Ларс Кеплер - Контракт Паганини
— Джейн!
Подруги крепко обнялись.
— Лучше не разговаривай с мальчишками, — проворчала Джейн. — Они как все остальные. Ненавидят нас потому, что мы черные… в голове не укладывается. Ненавидят черную кожу.
Джейн и Пенелопа пошли к лагерю беженцев. Люди собирались группками, ели, пили. Запах пригоревшего молока мешался с вонью отхожих мест. Везде виднелись синие пластиковые покрывала ООН, их использовали повсюду — в качестве занавесок и простыней, для защиты от ветра. Сотни белых палаток Красного Креста выгибались под ветром, продувавшим лагерь.
Пенелопа вошла следом за Джейн в медицинскую палатку. Солнечный свет, проходя сквозь белую ткань, становился серым. Через пластиковое окошко Джейн заглянула в хирургическое отделение.
— Мои медсестры стали опытными хирургами, — спокойно сказала она. — Самостоятельно проводят ампутации и операции попроще.
Двое мальчишек лет тринадцати внесли в палатку большую картонку с бинтами, марлей и пластырями и осторожно поставили ее возле других коробок. После этого мальчишки подошли к Джейн; та поблагодарила их и попросила помочь только что пришедшим женщинам — им нужна была вода, чтобы промыть раны.
Мальчишки ушли и вскоре вернулись, таща большие пластиковые бутыли с водой.
— Они служили в арабской милиции. — Джейн кивнула на мальчишек. — Но теперь стало спокойнее. Стрелять нечем, оружия нет — жизнь кое-как выровнялась. Люди не очень понимают, что им делать, так что многие начали помогать нам. У нас школа для мальчиков — там в классе есть несколько ребят из милиции.
Лежавшая на койке девушка застонала; Джейн поспешила к ней, погладила по лбу и щекам. На вид девушке не было и пятнадцати; она была на последних сроках беременности, одна нога ампутирована.
Пенелопа весь день работала бок о бок с Джейн, делала, что велят, не задавая вопросов, ни о чем не говоря — просто старалась, чтобы медицинские знания и способности Джейн принесли максимальную пользу. Старалась спасти как можно больше людей.
Красивый чернокожий мужчина лет тридцати с мускулистыми руками почти подбежал к Джейн с маленькой белой коробочкой.
— Еще тридцать доза антибиотик, — улыбаясь, сказал он.
— Точно?
Он кивнул, все так же улыбаясь.
— Молодец!
— Я немного надавил на Росс. Он обещал, что передать нам ящик с тонометры на этой неделе.
— Это Грей, — сказала Джейн. — Вообще он учитель, но без него я тут не справлюсь.
Пенелопа протянула мужчине руку и встретила его веселый лукавый взгляд.
— Пенелопа Фернандес.
— Тарзан, — представился он и несильно пожал ей руку.
— Когда он пришел сюда, то захотел, чтобы его звали Тарзаном, — рассмеялась Джейн.
— Тарзан и Джейн, — опять улыбнулся мужчина. — Я — ее Тарзан.
— По-настоящему его зовут Грейсток. Но все остальные решили, что Грейсток — это не выговорить, так что приходится ему зваться Греем.
На углу палатки вдруг загудел грузовик, и они все втроем выбежали наружу. Вокруг ржавой машины стояла туча красноватой пыли. В открытом кузове лежали семеро человек с огнестрельными ранами. Грузовик привез их с запада, из деревни, где возле колодца возникла перестрелка.
Остаток дня делали неотложные операции. Один из раненых умер. В какой-то момент Грей остановил Пенелопу и протянул ей бутылку воды. Пенелопа измученно помотала головой, но он спокойно улыбнулся и сказал:
— Успеешь выпить.
Она поблагодарила, выпила воды, а потом помогала ему укладывать одного из раненых на койку.
Вечером Пенелопа и Джейн сидели на веранде жилого барака и ужинали. Обе измучились. Было все еще очень тепло. Подруги болтали и поглядывали на дорогу между домами и палатками, на людей, занимавшихся вечерними делами. На лагерь опускалась темнота.
И одновременно с темнотой ширилась угрожающая тишина. Сначала Пенелопа слышала, как люди расходятся по палаткам, слышала шорох из сортиров, слышала, как кто-то крадется в темноте. Но вскоре стало тихо, даже дети не плакали.
— Они боятся, что сюда ворвутся джанджавиды, — объяснила Джейн, собирая тарелки.
Подруги вошли в барак, заперли входную дверь и задвинули засов, вымыли посуду. Пожелали друг другу спокойной ночи, и Пенелопа отправилась в гостевую комнату в конце коридора.
Два часа спустя она вдруг проснулась, словно ее тряхнули за плечо. Пенелопа легла спать одетой и теперь лежала, вслушиваясь в величественную ночь Дарфура. Она и сама не могла сказать, что ее разбудило. Сердце уже начинало биться спокойнее, как вдруг на улице послышался крик. Пенелопа подошла к зарешеченному окошку и выглянула. Луна освещала улицу. Где-то продолжался громкий нервный разговор. Посреди улицы шли трое подростков. Они явно служили в джанджавидской милиции. У одного в руках был револьвер; мальчишки кричали что-то о мертвых рабах. Пожилой африканец, который обычно жарил над огнем батат и продавал его по две монеты за штуку, сидел на своем одеяле перед кладовкой. Мальчишки подошли к старику и стали плевать в него. Потом самый маленький поднял револьвер и выстрелил старику в лицо. Эхо от выстрела разнеслось между домами. Мальчишки завопили, похватали батат, несколько штук съели, а остальное бросили в пыль на земле возле убитого.
Они пошли по улице, оглядываясь и тыча пальцами в направлении барака, где жили Пенелопа и Джейн. Пенелопа вспомнила, как задержала дыхание, услышав, как они топочут по веранде, возбужденно переговариваются и колотят кулаками в дверь.
Пенелопа задохнулась и открыла глаза. Кажется, она задремала на диване у Оссиана Валленберга.
Прогремел гром — глухо, с треском. Небо потемнело.
Бьёрн стоял у окна, Оссиан тянул свой виски.
Пенелопа взглянула на телефон. Никто не звонил.
Морской полиции уже пора быть здесь.
Гром прогремел ближе. Свет погас, вентилятор на кухне перестал жужжать — произошел обрыв линии. По крыше и подоконнику застучало, и вдруг полил дождь.
Сигнал мобильного телефона пропал окончательно.
Молния осветила комнату, и тут же оглушительно грохнуло.
Пенелопа откинулась на спинку, слушая дождь, вдыхая прохладный воздух, снова задремала, но проснулась — Бьёрн что-то сказал.
— Что? — спросила она.
— Катер. Полицейский катер.
Пенелопа подбежала к окну. Вода как будто кипела под струями ливня. Большой катер уже подходил к причалу. Пенелопа взглянула на телефон. Сигнал все еще не ловился.
— Скорее, — позвал Бьёрн.
Он пытался отпереть дверь террасы. Руки дрожали. Катер приближался, взвыла сирена.
— Не подходит, — нервно сказал Бьёрн. — Не тот ключ.
— Какая жалость, — ухмыльнулся Оссиан и вытащил связку ключей. — Наверное, он здесь.
Бьёрн схватил ключ, вставил его в скважину, повернул; послышался металлический щелчок — задвижка замка отошла.
В струях ливня трудно было рассмотреть катер; он уже начал отплывать от причала, когда Бьёрн наконец открыл дверь.
— Бьёрн! — закричала Пенелопа.
Мотор затарахтел; катер оставлял за собой белый пенный след. Бьёрн замахал руками и со всех ног побежал через дождь по дорожке, ведущей вниз по склону.
— Эй, на катере! — кричал он. — Мы здесь!
Насквозь промокший Бьёрн сбежал на причал; грохотал мотор, рывками вращались винты. На корме стоял чемоданчик для оказания первой помощи. В окне Бьёрн разглядел полицейского. Молния опять осветила небо. Оглушительно грохнул гром. Полицейский в окне как будто говорил по рации. Дождевые брызги отскакивали от крыши катера. Волны плескали на берег. Бьёрн кричал и махал руками изо всех сил. Катер плавно развернулся и левым бортом пристал к причалу.
Бьёрн схватился за мокрые перила и прыгнул на палубу, сбежал в нижний коридор и оказался у металлической двери. Катер качнулся. Бьёрн споткнулся, открыл тяжелую дверь и шагнул через порог.
Сладкий металлический запах, похожий на запах мазута и пота, наполнял рубку.
Загорелый полицейский лежал на полу с размозженной головой. Глаза широко открыты. Под ним растекалась лужа почти черной крови. Бьёрн тяжело задышал и зашарил взглядом по темной рубке — полицейское снаряжение, дождевики, журнал о серфинге. Сквозь грохот мотора Бьёрн расслышал голос. Оссиан Валленберг вопил что-то, идя по дорожке. Он, постоянно оступаясь, приближался к причалу; над головой у него был желтый зонтик. У Бьёрна застучало в висках; он понял, что ошибся, попал в ловушку. Увидел кровавые отпечатки на стекле и стал нащупывать дверную ручку. Лестница, ведущая к каюте, скрипнула; Бьёрн обернулся. Из темноты выходил преследователь. Теперь он был в полицейской форме; лицо внимательное, почти любопытное. Бьёрн понял, что бежать поздно. Чтобы защититься, он схватил с полки отвертку. Преследователь взялся за перила, спустился в рулевую, мигнул от яркого света, потом перевел взгляд на окно, за которым виднелся берег. Дождевые капли стучали по стеклу. Бьёрн быстро повернулся. Он нацелился отверткой в сердце, выставил ее перед собой — и не понял, что происходит. Просто рука вдруг задрожала и утратила чувствительность от косого встречного удара. Руки как будто больше не было. Отвертка упала на пол и закатилась за алюминиевый ящик с инструментами. Преследователь продолжал держать Бьёрна за безжизненную руку, потом дернул его к себе, перевернул, пнул под колени и направил так, что жертва повалилась лицом прямо на основание руля. От удара затылок сломался с глухим хрустом. Бьёрн ничего не почувствовал — только увидел странные искры, сноп огоньков, поднимавшихся из темноты — медленно и призывно. Лицо Бьёрна дрогнуло, и через несколько секунд он был уже мертв.
