Дэвид Карной - Музыка ножей
«Я поняла, что пережить то, о чем мечтает другой, — ужасное наказание. Ты совершаешь гнусную кражу, и результат того не стоит, даже если результат несколько лучше, чем ты ожидала. Главная беда в том, что Керри должна ненавидеть меня. Меня, а не доктора Когана. Но она слишком гордая и притворяется теперь, будто ненавидит только его. И она постоянно требует, чтобы я пошла и высказала ему в лицо, какая он скотина».
Мэдден ужасно зол на себя. Как он мог поддаться обаянию рассказчика и ничего не проверить? То, что другие свидетели подтверждали большую часть написанного в дневнике, мало его утешает.
— Ну что, Хэнк? — спрашивает Бернс.
Они сидят в машине, уже пристегнувшись, но Мэдден еще не завел мотор.
— По-моему, у нас проблемы, — отвечает он.
— Ты спрашивал родителей, обращалась ли она в клинику?
Мэдден старается вспомнить, как именно он задал вопрос.
— Я их спросил, ходила ли она к врачу после происшедшего.
— И они сказали, что ходила?
— Отец отправил ее к врачу, чтобы проверить, девственница ли она.
Они молча смотрят в окно. Машина припаркована в тенечке под эвкалиптовым деревом, засыпавшим все вокруг, и даже крышу их автомобиля, семечками и листиками.
— Знаешь, может, это и странно звучит, но тебе не кажется, что она пыталась защитить врача? — спрашивает Бернс.
— То есть?
— Допустим, она и вправду обращалась в клинику. И осмотр показал, что она занималась сексом накануне вечером. Это значит — с Коганом, правильно?
Мэдден рад тому, какой оптимистичный у него напарник. У Бернса стакан всегда наполовину полный. Хэнк не такой, он всегда предполагает самое худшее.
— Да, вывод такой, — отвечает Хэнк. — Но тогда чего он сюда приперся?
— Тоже верно.
Они молчат пару минут.
— Можно ему на хвост кого-нибудь приставить, — говорит Мэдден.
— Можно.
— На несколько дней. Посмотреть, что он задумал.
— Возможно, он ошибется. Сыграет нам на руку.
— Почему бы нет?
— Ты Питу про это расскажешь? — спрашивает Бернс.
— Не сейчас.
— А когда?
— Когда мы точно будем все знать.
— Что знать?
— Что он с ней спал. Или не спал.
— Ладно.
— Хороший ты парень, Бернс.
— Это я сегодня такой хороший. Но, если запахнет жареным, отвечать тебе. Это твой красавчик, не мой. И история какая-то жуткая. Только, если ты думаешь, что ты его посадишь и тут же в небе зачирикают птички и тучи рассеются, ты очень ошибаешься. Даже если парень виновен, это не твой врач. Не тот самый. И тут уж ничего не поправишь.
— Я знаю.
— Ну так успокойся и не парься так.
— Не могу. Пока не могу.
— Тогда заводи машину.
9
И получится вкусняшка
1 марта 2007 года, 13.45
Воткинс убил бы его, если бы узнал. Через две недели после вечеринки Джим позвонил Кристен из телефона-автомата рядом с университетом. За несколько дней до этого он подсмотрел в телефоне Керри номер Кристен, но позвонить решился только в воскресенье, когда вокруг было поменьше народу. И даже тогда ему храбрости ну никак не хватало. Джим набирал номер до последней цифры и вешал трубку. Снова все обдумывал. Наконец, на пятый раз он все-таки набрал все целиком. И снова бы повесил трубку, но Кристен ответила после первого же звонка.
— Привет, Кристен.
— Привет! А кто это?
— Это Джим. Брат Керри.
— А, привет!
С этими «привет» никогда не поймешь, хорошо это, что ты позвонил («Привет! Как я рада, что ты позвонил!»), или плохо («А, привет, это ты…»). Кристен говорила совершенно равнодушно, и Джим совсем разнервничался.
— Я просто хотел узнать, как у тебя дела. — Голос у него чуть-чуть срывался. — Керри сказала, все в порядке, но я решил сам проверить.
— Башка трещала пару дней, — ответила Кристен, — но сейчас все уже нормально. Слушай, ты извини, что так получилось! Говорят, у тебя были неприятности с братством?
Джим ужасно удивился. Чего он точно не ожидал, так это извинений. Вот черт, подумал он, может, Воткинс все-таки прав?
— Это ты меня прости, — сказал Джим, успокаиваясь понемногу. — Надо было мне проследить, чтобы ты столько не пила.
— Да ладно, могло быть и хуже. Спасибо, хоть промывание не пришлось делать.
Джим рассмеялся:
— Да уж! — Он не мог поверить своим ушам. Она еще и шутила! — Повезло, что у вас доктор оказался знакомый.
— Доктор Коган? Да, он классный.
Они поговорили еще с минуту. Джим снова извинился, потом она еще раз. Потом он сказал:
— Ладно, слушай, мне пора бежать. Я уже на встречу с профессором истории опаздываю. Можно я тебе еще потом позвоню? Ну, типа, узнать, как дела?
Тишина. У Джима перехватило дыхание и сердце бешено застучало в грудную клетку.
— Конечно, — наконец ответила Кристен. — Только больше никаких вечеринок. На этот год с меня хватит.
— Договорились. Вечеринок больше не будет.
Через пару дней он позвонил снова. На этот раз «привет» она сказала гораздо веселее, так что Джим даже подумал, может, она рада, что он звонит? Поэтому уже через минуту он решился пригласить ее в кино в следующее воскресенье.
— Слушай, я тут в выходные в кино намылился. Вроде пара фильмов хороших выходит. Хочешь со мной?
Сначала он думал, она его завернет. Кристен сказала, что один из новых фильмов она уже видела. И стала ему рассказывать, что она про этот фильм думает. Джим решил, это она его так аккуратно отшивает. А потом Кристен вдруг спросила:
— Во сколько?
— Во сколько тебе удобнее?
Они встретились перед кинотеатром в половине шестого, за двадцать пять минут до начала фильма. Джим нарочно выбрал этот сеанс. С одной стороны, время детское, то есть он, типа, вовсе и не на свидание ее позвал. С другой — у него была возможность еще куда-нибудь пригласить ее после фильма.
Он собирался отвести ее в «Синий мел», заведение неподалеку от центра Пало-Альто. Это был настоящий ресторан, со вторым этажом и зоной игр справа от входа, там стояли три бильярдных стола, затянутых кроваво-красным сукном, и стол для шаффлборда.[3] Публика в основном была вполне взрослая, работающая, но заходили и студенты Стенфорда. Джим с друзьями иногда заглядывали сюда в будние дни пощелкать монеты.
— «Синий мел», значит, да? — язвительно спросила его на следующий день сестра. — Ты такой культурный, Джимбо, это что-то!
Они там провели чуть больше часа, как раз хватило на три раунда. Кристен в шаффлборд никогда раньше не играла, так что первую игру Джим выиграл как нечего делать. Монеты у Кристен все время съезжали к краю поля. Но в середине второй игры она приноровилась и точно обыграла бы его в третьей, если бы он не провел потрясающий щелчок и не выбил ее фигурки из трехочковой зоны.
— Ну и о чем же вы разговаривали? — спросила Керри.
Как Джим и надеялся, игра очень помогла налаживанию отношений. Они оба расслабились. Во время первого раунда он все больше объяснял Кристен правила и показывал основные несложные техники. Во втором раунде они преимущественно сплетничали. Джим расспрашивал Кристен про девятиклассниц и десятиклассниц (теперь уже учившихся в десятом и одиннадцатом классе), которые, по его мнению, имели шанс стать очень популярными. Кристен рассказала ему, кто на самом деле сейчас популярен, а кто нет. И про двух придурков-компьютерщиков, которые придумали целый рейтинг популярности. Круто, конечно. Типа, они такой социологический эксперимент поставили. Написали программу, формулу специальную, которая учитывала разные факторы — внешность, с кем тусуешься (это из важного) плюс еще всякая мелочь.
— Мы довольно долго обсуждали этот ваш рейтинг популярности, — ответил сестре Джим. — Кто там на каком месте и почему. Говорят, ты на девяносто седьмом месте, а Кристен на девяносто втором.
— Ага, прикинь! Вот подлость-то! Я даже в первые пятьдесят не вошла.
После третьего раунда они решили, что вечер удался, и Джим проводил Кристен до ее машины. Вернее, это была машина ее мамы. Кристен рассказала, что со времен аварии, в которой бесславно погибла ее «джетта», тачка ей больше не светит. Папан обещал посмотреть на ее поведение. Их глаза встретились, и Джим понял, что она вспоминает тот вечер. Но ни один из них не сказал на эту тему ни слова.
— Ты ее поцеловал? — спросила его Керри.
— Нет.
Он попробовал.
— Спокойной ночи! — Джим потянулся вперед, но не прямо к ее губам. В последнюю секунду то ли он сменил направление, то ли она уклонилась, но он поцеловал ее только в краешек губ.
— Точно? — переспросила Керри.
— Да. А что она сказала?
— Сказала, ты поцеловал ее на прощанье.
— В губы?
— Ага.
Джим засмеялся. Свою сестру он знал отлично. Она блефовала, пытаясь выдавить из него информацию.
