Кристофер Эйтс - Черный мел
Нет, резко отвечает Дэ. Ни в чем из того, что произошло, ты не виноват. Все было, как ты сказал. Случившееся стало результатом несчастного случая.
Я не говорю Дэ, что она ошибается. Но если она по-прежнему читает мой опус, рано или поздно она и сама все поймет.
Я говорю ей: у меня тоже для тебя кое-что есть. Твой подарок лежит под рождественской елкой.
По-моему, Дэ тронута. Покажи, просит она и тянется ко мне.
Я помогаю ей встать и подвожу к елке. На самой нижней ветке привязанный красной ленточкой висит небольшой подарочный пакет. Дэ открывает пакет и вынимает содержимое, завернутое в папиросную бумагу. Внутри — штемпельная подушечка и три резиновые печати. На одной — силуэт Джейн Остин в обрамлении лавровых листьев. На второй изображен Чарлз Диккенс с пером в руке. На третьей — красивая резная буква, украшенная завитушками. Буква «Д».
Дэ прижимает руку к груди и тяжело вздыхает.
Ах, как замечательно, говорит она.
Она так смотрит на меня, что я чувствую, как в сердце возвращается забытое тепло.
XLVII(ii).Дэ пылко благодарит меня, от этого мне становится приятно. Приятно вспомнить, что значит совершить доброе дело. С каждым днем я все ближе к цели — к гармоничному человеку.
Дэ увлеченно рассказывает, как провела последние недели. Тряский перелет, достопримечательности, которые она посмотрела, ей нравится мой рассказ. Я терпеливо слушаю, а потом спрашиваю: значит, мы с тобой можем встречаться каждый день? Почему ты не приходишь ко мне домой? Спешу уточнить: то есть почему ты не приходишь ко мне, когда я дома?
Дэ смеется. Нет, лучше давай и дальше встречаться здесь. Каждый вечер в шесть… С шести до семи, по часу. Наверное, пока лучше на том и остановиться. Ты идешь гулять в двенадцать, а возвращаешься не раньше двух. Будем придерживаться нашей общей схемы, идет?
Да, раз ты так хочешь.
Это ненадолго, обещаю. Тебе нужно дописать свой рассказ, Джолион. И не отвлекаться. Распорядок очень важен.
Ты права, говорю я. Распорядок очень важен.
Не исключено, я стану твоим тренером, говорит Дэ, буду готовить тебя к возвращению.
Я с готовностью расплываюсь в улыбке. Да, отвечаю я, да, замечательно!
А когда прилетает Чад? Сколько у нас времени?
Не знаю, отвечаю я. Вдруг меня охватывает страх. Скоро… но я не помню, когда точно. Должно быть, я все записал, да, он говорил мне по телефону. Он звонил незадолго до… Я умолкаю и закрываю глаза, крепко зажмуриваюсь и начинаю раскачиваться.
Джолион, спокойнее, говорит Дэ, легонько похлопывая меня по спине. Мы начнем завтра, и сколько бы времени у нас ни осталось, не сомневаюсь, ты будешь в форме.
Я открываю глаза и перестаю качаться.
Что тебе нужно тренировать? — спрашивает Дэ.
Здравый ум, отвечаю я, и Дэ смеется. Ну, может быть, нормальный разговор и неплохо для начала, говорю я, а сам хочу добавить: а после этого — интимная близость с женщиной.
Поднимаю голову и замечаю: свет начинает исчезать с неба. И вдруг я кое-что вспоминаю. Виденное много лет назад, еще до того, как я стал затворником. Рядом с Дэ потихоньку начинаю раскрываться. У меня для тебя еще один сюрприз, говорю я, но придется несколько минут подождать. И… давай-ка на всякий случай сложим пальцы крестиком.
Дэ выпрямляется и скрещивает пальцы на обеих руках.
И вот начинается. Сначала едва заметно — там мерцание, здесь вспышка. И вот… совершенно верно, просыпаются светлячки. Вот они мелькают в воздухе яркими точками, оставляя за собой оранжевые нити. Они появляются один за другим и парят в сумерках.
Дэ ахает, вертит головой во все стороны. Здесь мерцание, там вспышка. Стиснув запястья, Дэ хлопает в ладоши, пальцы у нее дрожат от радости. Вскоре светлячки окружают нас. Носятся вокруг, как трассирующие пули. Их фонарики повсюду.
Я разворачиваю Дэ полукругом, чтобы ей показать. Смотри, говорю я, раскидывая руки в стороны. Еще один фокус — гирлянда на елке!
Светлячки сверкают между ветвями. Очень красиво, говорит Дэ, в самом деле красиво.
* * *XLVIII(i).Они мчались за машиной скорой помощи на велосипедах и приехали в больницу через двадцать минут. Их прогнали. Медсестра велела прийти завтра.
На следующий день они поехали в больницу на автобусе. Принесли Эмилии кассеты, книги и фото, снятые «Полароидом». Они сфотографировали всех ее знакомых из Питта. Однокурсники махали руками, посылали ей воздушные поцелуи и держали плакаты «Выздоравливай скорее».
— Извините, я не знаю почему, но она не хочет вас видеть. Она у меня упрямая, — сказал отец Эмилии.
Медсестра на посту шелестела бумагами, притворяясь, что не подслушивает.
— Мы поссорились, — сказал Джолион. — Она вам не рассказывала?
— Говорит, почти ничего не помнит.
— А врачи уверены, что у нее только сломана нога, и все? — спросила Дэ.
— Они так считают, — ответил отец Эмилии. — Ну и еще синяки, царапины и сотрясение мозга. Они собираются еще немного подержать ее здесь, сделать анализы и понаблюдать. Если все пойдет хорошо, ее через какое-то время выпишут, и она снова сможет учиться.
— Передайте ей, нам очень жаль, — попросил Чад. — Мы просим прощения за произошедшую ссору.
— Из-за чего бы вы ни поссорились, не волнуйтесь, она не злопамятная.
— И передайте, мы ее любим, — попросил Джек.
— Передам, — пообещал отец Эмилии, а потом вгляделся в Джека пристальнее. — Погоди-ка, это ты Джолион, ее приятель? Всякий раз, как она звонит домой, только о тебе и рассказывает…
— Нет. Джолион — это я, — сказал Джолион.
— А, ясно, — сказал отец Эмилии. — Что ж, рад с тобой познакомиться. Будем надеяться, в следующий раз увидимся при других обстоятельствах и выпьем пивка.
— С удовольствием, — сказал Джолион. — В следующий раз. Будем надеяться.
* * *XLVIII(ii).Марк ждал Джолиона у его комнаты, сидел, прислонившись спиной к двери, и читал газету. Увидев Джолиона на лестнице, Марк сложил газету, сунул ее под мышку и встал на ноги.
Джолион демонстративно посмотрел на часы.
— Ты, наверное, все время не высыпаешься? — спросил он.
Марк пожал плечами.
— У меня в жизни появилась цель, — ответил он.
— Постоянно являться мне?
— Являться тебе? Вот еще! — фыркнул Марк. — Джолион, я не твой призрак. Я твое зеркало.
— Заходи, — пригласил Джолион, доставая ключ, — почему бы и не зайти?
Марк притворился испуганным:
— Чтобы ты покончил со мной вдали от посторонних глаз? Я слышал о происшествии с Эмилией. Джолион, все очень и очень скверно, и чем дальше, тем хуже. Должно быть, дело в твоем влиянии… Похоже, я легко отделался!
Джолион открыл дверь и вошел. Чтобы разуться, сел на кровать.
— Марк, почему ты снова разговариваешь со мной? Ты ведь обещал стать моим вечным спутником, моей молчаливой тенью.
— Раз уж ты спросил, отвечу. — Марк развел руками. — Я перехожу ко второму этапу. Постепенное нагнетание — вещь очень волнующая. Всего этапов запланировано семь. И я постоянно придумываю что-то новенькое. Знаешь, Джолион, после того как ты меня отделал, мой разум по-настоящему ожил. Наверное, надо тебя поблагодарить. Теперь я понимаю, почему ты так помешан на справедливости и равенстве. Сознание несправедливости — такой кайф! От него улетаешь лучше, чем от травки…
Джолион лег на кровать и закурил.
— Ну, спасибо за предупреждение… Ты настоящий джентльмен. А знаешь, скоро сюда придут остальные.
Марк посмотрел на кофейный столик, увидел колоды карт, кубики в стаканчике.
— Только не говори, что вы собираетесь продолжать Игру после того, как чуть не убили Эмилию. Да вы все больные на голову! Неужели для вас так важно выиграть?
— Марк, спасибо, что зашел. Кстати, в чем суть твоего второго этапа? В нудных нравоучениях?
Марк подошел к письменному столу, где Джолион оставил свои мнемоники, посмотрел на них внимательно, будто изучал их. Джолион ничего не видел, он лежал на спине и пускал дым в потолок.
— Ну, до скорого, Джо, — сказал Марк, вышел за дверь и что-то замурлыкал себе под нос.
XLIX.Дома первым делом я хочу прочесть стихотворение Дэ, посвященное мне. Но с кухонного стола на меня призывно смотрят три стакана для виски. Без них я не переживу очередную ночь, черные линии проведены очень высоко, как уровень воды во время каких-то легендарных наводнений.
Быстро разливаю виски. Если я потеряю доверие к распорядку, случится что-нибудь плохое. А потом я опускаюсь на кровать. Виски согревает меня изнутри, и я беру книгу Дэ. Открываю на последней странице и пролистываю назад. Вначале вижу пустые страницы. И вот оно — стихотворение под номером четыреста девяносто девять.
