем правом углу площади — восьмиэтажный жилой дом с магазинами часов и подарков на первом этаже. Направо от площади — еще одна улица. Там он заметил логотип Сберегательного банка и небольшой магазинчик цветов. Значит, так… люди с площади идут либо направо к парковке, либо налево, в магазины. Он вышел на середину площади и обернулся. Окна почтовой конторы занимали не меньше двадцати метров фасада. Присел на лавку — отсюда тоже неплохо видно.
Винтер направился к пабу, но до открытия оставалось еще три часа.
Здесь тоже неплохой обзор. Можно зайти в паб, сесть на высокий табурет, вон тот, у окна, и наблюдать за почтой.
Он фланирующим шагом еще раз пересек площадь и зашел в почтовую контору. Сразу за дверьми располагался довольно большой зал с почтовыми боксами. Двести пятьдесят семь штук. К кассам вела еще одна дверь. Это хорошо. Не сразу зайдешь, не сразу выйдешь.
Пока квартплату за Хелену Андерсен никто не вносил. Если этого не произошло часом раньше… Но это было бы каким-то особым невезением.
В середине кассового зала стоял письменный стол. За ним сидело трое — заполняли бланки.
Одним из троих был Бергенхем. Он поднял глаза, равнодушно посмотрел на Винтера и вернулся к своему бланку.
В самом дальнем конце кассового зала висела табличка «Банковская информация и сервис». Здесь не было никаких пуленепробиваемых стекол и защитных люков — клиентов обслуживали в крошечной декоративной хижине, выкрашенной красной фалунской краской, придававшей ей вполне пасторальный вид.
На стене между «информацией и сервисом» и кассой № 1 была установлена видеокамера. Винтер взглянул украдкой — хорошо. Серая. Под цвет стены, только черный глазок медленно движется из стороны в сторону.
Вторая камера помещалась над кассой № 3, прямо над табличкой «Советы — бесплатно». Он вспомнил, что не обратил внимания на объявление у входа «В помещении ведется видеонаблюдение». Отлично. Если он не обратил, значит, и другие не обратят.
У Винтера словно вынули затычки из ушей — он внезапно услышал голоса. Напряжение отпустило. Будто кто-то резко повернул регулятор громкости. Вокруг, оказывается, кипит жизнь. Двое детей, устав ждать, пока их родители сделают свои дела, начали петь. Слов песни он не разобрал. Люди заходят и уходят. Жизнь кипит. Бергенхем теперь перешел к полке с канцтоварами и внимательно рассматривает пачку конвертов А5. Каждый имеет право тщательно выбрать конверт. Винтер довольно долго не отводил от него глаз, но Бергенхем даже не взглянул в его сторону.
Если присмотреться, можно увидеть складку на толстом синем коврике у входа. Тоже работа Бергенхема.
Две женщины оживленно о чем-то болтают, детишки прилипли к их ногам. Другие пишут или смотрят перед собой пустыми глазами, стараясь, очевидно, осмыслить заковыристый пункт в очередном бланке. Мужчин и женщин в кассовом зале примерно поровну. Черной бороды ни у кого нет. И никто не шарит глазами по стенам в поисках скрытой видеокамеры.
А может, он уже здесь, подумал Винтер. Именно сейчас, в эту минуту заполняет ордер. Или сидит на стуле, дожидаясь, пока подойдет его очередь. Если он придерживается схемы, то должен объявиться завтра, но кто знает… иногда люди изменяют своим привычкам.
Кассирши работают быстро и профессионально. Все женщины в особой почтовой форме — темно-синий пиджак и блузка в узкую полоску. У каждой кассы стоят люди, хотя все знают свои номера.
Перед кассиршами лежат бумажки с набором цифр. Успеют ли они, если… Таким методом пользовались и раньше. Тогда сработало. И сейчас — они провели подробный инструктаж. Слава Богу, никто не лез вперед, не требовал немедленно его обслужить. Такое поведение тут же обратило бы на себя внимание.
Он еще раз прислушался к голосам. Казалось, все говорят одновременно. Он вновь вспомнил безжизненное тело Хелены на вскрытии. Хор голосов напоминал шум ветра под слегка мерцающими лампами дневного света.
Путь в город лежал мимо Хеленевика, и он свернул на парковку. Там стояли две машины. Далекий рокочущий рев подвесного мотора, но лодки не видно. Холодное яркое небо отражалось в воде, и границу между ними провести непросто.
Недавно они еще раз осмотрели место обнаружения трупа, но ничего, что можно было бы непосредственно связать с убийством, не нашли. Искали еще один труп. Никто не говорил об этом вслух, но все прекрасно понимали, чье тело они ищут.
«Или в воде… — подумал Винтер. — Если ничего не найдем, придется пройти озеро драгой. Лодка, которую видела Мальтцер, вполне могла принадлежать тем мальчишкам. На ней обнаружили больше тысячи отпечатков пальцев. Человек пятьсот. Лодка пользовалась популярностью, и пацаны неплохо на этом зарабатывали. Но отпечатков пальцев… Хелены в лодке не нашли. Зато этот красный знак…»
Его взгляд упал на загадочный иероглиф на коре. Он никуда не делся. Китайский иероглиф… или буква «X».
Здесь все еще висела лента оцепления, кое-где истрепанная — похоже, ее вздумал пожевать какой-то зверь. Винтер нагнулся и увидел на мягкой траве след копытца. Олень. Или косуля. Рядом — чей-то помет. Заяц, что ли… «Я ничего в этом не понимаю, — упрекнул он себя. — Если и бываю на природе, только по служебным делам».
Рев мотора усилился. Винтер оглянулся на озеро и заметил лодку. Она медленно зашла в залив и развернулась широким полукольцом. В лодке двое. Один в кепке. В руках у него был спиннинг, и Винтеру показалось, что он увидел, как под солнцем блеснула леска.
— С расходным ордером пока еще ничего, — сказал Рингмар, почесал переносицу и цыкнул зубом. — Стокгольм выслал машиной, как ты и просил.
— Я не просил. Я приказал.
— У них все равно сюда шла машина.
— Им неудобно показывать, что они вынуждены подчиняться приказам из Гетеборга.
— У тебя что — комплексы?
— Не у меня. У Стокгольма.
Рингмар так отчаянно потер нос, что тот побелел.
— Пока ясно одно: отпечатки на бланке расходного ордера есть. Штук тридцать. Это те, что удалось зафиксировать.
— Они не успели их прокрутить в АФИС?[18]
— Сейчас как раз этим и занимаются.
Значит, отпечатки уже циркулируют в новой компьютерной дактилоскопической системе автоматической идентификации отпечатков пальцев. Их сравнивают со всеми отпечатками, хранящимися в базе данных полиции, — возможно, кто-то из ранее задержанных или осужденных успел ухватиться за этот ордер. Винтера попеременно мучили то нетерпение, то недоверие. Плативший мог быть в перчатках. Никто ничего не знает. Или они уже подошли к убийце очень близко, ближе, чем он может себе представить и принять меры предосторожности…
