Джонатан Рабб - Заговор
— Вотапек. — Ферик допил пиво.
— Именно. Они буквально следуют этой книге.
— Имеется очевидное слабое место, — заговорил Ферик. — Обезглавь, избавься от блюстителя — и вся система развалится.
— Теоретически… Беда в том, что действуют они не теоретически. Устроенное ими в Вашингтоне и Чикаго полностью соответствует названиям нескольких последних глав. То, что произошло на прошлой неделе, стало идеальной пробой создания политического хаоса. А случившееся только что на зерновом рынке — экономического хаоса. Представьте, что будет, когда они попробуют в масштабах побольше.
* * *— На самом деле моя фамилия Трент, — сказала Сара.
— Понимаю, — произнес Вотапек, уже откровенно смешавшись. — Столько сюрпризов!
— То была предосторожность. Впрочем, моя роль несущественна. Суть в том, что я тут потому, что кое-кто слишком многое поставил на кон.
— Кое-кто?.. Теперь вам надлежит быть поточнее, мисс Трент.
— Йонас Тиг и Лоуренс Седжвик, — ответила она.
Он удивленно поднял брови, затем кивнул:
— Понимаю.
Сара ждала, что реакция будет более бурной, а не дождавшись, сказала:
— Однако эти имена не производят впечатления, так? — Она поняла, что ничего не остается, как пустить в ход последнюю карту. — Не то что Эйзенрейх. — Она замолкла, давая прочувствовать всю весомость этих слов. — Это отвечает на ваши вопросы?
Вотапек стоял недвижимо, как статуя, его маленькая фигурка выделялась на фоне моря и солнца.
— Откуда вам известно это имя?
— Учитывая, что только узкая группа людей осознает его значимость, — ответила она, — ваше «откуда», похоже, совсем не важно.
— Снизойдите, мисс Трент. Откуда?
Сара внимательно посмотрела на Вотапека, затем взяла свой стакан. Ответила:
— Мне сделали предложение.
— Предложение? Кто?
Сара медленно поднесла стакан к губам и сделала глоток.
— Человек, которого заботит судьба манускрипта. — И, припомнив слово из разговора с Элисон, слово, что произносилось как шифрованный сигнал, добавила: — Человек, которого заботит процесс.
Вотапек отреагировал мгновенно. Голова у него дернулась в ее сторону, глаза широко раскрылись.
— Процесс? — прошептал он и, сцепив руки, медленно пошел обратно к столику. — Говорите, он сделал вам предложение?
В прозвучавшем вопросе не было и следа от недавней властности, более того, Вотапек, казалось, больше просил за себя, чем за нее. «Он сделал вам предложение?» — подумала Сара. Ни Тиг, ни Седжвик: их имена вызвали лишь легкий взлет бровей. Нет, что-то еще вызвало у него такую реакцию. Что-то… кто-то еще. И тут ее осенило. Четвертый человек?
— Не имеет значения, — выговорила она, — или у вас есть сомнения в Тиге с Седжвиком?
— Сомнения? — отозвался он, все еще приходя в себя после потрясения. — Так вот чем вы занимались в Темпстене… степень моей преданности, глубина моей веры.
— Элисон вызывает ряд очень трудных вопросов, особенно если учесть, как много ей известно. — Сара выговорила это ровным голосом.
— Как много ей известно? — Опять сказано полушепотом. — Элисон — дитя. Я не знаю, откуда у нее запись… — Вотапек осекся и поднял взгляд на Сару. — Человек, сделавший предложение вам, мисс Трент… у него есть имя?
Сара смотрела ему в глаза — никаких признаков колебания.
— Как я и говорила — Эйзенрейх. Вот имя, которое мне было названо.
— Имя, которое вам было названо? — В голосе его звучало нетерпение.
— Конечно, это не настоящее имя. — Сара поняла, что нажимать дальше, пользуясь преимуществом, опасно. Хватит и подтверждения. — И я бы предпочла так это и оставить. Не столько много мне платят, чтобы брать на себя подобный риск.
— Понимаю. А с чего бы этот ваш Эйзенрейх пожелал воспользоваться вашими услугами?
— А с того, мистер Вотапек, что я очень хорошо делаю то, что умею.
— И что вы умеете?
Сара поднесла стакан к губам.
— Принимая во внимание ваш доступ к документам государственного департамента, я думала, вам точно известно, кто я.
— Ясное дело, нет, мисс Картер. И поскольку мы одни, не будет никакого вреда, если вы просветите меня.
Одинокая белая чайка прилетела и уселась на нижней стене. Говоря, Сара не сводила взгляда с птицы.
— Пять месяцев назад со мной заключил договор один исследователь из государственного департамента…
— Ага, стало быть, вы все же связаны с правительством! — не выдержал Вотапек.
— Копните поглубже, и вы узнаете, что еще семь лет назад я занимала совсем иное положение. — Еще один проблеск правды.
— И какое же?
— Я работала в поле.
Вотапек, помолчав, заметил:
— В поле. Значит, вы были своего рода…
— Термин значения не имеет, — перебила она его, не повышая голоса. — До девяностого года я делила время между Европой и Южной Америкой; во время войны в Заливе была в Сирии и Иордании. Меня удивляет, что вы этого не знали.
— Не удивляйтесь. — Терпение Вотапека истощалось. — В Сирии и Иордании… в каком качестве?
— Я специалист по инфильтрации: политические, военные клики, ставившие целью подрыв американской политики. Работа моя состояла в том, чтобы вызвать внутренний хаос с целью их уничтожения. Последнее мое задание — генерал Сафад в Иордании.
— Сафад? — Вотапек умолк, устремив взгляд на Сару. — Вы имеете в виду…
— Попытка путча. — Лицо ее не выражало никаких чувств. — Да.
— Вы не производите впечатления Джеймса Бонда.
— Приму это как комплимент.
— Принимайте как хотите. — Вотапек почти не скрывал своего беспокойства. — И что же случилось потом? Утрата доверия, красногубый шпион в ожидании возвращения в поле? История несколько старовата, не находите?
— Так и есть, и она не про меня. — Слова точны, в речи никаких эмоций. — Моя карьера закончилась, когда я утратила ощущение реальности. — Непонятная пустота омывала Саре глаза, когда она взглянула на него. — Я переступила грань, мистер Вотапек. В нашем департаменте это называется «сброс». Извините, что расстраиваю вас, но, побывав у Элисон, я подозреваю, что вы знакомы с тем, о чем я говорю.
Вотапек долго молчал, прежде чем сказал:
— Понимаю. — В его голосе неуверенность мешалась с жалостью к себе.
— Сочувствие не требуется. Я выздоровела.
— Да. — Вотапек чувствовал себя явно неловко. — Очевидно.
Темпи. 4 марта, 9.40
В воздухе запахло только что сваренным кофе: верный знак пересменки в операционном зале телефонного узла. Тридцать компьютерных терминалов, расставленные рядами по пять в каждом, делили зал на секции-ячейки. Саманта Дойл, поступившая на службу шесть недель назад, сидела перед одним из мониторов, ожидая вызова, который, как ей велено было запомнить, последует в 9.50.45. Огонек на экране замигал зеленым.
— Я приму, Карен, — сказала она, поправляя наушники с микрофоном. — Доброе утро. «Белл Юго-Западная». Меня зовут Саманта. Чем могу помочь?
— Да, доброе утро, — донеслось в ответ, — у меня с телефоном какие-то неполадки. Мне все время звонят и просят какого-то мистера Эйзена.
Вовремя, секунда в секунду.
— Хорошо, сэр. Обязана вас спросить, не желаете ли вы, чтобы ваш вызов был зафиксирован моим бригадиром?
— Нет, — последовал ответ. — Уверен, мы с этим сами справимся.
Саманта поднесла лазерный карандаш к красному символу записи на экране, мгновение спустя символ исчез. Вызов считался частным. Не теряя времени, телефонистка взялась за мышь, сделала двойной щелчок и стала следить, как на экране появлялась сетка региональных телефонных линий, а внизу один за другим высвечивались коды разводки основных пунктов релейных передач. Не дожидаясь подтверждения, голос на другом конце линии передал серию исходных команд, Саманта быстро вводила их, не очень-то разбираясь, что каждая означает. Чуть что, она бросала взгляд на бригадирский отсек справа. Никто не обращал на нее никакого внимания. В течение минуты в нижнем левом углу экрана открылся небольшой квадратик, где с умопомрачительной скоростью замелькали нули с единичками. Саманта печатала, как ей велел голос, пока — вдруг и разом — не сменились все коды разводки у всех пунктов релейных передач на сетке. Голос попросил ее подтвердить новый порядок номеров. Через полминуты она проверила каждый. Последовала завершающая цепочка команд.
— Теперь вводите.
Саманта увидела, как на экране вновь появились первоначальные коды, все было так, будто ничего не менялось.
— Разводка на месте, — сообщила она.
— Отлично, — произнес голос. И линия разъединилась.
* * *Пришло время придать истории побольше реальности.
— После бесконечных месяцев выздоровления многого ожидать не приходилось. Просто так о восстановлении не попросишь. Да и я не очень-то рвалась на новое место службы. Если честно, я не знала, чего хотела. — Взгляд Сары остановился на Вотапеке, на губах появилось подобие улыбки. — Вот вам и клише, которое вы выискивали. Еще одно? Я была зла, подавлена: явление, говорят мне, не из ряда вон для человека в моем положении. После всего, что мы сделали, Хусейн все так же оставался могущественным, а Иордания — готовым взорваться кошмаром. Можете представить, какие чувства это вызывало во мне. Все говорили, что злиться естественно, что за работой я это преодолею. Их представление о работе было довольно смутным. Человек, сделавший мне предложение, дал этой работе направленность. Как ему пришло в голову обратиться ко мне, я не знаю… да и почему, если на то пошло, тоже. Я, мистер Вотапек, не фанатик и не хочу вызнавать, кому по душе фанатизм, но сказанное в манускрипте имеет смысл.
