Томас Харрис - Ганибалл
Многие флорентийцы были уверены, что эта смерть – всего лишь занимательный спектакль, они считали, что Ринальдо Пацци сам связал себе руки, как это делают самоубийцы, кончающие с собой в тюрьме, совершенно забыв о том, что ноги у него тоже были связаны. В первом сообщении по радио даже говорилось, что Пацци сделал себе харакири, после чего повесился.
Полиция же обо всем догадалась с самого начала – разрезанные веревки на балконе, ручная тележка, пропавший пистолет Пацци, свидетельства очевидцев о том, как Карло бежал в Палаццо, и об окровавленной фигуре в саване, слепо тыкавшейся по улице позади Палаццо Веккьо – все это говорило о том, что Пацци был убит.
Потом общественность решила, что Пацци убил Il Mostro.
Квестура начала с несчастного Джироламо Токка, некогда осужденного за преступления Il Mostro. Его взяли прямо из дома и увезли, и его жена опять выла и причитала посреди улицы. У него было прекрасное алиби. В тот вечер он пил вино в кафе, на глазах у местного священника. Токка отпустили, и он был вынужден тащиться домой из Флоренции на автобусе и заплатить за билет из обственного кармана.
Служащие Палаццо Веккьо были опрошены сразу же, в первые часы после смерти Пацци; были сняты допросы и с членов Studiolo.
Полиция никак не могла найти доктора Фелла. К полу-дню субботы ему уже уделялось самое пристальное внимание. В Квестуре вспомнили, что Пацци было дано задание расследовать исчезновение предшественника доктора Фелла.
Чиновник жандармерии сообщил, что несколько дней назад Пацци изучал permesso di soggiorno доктора Фелла. Досье доктора со всеми документами, включая фотографии, прилагавшиеся негативы и отпечатки пальцев, было выдано на несуществующую фамилию, а расписка написана вроде бы почерком Пацци. В Италии пока еще нет общенациональной компьютерной системы архивизации документов, и permessos оформляются на местном уровне.
Из архива службы иммиграции извлекли номер паспорта доктора Фелла, который вызвал большое недоумение в Бразилии.
Но все же полиция пока еще не выяснила настоящее лицо доктора Фелла. Они сняли отпечатки пальцев с петли из кабеля, с кафедры, с ручной тележки и из кухни в Палаццо Каппони. Художников вокруг было предостаточно, так что портрет доктора Фелла изготовили за считанные минуты.
К утру воскресенья по итальянскому времени эксперт дактилоскопической лаборатории Флоренции после тщательного анализа точки за точкой определил, что на кафедре, на петле и на кухонной утвари доктора Фелла в Палаццо Каппони были одни и те же отпечатки пальцев.
Отпечаток большого пальца доктора Лектера, красовавшийся на плакате, висящем в штаб-квартире Квестуры, никто не исследовал.
Отпечатки пальцев с места преступления были отправлены в Интерпол вечером в воскресенье и прибыли, как того и следовало ожидать, в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия, вместе с семью тысячами других дактилоскопических карт с мест преступлений. Полученные из Флоренции отпечатки были подвергнуты анализу с помощью автоматизированной системы классификации отпечатков пальцев, которая тут же выдала такой результат, что громкий сигнал тревоги зазвенел в кабинете помощника директора, курирующего Отдел идентификации. Ночной дежурный, видя, как из принтера выползает лист с лицом и пальчиками Ганнибала Лектера, позвонил помощнику директора домой, а тот позвонил сперва директору, а потом Крендлеру в Департамент юстиции.
Телефон Мэйсона зазвонил в половине второго ночи. Мэйсон был удивлен и заинтересован.
Телефон Джека Крофорда зазвонил в час тридцать пять. Крофорд прокашлялся и перевалился на пустую половину супружеской кровати, где раньше спала его покойная жена Белла и где теперь пребывал ее призрак. Простыня там была прохладнее, и Крофорду там вроде бы лучше думалось.
Клэрис Старлинг была последней, кто узнал, что доктор Лектер опять кого-то убил. Опустив трубку телефона на рычаг, она лежала неподвижно много-много минут подряд, в темноте, и глаза у нее щипало непонятно по какой причине, однако она не плакала. Не поднимая головы с подушки, глядя вверх, она видела его лицо в крутящемся мраке. Это было, конечно же, прежнее лицо доктора Лектера.
ГЛАВА 40
Пилот санитарного самолета не захотел садиться в темноте на поле аэродрома в Арбатаксе – посадочная полоса здесь слишком короткая и нет авиадиспетчера. Они приземлились в Кальяри, дозаправились и дождались утра, а затем поднялись и полетели вдоль берега в потрясающем свете встающего солнца, которое придавало фальшивый розовый оттенок мертвому лицу Маттео.
Грузовик с гробом уже ждал на взлетной полосе в Арбатаксе. Пилот заспорил насчет оплаты, и Томмазо пришлось вмешаться, пока Карло не набил пилоту морду.
Через три часа они были уже в горах, дома.
Карло в одиночестве слонялся под грубым навесом, который он построил вместе с Маттео. Здесь все было готово, все камеры уже установлены – снимать смерть Лектера. Карло стоял под навесом, который собирали руки Маттео, и смотрел на свое отражение в огромном зеркале, висящем над загоном для скота. Он оглядел все вокруг, бросил взгляд на бревна, которые они вместе пилили, вспомнил огромные квадратные ладони Маттео, как они держали пилу, и у него вырвался громкий стон, идущий из самой глубины его израненной души, стон такой громкий, что от деревьев отразилось эхо. Из зарослей травы на пастбище высунулись клыкастые морды. На горном пастбище распевали птицы.
Пьеро и Томмазо, тоже братья, ушли, оставив его одного.
Из дома вышел Оресте Понти, одной рукой застегивая пуговицы ширинки и размахивая другой, в которой был зажат сотовый телефон.
– Значит, вы упустили Лектера. Жаль.
Карло притворился, что не слышит.
– Слушай, не все еще потеряно, – сказал Оресте. – Все у нас еще может получиться. У меня Мэйсон на связи. Он готов пока удовлетвориться simulado. Съемкой, которую он сможет показать Лектеру, когда наконец его поймает. Раз уж у нас все готово… У нас есть тело. Мэйсон говорит, что это просто головорез, которого ты нанял. Мэйсон говорит, что мы э-э-э можем просто потаскать его вдоль изгороди и подергать, когда свиньи подойдут поближе, и пустить уже записанный звук. На, поговори с ним сам.
Карло повернулся и поглядел на Оресте так, словно тот только что упал с луны. Потом все же взял телефон. По мере того, как он говорил с Мэйсоном, лицо его прояснялось и на нем появилось выражение, весьма похожее на умиротворение.
Карло со стуком сложил сотовый телефон.
– Приготовьтесь, – сказал он.
Карло сказал что-то Пьеро и Томмазо, и они с помощью оператора потащили гроб под навес.
– Вовсе не надо устанавливать его так близко, чтоб он занимал весь кадр, – сказал Оресте. – Давайте сперва поснимаем животных, как они толкутся вокруг – а потом продолжим с той стороны.
Заметив суету под навесом, из зарослей вылезли первые свиньи.
– Giriamo! – крикнул Оресте.
И они понеслись галопом, дикие свиньи, бурые и серебристые, здоровенные, почти по пояс взрослому человеку, с широкой грудью, с длинной щетиной, двигаясь на своих маленьких копытцах со скоростью волка, умные маленькие глазки на дьявольских мордах, мощные шейные мышцы под вставшей дыбом щетиной на спинах, способные поднять человека своими огромными, острыми как бритва клыками.
– Pronti! – откликнулся оператор.
Они ничего не ели уже три дня, вот за первыми появились и другие, и вот они надвигаются сплошным фронтом, невзирая на людей, стоящих за изгородью.
– Motore! – крикнул Оресте.
– Partito! – ответил оператор.
Свиньи остановились в десяти ярдах от навеса и столпились, переступая копытами, сплошная линия копыт и клыков, супоросая матка в середине. Они толпились там, подаваясь то вперед, то назад, как линия нападения в американском футболе, а Оресте уже примеривался, кадрируя сцену ладонями.
– Azione! – крикнул он сардам, и Карло, зайдя сзади, всадил ему нож между ягодиц, отчего Оресте заорал, а Карло схватил его за ляжки и сунул головой вперед в загон; свиньи тут же бросились на него. Оресте попытался встать на ноги, поднялся на одно колено, но свинья ударила его в грудь и свалила на спину. Они насели на него все, хрюкая и повизгивая, два кабана вцепились ему в лицо, оторвали челюсть и разорвали ее пополам как куриную вилочку. И снова Оресте почти удалось подняться на ноги, а потом он опять рухнул на спину, выставив открытый живот, суча руками и ногами в гуще столпившихся свиней, вопя от боли, уже лишенный нижней челюсти, неспособный произнести ничего членораздельного.
Карло услышал выстрел и обернулся. Оператор бросил свою работающую камеру и попытался бежать, но недостаточно быстро, чтобы уйти от дробовика Пьеро.
Свиньи уже успокаивались и утаскивали доставшиеся им куски прочь.
– Azione! Вот тебе и azione! – сказал Карло и сплюнул на землю.
Часть III
ГЛАВА 41
Вокруг Мэйсона Верже царило осторожное молчание. Все его служащие вели себя с ним так бережно, будто он только что потерял ребенка. Когда его спросили, как он себя чувствует, он ответил: «Чувствую себя так, будто отвалил кучу денег за дохлого итальяшку».
