Майкл Ридпат - Хищник
И что же теперь? Сбыть по дешёвке бумаги, которые ещё что-то стоят? Или вообще объявить себя банкротом и закрыть к чёртовой матери фонд «Карпаты»? Но Крис знал, что ситуация на фондовом рынке может измениться в любой момент и тогда стоимость бумаг «Эврики телеком» взлетит вверх, как ракета. Когда на рынке начинался необъяснимый бум, Крис ненавидел свою работу; ему казалось, что от его способностей и знаний ничего не зависит.
В который уже раз за эту поездку он чувствовал себя беспомощным. Почему-то вдруг вспомнилось детство.
Ему тогда было одиннадцать, и его отец уже девять месяцев лежал в сырой земле. Тогда жизнь Криса, его матери и младшей сестры резко переменилась к худшему. Им пришлось сменить собственный маленький домик, проданный за долги, на неухоженную городскую квартиру в семиэтажной башне. Мать пошла работать продавщицей, а в свободное время три раза в неделю подрабатывала уборкой. Но она гордилась тем, что её сын поступил в привилегированную школу, хотя это и влетело ей в копеечку. От вечных трудов и недосыпания под глазами у неё залегли тёмные тени, но она не жаловалась и не плакала. Никогда. И у неё всегда хватало времени, чтобы поговорить по душам с ним или с Анной и наставить их на путь истинный.
Но потом произошёл один случай. Крис задержался в школе и зашёл за матерью в магазин позже обычного. Анна в это время сидела у какой-то своей школьной приятельницы. Крис с матерью, болтая о всяких пустяках, поднялись на седьмой этаж и направились в сторону своей квартиры, которая находилась в дальнем конце коридора. Неожиданно мать ускорила шаг, а потом перешла на бег. Крис помчался за ней. Когда они подошли к квартире, выяснилось, что входная дверь распахнута настежь, а в комнатах царит страшный беспорядок. Первым делом мать бросилась к гардеробу, где хранились вещи покойного отца. Все ящики были выдвинуты. Мать замерла и в полном оцепенении уставилась на пустые ящики. Выяснилось, что все мало-мальски ценное украдено. В частности, пропали часы отца и его обручальное кольцо. Исчезли также несколько медалей, которые отец получил за успехи в шахматной игре. Они не были изготовлены из серебра или золота и представляли ценность только для одного-единственного человека на свете — матери Криса. На полу валялись растоптанные свадебные фотографии Шипеорских. Рамки у них были поломаны, стекла разбиты, а сами фотографии безнадёжно погублены грубыми, подкованными гвоздями подмётками.
Мать издала дикий вопль, а потом разразилась безудержными рыданиями. Крис, не зная, что делать и как помочь матери, подвёл её к постели и помог ей улечься на перину. Мать плакала горько, как дитя, да и Крис с трудом сдерживал слёзы, но изо всех сил крепился, понимая, что, кроме него, помочь матери больше некому. Он, как мог, старался её успокоить — подсовывал подушки, укутывал одеялом, гладил вздрагивающие плечи, но ничто не помогало. Помогло другое средство: мать вдруг приникла лицом к его груди, выплакалась, орошая слезами его куртку, и после этого неожиданно успокоилась.
Несколько минут она сидела молча, и Крис боялся её потревожить, опасаясь вызвать новую вспышку истерики. Помолчав, мать спустила ноги с постели, повернула к Крису заплаканное, распухшее от слёз лицо и сказала:
— Знаешь что, Крис?
— Что, мама?
— Хуже чем сейчас, нам уже быть не может, верно?
Крис утвердительно кивнул, а мать, глянув на его склонённую голову, ласково улыбнулась.
— Поэтому до тех пор, пока мы с тобой и Анной будем держаться вместе, с нами больше ничего плохого не случится, и наша жизнь будет становиться все лучше и лучше. Так что давай поднимайся. Надо все это убрать до прихода Анны.
Слова матери оказались пророческими. После кражи в квартире их жизнь стала постепенно налаживаться. Мать нашла хорошо оплачиваемую работу в туристическом агентстве, и семейство Шипеорских в скором времени снова переселилось в маленький, но отдельный домик. Анна вышла замуж и завела двоих детей. Крис поступил в университет. Мать добилась того, чего хотела. Её дети вышли в люди. Она выстояла.
И он, Крис, тоже выстоит. Несмотря ни на что.
Подземка довезла его до станции «Пенн-стейшн», откуда Крис взял такси до «Блумфилд Вайса». Он ещё помнил холодок, который пробежал у него по спине, когда он десять лет назад впервые переступил порог этого здания в компании с Йеном и Дунканом. Войдя в облицованное мрамором фойе, он вызвал лифт и поднялся на сорок пятый этаж. Там, как это было ровно десять лет назад, его встретила Эбби Холлис.
Она изменилась на удивление мало: всё та же строгая причёска и неизменно белая шёлковая блузка. Теперь, правда, она жевала резинку и, увидев Криса, позволила себе улыбнуться.
— Рада тебя видеть. Как поживаешь? — сказала она, протягивая Крису руку. — Пойдём в учебный зал, там нам никто не помешает.
Крис огляделся — все, вроде, как прежде. Столики-парты, компьютеры на столах, электронные доски с курсами валют.
— А у вас тут мало что изменилось.
В зале, как и на фондовом рынке и на бирже Уолл-стрит, у электронных табло толпились люди. Прошло уже десять лет с тех пор, как Крис здесь учился, и потому он не ждал, что на него набросится с радостными воплями какой-нибудь знакомый и пригласит пить пиво в бар неподалёку.
Эбби рассказала ему, что, помимо работы на курсах, немного подрабатывает на продажах в «Блумфилд Вайсе», другими словами, занимает в банке не слишком заметное, но довольно прочное положение. Когда они с Эбби подошли к её рабочему столу, там, к огромному своему удивлению, Крис увидел Латашу Джеймс в белой блузке и шикарном чёрном деловом костюме.
— Привет, Крис! Как поживаешь? — радостно вскрикнула Латаша, заключая Криса в объятия. — Жаль, что всё так случилось с Ленкой.
— Да, это было ужасно, — пробормотал Крис. — Ну а ты как? По-прежнему работаешь в муниципалитете?
Латаша закатила глаза к потолку.
— А вот и не угадал. Я теперь подвизаюсь в местной администрации. Не так уж это и плохо, как оказалось…
— Стало быть, ты процветаешь здесь, в «Блумфилд Вайсе»… — протянул Крис. — Хорошо было бы посидеть где-нибудь и поболтать.
— Мне, к сожалению, пора бежать, — сказала Латаша. — Надеюсь, увидимся?
— Она отлично справляется со своими обязанностями, — сказала Эбби, усаживаясь за свой стол. — Между нами, она заключает для банка больше сделок, чем все те парни, которые толкутся в верхних кабинетах. Да и слушатели её любят. И не только с тёмным цветом кожи.
— Очень за неё рад, — сказал Крис, пододвигая себе стул. Потом, указав на развешанные по стенам табло и таблицы, спросил: — Ну и сколько же ты всем этим занимаешься?
— Уже девять лет, — ответила Эбби. — Конечно, я занимаюсь и другими делами, но это место самое моё заветное. Я теперь сама себе начальник.
— В наше время это редкость, — заметил Крис.
Эбби довольно улыбнулась:
— Да, я слышала, как бывает, когда над тобой кто-то стоит. Говорят, Херби Экслер, твой босс, тебя подставил?
Крис удивлённо выгнул бровь.
— Вот уж не думал, что тебе это известно.
— Да брось ты. Об этом все знают, — сказала Эбби. — Просто не говорят вслух. Херби из тех людей, которые всегда не прочь нагадить ближнему, и враждовать с ним опасно. И Саймон Бибби из той же породы. Теперь он глава отдела фиксированных доходов в Нью-Йорке.
— К счастью, меня это уже не касается.
Эбби Холлис надула из жевательной резинки пузырь, хлопнула его и с виноватым видом сказала:
— Ты уж извини меня, Крис, что на курсах я вела себя, как последняя дрянь.
Крис удивился:
— И вовсе ты не была дрянью. С чего это ты взяла?
Эбби улыбнулась:
— Нет, была. Я стремилась быть самым жёстким администратором на курсах. Мне казалось, что, неукоснительно претворяя в жизнь планы и желания шефа, я смогу выдвинуться. Стать шишкой в администрации или торговым агентом.
— Начальству ты, по-моему, нравилась, — с улыбкой сказал Крис.
— Ещё бы! Я ведь так старалась. Я лезла из кожи вон, пока не поняла, что в «Блумфилд Вайсе» всегда можно найти непыльное местечко, пусть и рангом пониже.
На панели вспыхнула лампочка, и Эбби сняла трубку телефона. Как выяснилось, сделки она заключала отнюдь не маленькие. В данный момент она продала ценные бумаги «Нью-Джерси тернпайк» на три миллиона долларов.
Эбби повесила трубку.
— Так на чём мы остановилась?
— Вспоминали добрые старые времена.
— Точно, — сказала Эбби. — Как я только могла забыть?
— Я хотел задать тебе пару вопросов по нашей старой программе. Похоже, там есть кое-что, имеющее отношение к смерти Ленки.
— Давай, спрашивай.
— Это имеет отношение к Алексу Леброну.
Эбби удивлённо приподняла брови.
— Алексу Леброну? Мне всегда казалось, что ты знаешь его куда лучше, чем я.
Крис знал, что давить на Эбби не надо и вести себя с ней следует очень осторожно.
— Я хотел поговорить с тобой о том, что произошло до его смерти.
