Юрис Юрьевикс - Ледяной ад
— Я все понял, Джесс.
— Аригато,[29] Ким.
Изображение Исикавы растаяло.
Хэнли глубоко вздохнула и поборола в себе желание еще раз взглянуть на цветные снимки, сделанные при вскрытии. Она сосредоточилась на кистях своих рук, призывая их расслабиться, потом переключила внимание на руки и плечи, продолжая дышать глубоко и размеренно. Поток мыслей уменьшился до тонкой струйки, но продолжал раздражать тихим капаньем. Бактерии отсутствуют. Сколько без них способно прожить тело? Дыхание. Легкие. Следы сероводорода в области легких. Откуда, черт подери, он там взялся?
Испустив тяжелый долгий вздох, Хэнли выпрямилась и со стоном поднялась.
Арктическую тьму освещали звезды и притушенные огни по периметру станции. Хэнли охватил озноб — как она надеялась, от недосыпа. Или так чувствовали себя перед смертью Баскомб и остальные? Вдруг это первый признак чего-то более серьезного, чем переутомление?
Вся станция будто с ума сошла. По рассказам Ди, народ наведывался в лазарет в три раза чаще обычного. Не стоит ли и Хэнли пойти, проконсультироваться насчет головной боли? От усталости все плыло перед глазами. Может, прилечь на пару минут?..
Хэнли взглянула на таблицу доктора Бача и выбрала ильм — для тех, над кем «довлеет груз ответственности»; легла и попыталась погрузиться в медитацию, наложив на глаза подушечки из гречневой шелухи. На несколько минут ей удалось вздремнуть, однако вскоре она проснулась от знакомого спазма в брюшной полости. Что ж, по крайней мере не беременна… Боль заставила ее сесть и скорчиться. Когда немного отпустило, Хэнли, шатаясь, доковыляла до туалета. Ничего.
Она поднялась. В белой чаше унитаза, в воде, на самом дне, расплылось облачко густой красной крови. Ее крови. Хэнли согнулась пополам от очередного спазма и села на корточки рядом с унитазом. Дрожа, обхватила живот руками.
— Черт!
Кровь в воде была совершенно неподвижна и завораживающе красива.
«Тело — процесс, — размышляла Хэнли, отвлекая себя от боли. — Тело — клетки. Триллион клеток. Четверть из них кровяные».
Трое ученых умерли страшной смертью — их эритроциты взорвались. Неизвестный агент, поразительно ядовитый и потрясающе проворный, заблокировал легкие и перекрыл эритроцитам стремительную, занимающую три четверти секунды подачу кислорода. За несколько минут жертвы лишились способности говорить, видеть, дышать…
Боль немного отступила. Хэнли доплелась до кровати, улеглась на спину. Менструальный цикл нарушился, тело выбилось из ритма, будучи не в состоянии свыкнуться с арктическими сутками. Изможденное, язвительное и отчаянно хотящее Джека тело.
Повернувшись на бок, Хэнли уперлась взглядом в стену. Мягкое сочетание теплых тонов (как в гинекологическом кабинете, куда она ходила на занятия Ламаза, беременная Джоем) явно служило для того, чтобы снимать напряженность. Боль начала проходить, Хэнли почувствовала опустошенность, накатила тошнота.
От двери раздался голос Ди:
— У тебя нет губной помады? Прошел всего месяц с начала сезона, а у меня уже кончаются запасы.
— Да уж, нашла к кому обратиться. По-моему, я не пользовалась косметикой со школы.
— И зря, — промолвила Ди с тонкой улыбкой. — Возобнови. Вдруг кому-нибудь понравится?
Хэнли смутилась. Она пока не задумывалась о своих отношениях с Джеком, не была уверена, что испытывает к нему глубокое чувство. И уж тем более она не ожидала, что ее интимная жизнь станет предметом обсуждения в трудовом коллективе.
Ди прошла в ванную.
— Господи, у меня появилась полярная бледность. Я белая как полотно… — Она состроила отражению в зеркале рожицу и спросила у Хэнли: — Тебе помогает никотиновый пластырь?
— Что-то не замечала. — Джесси потянулась к ночному столику за сигаретой и закурила. — Но я рада дополнительной порции никотина, если она есть.
Ди вернулась к подруге:
— Хочу привести себя в более или менее человеческое состояние перед сардинной вечеринкой у немцев. Ты пойдешь?
— Сардины? — скривилась Хэнли. — Всегда их терпеть не могла, как и анчоусы.
Ди рассмеялась:
— Да нет же! Это я о размере помещения — как сардины в банке!
— Спасибо, на этот раз я — пас. Сомневаюсь, что прямо сейчас готова переключиться на вечеринку.
Когда Ди ушла, Хэнли покопалась среди дисков и кассет и извлекла на свет сделанную Джоем запись прибоя. Надела наушники и погрузилась в шум волн, бьющихся о берег лагуны.
Через десять минут она переключилась на просмотр видеодиска с записью аутопсии. Отчеты Крюгер хранились в ноутбуке, и Джесси то и дело сверялась с ними.
В десятый раз она наблюдала за тем, как доктор Крюгер делает надрезы на печени и почках, берет пробу туловищного жира, взвешивает и помещает ее в формальдегид, дает Ди указания. Дальше — пробы из кишечника. Извлечение образцов мышц, передней стенки брюшной полости, поджелудочной железы, селезенки, шейного отдела спинного мозга в разрезе, аорты, яичников, части коры головного мозга. Неизбежное обезвоживание организмов затрудняло врачам работу. Они хорошо справлялись, но было заметно, как тяжело давались им манипуляции над телами близких людей. Общение сводилось к профессиональным репликам; в основном тишину нарушали звяканье инструментов и гул оборудования.
При жизни Анни Баскомб была смуглянкой, после смерти она превратилась в альбиноску. Кожные покровы стали такими бледными, что казалось, вот-вот удастся разглядеть внутренности.
В операции Ди сдернула ткань с головы, и Хэнли услышала судорожный вздох. Ди подняла взгляд, но его выражение Хэнли не разобрала — помешал пластиковый щиток. Глазные яблоки Анни — вернее, то, что от них осталось, — обвисли и расплющились, обезобразив прекрасное лицо: при виде его на экране даже у постороннего человека стыла кровь в жилах.
Хэнли остановила кадр и достала одну из фотографий, сделанных в конце вскрытия. Сравнила изображения.
Ни на одном не было видно влаги вокруг губ.
Хэнли подошла к закругленному окну и прислонилась к нему горячим лбом. В свете фонарей ледяная равнина наполнила потресканную эмаль на старом фарфоре.
Заверещал компьютер, на экране возник Джой:
— Мама!
— Сыночек! — обрадовалась Хэнли. — Как тебе удалось…
— Доктор Исикава прислал мне маленькую камеру и объяснил папе, как подключить ее к компьютеру. Я тебя вижу, я тебя вижу! — Джой энергично замахал рукой.
— Малыш, я тоже вижу тебя! Ах, если бы…
— Мама, расскажи про Арктику! Восхитительная? Что ты чувствуешь?
— Она странная. Будто другая планета.
— Ух ты! И там в самом деле темно?
— Да, но при свете звезд можно читать газету. Звезды не гаснут. А когда выходит луна, она такая яркая, что предметы отбрасывают тени.
— Тебе холодно?
— Нет, на станции очень уютно. А снаружи так холодно, что мороз обжигает кожу, но если ты в полярном костюме, тогда все в порядке. Только нельзя носить серьги или кольца. Или сережка в носу — я слышала, ты мечтаешь о пирсинге…
— Мам!
— Ладно, ладно. Здесь восхитительно. И немного страшно.
— Мам, чуть не забыл. Мы всем классом ездили смотреть аквариум в Монтерее, у нас было занятие в лаборатории, и я отрезал голову маленькой акуле. Круто!
— Да ну?!
— Правда! Это было потрясающе! Все, что отрезали, мы обложили сухим льдом и принесли в школу. Потом каждый занес описание экскурсии в компьютер. Теперь я все на нем делаю, даже математику.
— Помогает?
— Очень, мам.
— Замечательно, малыш.
— А ты еще не поймала своего супервозбудителя?
— Нет.
— А как насчет переносчика?
Она засмеялась:
— Нет. Я не думала, что тебе известны значения этих терминов.
— Конечно, известны! — возмутился Джой. — Те мертвецы заражены?
— Нет.
— Ты уверена?
— Почти на сто процентов. Однако на всякий случай мы поместили их в изоляторы.
— В изолирующие пакеты?
— Да, — улыбнулась Хэнли. — А у тебя ушки на макушке.
А что с другими мертвыми? Можно моим одноклассникам взглянуть на них по Интернету?
— Какие еще другие мертвые?
— Те, что в гробнице.
О чем это ты? Опять вечером смотрел по телевизору ужастики?
Нет. Вот смотри. — Джой потянулся к коробке в углу экрана. Часть монитора заполнилась описанием малого «Трюдо», затем возникли фотографии археологических находок: костяные ножи, каменные колющие инструменты, резной моржовый клык. — Это раскап… раскоп…
— Раскопки, — подсказала Джою мать, восхищенно качая головой. — Да ты провел целое расследование!
— Ага, — смутился мальчик. — Ну, вроде того. Мы всем классом работали на веб-сайте с нашим преподавателем информатики.
— Ну что ж, мне очень приятно.
— Правда?
