Даниэль Труссони - Ангелополис
Осмотрев весь поезд, они наконец оказались перед дверью с табличкой: «Приватный вагон». Яна набрала шифр на электронном замке. Дверь не отворилась.
– Странно, – коротко бросила она, попробовав второй раз. – Не узнаю этого вагона. Должно быть, прицепили в Москве.
Бруно понимал ход мыслей Яны – ангелы могли остаться в поезде только за этой дверью.
– Если мы не можем войти в нее, – он указал на дверь, – то можем обойти.
Девушка на мгновение задумалась, a потом повернулась и повела охотника назад к спальным вагонам. Она отодвинула одну из дверей, перепугав спящих пассажиров, мужчину и женщину, занимавших противоположные места. Мужчина выскочил из постели и что-то заорал по-русски, очевидно требуя, чтобы незваные гости убрались из купе, и – если Бруно правильно истолковал его жесты – угрожая вызвать проводника. Опустив ладонь на плечо мужчины, спутница попыталась успокоить его. Вскоре из постели выбралась и жена мужчины, завопившая еще более нервно. Через некоторое время ангелологи вдвоем открыли окно в купе. Яна жестом пригласила Бруно следовать за ней, подтянулась и исчезла за окном, однако ноги ее в черных ботинках еще опирались на переплет окна. Мгновение, и они исчезли: Яна оказалась на крыше вагона.
Распростившись кивком с русской четой, Бруно также выбрался под обжигающий холодом ветер. Такого сильного мороза ему не приходилось ощущать. Сморгнув слезы, он почувствовал, как они замерзают прямо на ресницах. Спутница стояла на краю вагона, балансируя, словно на натянутом в воздухе канате; восходящее солнце обливало огнем ее волосы.
– Что вы им сказали? – спросил Бруно, присоединяясь к стоявшей на крыше женщине; металлический стук колес и вой ветра заставляли его кричать.
– Что мой дядя напился и вылез на крышу вагона, – ответила Яна, – и что нам не остается иного выбора, как вылезти на крышу и вернуть его в вагон.
– И вам поверили?
– Это же Россия, – проговорила девушка, бросив на него испепеляющий взгляд. – Здесь у каждого найдется знакомый дядя, который однажды напился до чертиков и вылез из вагона на крышу. Обычно полиция обнаруживает этих господ в сугробах с бутылкой водки в руке.
– Очаровательная картина, – вздохнул Бруно.
– Вот почему средняя продолжительность жизни русских мужчин составляет всего шестьдесят три года. – Яне удалось перекричать шум. – А теперь нам надо перейти к тому вагону. Но мы должны быть осторожными – излишний шум привлечет к нам внимание проводника. Справитесь?
Бруно рассердился. То, что ему не удалось справиться с гибборимами, отнюдь не означало, что он не способен держаться вровень с Яной.
– Конечно, до встречи.
Преодолевая сопротивление ветра, мужчина пошел по заваленной снегом металлической крыше вагона. Слой снега доставал ему до щиколоток. Ноги его словно обдало жаром, и спустя несколько минут они потеряли чувствительность. Он без труда перепрыгнул разделявший вагоны тамбур, однако, перепрыгивая на третий вагон, поскользнулся, ступив на слой льда, потерял равновесие и упал. Ландшафт внизу медленно поворачивался, словно охотник падал с края высокого утеса в бездонное облако.
Бруно тяжело ударился о крышу вагона, разметав пушистый снег. И посреди охватившего его холода – мороз продирал до самых костей – услышал доносившийся снизу стон. Высунув голову за край вагона, он увидел внизу Верлена, привязанного к металлическим поручням площадки, всем телом умещавшегося на узком карнизе. Бруно жестом подозвал к себе Яну, и они спустились на площадку, где лежал их совершенно неподвижный товарищ.
Верлен не реагировал на попытки заговорить, он казался едва живым. Кожа посерела, губы посинели, стекла очков в проволочной оправе покрывала густая изморозь. С помощью Яны ангелолог развязал веревки, помог встать Верлену, открыл дверь и втащил его в вагон. Девушка немедленно начала растирать его ладони и руки, чтобы восстановить кровоснабжение в конечностях. Бруно тем временем сбегал в вагон-ресторан, попросил чайник черного чая и принес его другу. К тому времени Яна помогла Верлену усесться спиной к стене. Туфли охотника стояли рядом, и, взяв ступни Верлена в свои руки, она растирала кожу. Бруно наполнил стакан в подстаканнике из принесенного чайника и с облегчением увидел, что Верлен выпил чай без остатка. Наполнив стакан второй раз, он с жалостью посмотрел на ученика. У того заледенели даже волосы.
– Ты не должен был ввязываться ни в какие передряги, – проговорил Бруно.
Уже медленнее отпивая чай, Верлен предложил:
– А что если я отведу вас к близнецам Григори?
– Не слишком разумное предположение, – отозвалась Яна. – Они уже два раза едва не убили тебя. Я бы не стала искушать судьбу, если б оказалась на твоем месте.
– Здесь находится сама Снейя, – Верлен обратился за поддержкой к Бруно. – Она и командует всем.
– Сей факт уже выдает тот способ, каким она намеревалась убить тебя, – ответила Яна.
– Какой способ? – удивился Бруно, заставляя себя не спорить с девушкой.
Она только что спасла его жизнь, он в долгу перед охотницей. И все же они пытались загнать Снейю Григори в угол уже не первое десятилетие. И вот теперь она едет в одном поезде с ними и ждет, когда же ее наконец арестуют…
– Снейя любит морозить свои жертвы до полусмерти перед тем, как убить, – пояснила Яна. – Тогда бывает меньше крови.
– Милая привычка, – проговорил, бледнея, Верлен.
– Итак, Григори тебя уже жгли и замораживали, – прокомментировала ситуацию Яна. – Чтобы пройти через остальные стихии, тебе остается только быть утопленным или заживо погребенным. Но поверь, ты уже достаточно искушал собственную – да и мою тоже – удачу. Иногда наши благородные порывы заканчиваются ничем, и нужно подсчитать собственные потери. К тому же Бруно ставит перед нами более высокую цель, чем ловля кучки нефилимов.
Верлен вопросительно посмотрел на босса.
– Мы едем в Паноптикум, – ответил тот, прекрасно понимая весь риск и опасность, которой подвергал всех, и все-таки осознавая, что не может упустить возможность побывать в тюрьме Годвина.
Бруно прислонился к стене, провожая взглядом скользивший мимо окна стылый ландшафт. До того мгновения, когда, перевалив через Уральские горы, они попадут в Азию, в знаменитую челябинскую тюрьму ангелов, оставалось еще много часов.
Резиденция доктора Рафаэля Валко, Смолян, Болгария
Вера внимательно наблюдала за Азовым, оценивая каждый его жест. Она была достаточно хорошо знакома с этим человеком, чтобы понимать, как он старается сдержать свои чувства. Христо был вне себя, и людей в подобном состоянии Вера встречала нечасто.
– И вы знали, – проговорил, нет, скорее прошептал Азов. – Но молчали все эти годы…
– Только потому, что ничто не сработало так, как мы ожидали, – проговорил Валко.
– И что же пошло не так? – осведомилась Света.
– Эванджелина оказалась человеком, – продолжил ученый. – Во всяком случае, так считала ее мать. Год за годом уменьшались надежды Анджелы на то, что в дочери проявится ангелическая наследственность. С каждым анализом крови разочарование матери возрастало.
Вера вспомнила о фильме, который видела в запасниках Эрмитажа всего лишь вчерашним утром, о пробирках с кровью, подписанных разными именами. Теперь она понимала, почему кровь Алексея и Люсьена хранилась отдельно.
– Анджела анализировала кровь дочери?
– Да, она руководила исследованием, – ответил Валко.
– И не боялась тем самым подвергнуть Эванджелину опасности? – спросила Вера.
– Похоже, что результаты анализов не сулили никаких опасностей, – проговорила Света.
– Как ни печально, вы правы, – сказал Валко. – В то время кровь Эванджелины оставалась полностью человеческой. И Анджела, решив, что дочь ее ничем не отличается от людей, занялась другими проектами. Один из них сделался для нее подлинным наваждением.
– Вы имеете в виду разработку вируса, – проговорила Вера.
– Да, – согласился Валко.
– Это было невероятное достижение, – продолжила женщина.
– Я не вполне уверен в том, что вирус сам по себе был для нее такой уж радостью, – сказал ученый. – Планы ее подразумевали нечто большее, чем эпидемия среди ангелов. Вирусные заболевания излечимы. Потом ангелы смогут самостоятельно исключить возможность заражения. Анджела прекрасно понимала, что одного только созданного ею вируса в данном случае мало. Она мечтала полностью уничтожить нефилимов. И для этого ей было необходимо более сильное и надежное оружие.
– Потому-то они и убили ее, – неуверенно заметил Азов, словно смерть Анджелы была для него новостью.
– Не совсем так, – возразил Валко. – Вспомните-ка яйцо, какое Татьяна изобразила в Книге Цветов. Я пытался донести до вас, что эта акварель – врата к высшему предназначению. Нечто более возвышенное, нежели просто аптечная книга Ноя.
