D.O.A. - Почтенное общество
«Ну нет, черт возьми!» Эрван встает, начинает расхаживать от кровати к столу и обратно.
Он знает, нужно сжигать мосты. Сжигать корабли. Но он отвечает и соглашается на встречу завтра утром. Предлагает место и время встречи, отправляет письмо и возвращается на страницу Гедеона Леканара.
— Наживка проглочена. — Бородач откидывается на спинку стула, подальше от экрана компьютера, и оборачивается к Мишле. — Он хочет увидеться с нашим парнем завтра утром.
— Отлично. Подтвердите. — И супрефект выходит из комнаты.
Жан ждет его во внутреннем дворе здания Информационных служб:
— Ну что?
— Сработало. Они встречаются завтра утром.
— Клево. Берем Скоарнека, он отдает нам видео и…
— И что?
— Делаем что положено.
Мишле отрицательно качает головой.
— У нас нет выбора, вспомните!
Снова это выканье, хотя тон при этом не становится менее агрессивным и угрожающим. Эти двое опасны. Супрефект соглашается.
— Знаю, конечно. А вот как вы оцениваете Марсана?
— Не понял…
— Он может сыграть на наших условиях?
— Да он трясется весь, все сделает — или заставим. К тому же ненавидит Скоарнека.
— Из-за девки?
— Ну да…
— А может, просто ломает комедию? Он сыграть-то хорошо может?
— А черт его знает. И мне на это плевать.
— А вот мне — нет. Я бы хотел завершить дело более… — Мишле подыскивает слова, — элегантно. И окончательно. Никаких следов.
— Важно только это гребаное видео. Я хочу знать, есть ли оно и что там.
— И еще, что эти поганые экологи поняли из досье Субиза, не забывай об этом. Изначально именно это и была наша цель. Понять, что известно другим.
— Ну и значит, нам нужна эта флешка.
— И еще сделать так, чтобы вопросов было поменьше. В частности, у наших друзей из Криминалки.
— И как вы этого добьетесь?
— Я тут кое-что придумал, — улыбается Мишле. Он заговорщицки берет Жана под руку и увлекает его на улицу. — Я позабочусь о прослушке в квартире Марсана. Вы его пасете. И ты следишь за тем, чтобы твой дружок с ним ничего не сделал. Он нам еще нужен. Увидимся вечером.
Эрван в своей комнате старается себя чем-нибудь занять, но ничего не получается. Каждые пятнадцать минут он выходит в Facebook. Читал ли Марсан сегодняшние газеты? Знает ли про Жюльена? Если да, то рассчитывать на него нечего. И Сефрон рядом нет, чтобы можно было держать его на привязи. Наконец приходит подтверждение. Телевизионщик соглашается, они увидятся завтра, ближе к полудню, в Париже.
Эрван растягивается на кровати, сердце готово вырваться из груди, он закрывает глаза, чтобы переварить эту новость. Безумная надежда вновь взять ситуацию в свои руки, спасти главное. Нанести удар. «Гедеон». И он снова у руля. Пусть гибель Жюльена не будет никчемной жертвой. А там посмотрим, как карта ляжет. К Эрвану возвращается самообладание, теперь он снова может увидеть этих двух старых пердунов, которые сидят там внизу и делают вид, что все знают, потому что долго живут. «Сказать им спасибо и до свидания. Завтра я отправляюсь на бой».
К ужину Скоарнек выходит из комнаты: он вымылся, переоделся и теперь с еле заметной улыбкой на губах являет собой пример самообладания и свободы в очень отрепетированной мизансцене.
Нил просто готов его убить.
Кук ставит на стол дымящуюся кастрюлю:
— Две банки говядины с морковью. Вы к нам присоединитесь?
— С удовольствием.
Попробовав этот шедевр консервированной кулинарии, Нил ощущает не только агрессивность, но и признаки тошноты и больше не может сдерживаться:
— Мы оба думаем, что вам нужно отдать полиции это видео.
— Если я это сделаю, они меня арестуют по целому ряду вполне весомых причин. Плюс еще несколько, которые они придумают.
— Возможно. И что? Вы боитесь?
— У меня нет никакого желания отправляться в тюрьму.
— И тем не менее вы в эти дни будете там в большей безопасности, чем где бы то ни было. Ваш приятель Курвуазье был бы сейчас жив, не погиб бы, сделай вы это раньше.
Скоарнека проняло.
Не упустить инициативу, надавить еще. Нил продолжает:
— Завтра рано утром я возвращаюсь в Париж. Уезжаю около семи. Я возьму вас с собой и высажу около Криминальной полиции.
Эрван встает:
— Нет вопросов. Я еду. — Он берет большой бокал вина, залпом выпивает его и с улыбкой ставит на стол. — Чтобы прополоскать рот после вашей говядины с морковью.
Когда за Скоарнеком захлопывается дверь его комнаты, Кук поворачивается к Нилу:
— Ты понимаешь, что есть большая вероятность, что он не пойдет в Криминальную полицию?
— Не пойдет он, так пойду я.
— Мы с тобой журналисты и не помогаем полиции, ты забыл?
— Первой моей задачей остается помочь дочери выбраться из всего этого дерьма. Я этого не скрывал. Конечно, никаких источников я не называю и даже ни слова не говорю о досье.
— Тогда другое дело, я согласен.
— Теперь я знаю, почему Скоарнек ничего не выложил в Сеть. Он боится, что его отправят в тюрягу.
— Если тебя это греет… — Скептическая мина. И Кук продолжает: — Однако вернемся к нашим баранам. «Тринити групп» является предметом расследования прокуратуры по борьбе с мафией уже в течение полугода. Есть подозрение, что группа принадлежит каморре и не всегда вела себя корректно, если не сказать иначе, в работе с отходами, которая была ей доверена.
— А какая связь с ПРГ?
— С две тысячи первого года по две тысячи шестой «Террай», филиал компании прекрасной Элизы, подписал большой контракт на ремонт и восстановление частных клиник во Франции и в Италии. А кто говорит «клиника», подразумевает рентгеновское оборудование, то есть радиоактивные материалы. Именно через проверку этих материалов Субиз вышел на «Тринити групп».
— Куда ни плюнь, попадешь в ядерные программы.
— Ничего удивительного, что они захотели выскочить из этого дерьма на четвертой скорости. Чертовски неудобно сидеть в тех же административных советах, в которых заправляет мафия. Рынкам это не понравится.
— Indeed! Ну а я накопал кое-что на Кардона. Он окончил Высшую политехническую школу в семьдесят втором. Я пролистал Ежегодники выпускников семьдесят первого, семьдесят второго и семьдесят третьего. И знаешь, кого я там нашел? Не старайся, ни за что не догадаешься. Жерара Бланшара, хозяина ресторана «У Жерара».
— Small world. Кто бы мог подумать!
— Его личный телефон на автоответчике. В воскресенье ресторан закрыт. Я пойду к нему в понедельник. А Борзекс попробую захватить завтра врасплох.
Сообщники удовлетворенно улыбаются, приятно снова работать вместе. Кук начинает зевать:
— Пойду спать, больше не могу.
Прежде чем подняться на второй этаж, Нил в последний раз проверяет почту. Письмо от мэтра Летерье. Содержание под стражей для его дочери продлено, как и предполагалось, на сорок восемь часов. Отец Сефрон с удивлением отмечает, что эта новость его скорее радует, чем печалит.
6
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Нил выводит машину из гаража, закрывает ворота и в ожидании Скоарнека расхаживает перед ними. Трава мокрая, но день, возможно, будет хорошим.
Эрван идет через сад, джинсы, футболка: красивый независимый молодой человек, очевидно гордящийся своим существованием. Подходит, опирается на крышу машины.
— Перед тем как я сяду рядом с вами, давайте договоримся. Вы меня высаживаете у «Порт-де-ла-Шапель», и дальше я еду на метро. С Сефрон можете сколько угодно разыгрывать из себя внимательного и заботливого папашу-защитника, но я не ваш сын.
— Без проблем.
Нил наклоняет голову, усаживаясь в машину, чтобы скрыть приступ смеха. Слава богу, в семье нет инцеста. В общем, можно считать, повезло. Молодой человек просто идиот. Нил ведет машину внимательно, почти на автопилоте, и старается сосредоточиться на своей встрече с Борзекс. Уже совсем скоро. И возможно, она решающая.
Присутствие Скоарнека, который, упрямо отвернувшись к окну и ни слова не говоря, делает вид, что поглощен созерцанием проносящихся мимо пейзажей, его раздражает, смущает, мешает сосредоточиться. Между ними стоит Сефрон — Сефрон, которая выбрала другого. В конце концов Нил решает нарушить тишину:
— Была ли Сеф с вами в тот вечер, когда вы записали убийство Субиза? — Этот вопрос мучил его всю ночь.
— Это у нее нужно спрашивать, а не у меня. — Эрван даже не повернулся.
— Она задержана еще на двое суток, на семьдесят два часа, и я не могу общаться с ней, вам это известно. Но я должен это знать, чтобы действовать, как вы говорите. С соблюдением всех предосторожностей и в ее пользу.
Долгое молчание.
Проходит несколько секунд, прежде чем Скоарнек произносит, будто с сожалением:
