Дэвид Карной - Музыка ножей
— Вот бы и мне сейчас стать невидимой, — сказала Кристен.
— Я тебя не вижу, ты где?
— Я серьезно, Джим.
— И я серьезно, Кристен. Я тебя больше не увижу. Давай не будем встречаться. Ничего не получается. Я поэтому и позвонил.
— Это навсегда?
— Ну… Не знаю… Ты же понимаешь, я расстроился.
— Из-за того, что я переспала с доктором Коганом?
— Нет. Хотя… да, конечно. Да, дело и в этом тоже. Но больше всего я расстроился, что ты мне все честно не рассказала.
— Про то, как я потеряла девственность?
Об этом он не подумал.
— Нет. Я имею в виду — вообще.
— Я тебе только про это не рассказала. А все остальное было правдой. Даже насчет того, что я хочу потерять невинность. Это все правда.
— Как скажешь. Я просто поверить не могу, что ты спала с ним по доброй воле. Ему же лет сорок пять, наверное.
— Зашибись! Отец во мне разочаровался, мама тоже, теперь и ты туда же.
Кристен плакала. Джим слышал, как она шмыгает носом.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел тебя обидеть. Это я лишнего сказанул.
— Да пошел ты! Пошли вы все!
— Кристен, подожди!
Поздно. Она уже повесила трубку.
Часть четвертая
Оправданный
1
Милость Беклер
9 мая 2007 года, 16.56
Доктор Энн Беклер всегда парковалась на одном и том же месте. Таблички с ее именем там не было, но Энн считала, что эта табличка ей полагается. Стремясь восстановить справедливость, она убедила себя, что табличка имеется. Ну и пусть ее место в самом конце, где почти никто не паркуется! Это ее место, и Беклер ставила там машину каждый день, если только кто-нибудь по ошибке не занимал его первым. В тех редких случаях, когда это происходило, Энн не расправлялась с вором, но сердилась ужасно, и тогда сестры ходили на цыпочках и хихикали у нее за спиной. Все шутили, что однажды на месте Беклер припаркуется пациент, после чего она откажется оперировать его, пока не переставит машину.
Коган устраивается рядом с любимым парковочным местом Беклер и усмехается, вспоминая, как сестры втихую смеются над ней. А что тут еще остается? Он вернулся в Парквью, чтобы просить у Беклер помощи. Встреча эта ему, скорее всего, удовольствия не доставит. Перед ним карманный предсказатель с шариком, и выпадает постоянно «категорический отказ», а по мере того как приближается час их встречи, еще и «унижение». Коган все поставил на это слабое место в доказательной базе, и сейчас у него появится шанс подтвердить собственную теорию. Он всегда считал, что Беклер на самом деле неплохая женщина. Что под маской вспыльчивого и бессердечного человека прячется человек честный и добрый. И что Энн втайне испытывает к нему симпатию.
Около пяти часов вечера раздается телефонный звонок.
— Она пошла в свой кабинет, — сообщает Когану Джози Линг, одна из сестер послеоперационного блока. — Скоро появится.
И действительно, через пять минут Беклер выходит из боковых дверей. В одной руке портфель из мягкой кожи, во второй — большой пластиковый пакет. Подождав, пока она подойдет поближе, Тед выбирается из машины. Беклер замечает его не сразу, но, когда замечает, испуганно останавливается. Обычно Тед приветствует ее широкой ухмылкой, но в этот раз он старается сохранить непроницаемое выражение лица, надеясь, что это ее успокоит.
Оправившись от потрясения, Беклер улыбается первой:
— Приветик, Коган. — Она останавливается перед бампером его машины. — Какими судьбами к нам?
— Я пришел попросить об одолжении.
— Кого?
— Тебя.
Энн оглядывается по сторонам, словно подозревает, что ее сейчас гнусно разыграют. И начинает смеяться.
— Да ладно! — говорит она.
9 мая, 18.40
— Ну, короче, — говорит Биллингс, перемещая зубочистку из одного угла рта в другой, — он целыми днями торчит дома. Выходит только в магазин и еще бегает около одиннадцати утра. И тут неожиданно в 16.15 садится в машину и едет в больницу.
— Которую? — спрашивает Мэдден.
— Парквью. Ту, где работал.
Последние три дня они вместе с Бернсом, который для этого специально выходные взял, таскались за Коганом по пятам. Больше всего досталось Биллингсу, потому что Коган его никогда не видел. К тому же из них троих он самый неприметный. Средний рост, обыкновенная внешность, не толстый, не худой, волосы коротко стриженные, волнистые. Почти никаких особых примет, если не считать ослепительно белых зубов, за которыми Биллингс тщательно следит, и сногсшибательной улыбки (Биллингс как-то признался после нескольких стаканов, что позаимствовал ее у Роберта Редфорда, из его роли в «Бутче Кэссиди»), Улыбка эта ужасно раздражает Хэнка, потому что позволяет легко и просто очаровывать. Не женщин — тут нечему завидовать, — но мужчин-коллег. Биллингс — сыщик средненький, и это в лучшем случае, но в прокуратуре и в участке его все обожают. И выстраиваются в очередь, чтобы купить ему пиво.
— И что он там делал? — спрашивает Мэдден.
Биллингс протягивает ему распечатанную черно-белую фотографию. Тычет в нее зубочисткой и говорит:
— Ее ждал.
Снимок смазан из-за чрезмерного увеличения, но Мэдден легко узнает черноволосую, с очень короткой стрижкой, женщину.
— Доктор Беклер, — говорит он Бернсу.
— Ну да, — вставляет Биллингс, — я так сразу и подумал, что это врач.
— А где он ее караулил? — спрашивает Бернс.
— На парковке.
Приехал он около пяти и там и остался. Потом Биллингс увидел женщину, доктора Беклер, она шла как раз туда, где встал Коган. Подождав, пока она подойдет поближе, Коган вылез из машины. Но навстречу ей не пошел. Просто стоял и ждал, пока она его заметит.
— Как думаешь, они договаривались о встрече? — спрашивает Мэдден.
— Не похоже.
Завидев его, она словно в землю вросла. Явно удивилась. Биллингс плохо видел руки Когана. Но оружия у него вроде бы не было.
Они поговорили минут пять. Довольно спокойно. Беклер уже собралась уходить, но вернулась и что-то еще сказала Теду. Потом они разошлись по машинам и уехали. Коган двинул прямо домой.
— Она ему что-нибудь передавала? — спросил Бернс.
— Нет. У нее руки были заняты, портфель и пакет, но она ничего оттуда не вынимала.
Мэдден разглядывает фотографию. Да, вот они, портфель и пакет.
— Как думаешь, Хэнк, что происходит? — спрашивает Бернс.
— Слушайте, а это ведь пакет из «Наймана Маркуса»? — вместо ответа, спрашивает Мэдден.
Бернс внимательно глядит на снимок.
— Ну да. А что?
— Ничего. Просто как-то трудно представить, что доктор Беклер одевается у дорогих дизайнеров.
9 мая, 17.02
— Мне нужна твоя помощь, Энн.
— Это ты сейчас, типа, пошутил?
Тед качает головой:
— Ты же знаешь, я бы никогда к тебе не обратился, если бы совсем не приперло. И еще — я бы тебе был очень благодарен, если ты никому про наш разговор не расскажешь. Вне зависимости от того, откажешь ты мне или нет.
— Гарантировать ничего не могу.
— Ладно. Договорились.
Она ставит пакет на землю.
— Если ты меня дуришь…
В каком-то смысле, да, дурит. Он всегда ее дурит. Но сейчас не со зла. Теду и вправду нужна ее помощь. И он говорит Беклер — одна птичка на хвосте принесла, что Энн пару дней в месяц работает в бесплатной клинике.
— Мне необходимо заглянуть в историю болезни пациентки. Фамилия Рей. Крисс Рей. Мне надо знать, по какому поводу она обращалась.
— И кто такая Крисс Рей?
— Девушка.
— Девушка? Просто девушка? Или та самая?
— Та самая.
— Как ты узнал?
— Ну как-то так…
— Она приходила в клинику?
— Да. Под этим именем. В воскресенье после случившегося. На следующий день.
— А полиция в курсе?
— Не думаю. Они задавали вопросы, показывали людям фотографии, но особенно не перетруждались.
Беклер снова скептически оглядывает бывшего коллегу.
— Хорошо, я тебе намекну, — говорит Тед. — Помнишь группу «Twelve Picassos»? Вокалистку?
Беклер выпучивает глаза:
— Хетер? Секретарша тебе разболтала?
— Она опознала девушку по фотографии. Точнее, бейсболку. Кстати, я поклялся никому не рассказывать, что она со мной говорила.
— И теперь хвастаешься своим предательством. Вот за что я тебя люблю, Коган, это за твою способность вызывать доверие. Прямо вот посмотришь на тебя — и сразу хочется доверять людям.
Тед улыбается:
— Скучаешь по мне, да? Ну признайся, Беклер! Где-то ну очень в глубине души, но ведь скучаешь?
Она не покупается.
— И что там должно быть? — спрашивает Энн Беклер.
— Где?
— В истории болезни.
— Диагноз.
— Который снимает с тебя подозрения?
