Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката
– Заходите смелее, Мик. Это всего лишь я.
Я узнал голос, но он ничуть не придал мне спокойствия. В комнате сидел Льюис Руле. Я шагнул и остановился на пороге. Мой клиент дожидался меня в черном кожаном вертящемся кресле у письменного стола. Он развернулся лицом ко мне и закинул ногу на ногу. Его левая брючина задралась кверху, и я увидел на ноге электронный браслет, который велел ему носить Фернандо Валенсуэла. Я подумал, что если Руле пришел убить меня, то, по крайней мере, его присутствие здесь не останется незамеченным. Но это меня не слишком утешило. Я привалился к дверному косяку, чтобы спрятанный за спиной нож не бросился в глаза.
– Так вот, значит, где вы вершите великие адвокатские дела, – сказал Руле.
– Приблизительно. Зачем вы здесь, Льюис?
– Пришел повидаться с вами. Вы не ответили на мой звонок, поэтому я хотел удостовериться, что мы все еще одна команда, понимаете?
– Меня не было в городе. Я только что приехал.
– А как же насчет обеда с Анхелем? Разве не об этом вы рассказали тому, кто сейчас звонил?
– Он мой друг. Я обедал по пути из аэропорта Бербанка. Как вы узнали, где я живу, Льюис?
Он кашлянул и усмехнулся:
– Я же работаю с недвижимостью, Мик. У меня есть возможность выяснить, где проживает то или иное лицо. В сущности, я даже являлся в свое время источником информации для «Нэшнл инкуайрер». Вы не знали? Я мог рассказать им, где живет любая знаменитость и за какими бы подставными лицами и корпорациями она ни скрывала свои приобретения. Но потом я бросил это занятие. Деньги приносило хорошие, но отдавало такой безвкусицей… Ну, вы понимаете, что я имею в виду, Мик? В общем, я бросил. Но я по-прежнему могу разузнать, где проживает любой человек. Могу даже выяснить, исчерпал ли он свой кредит по закладной и вовремя ли производит выплаты.
Он посмотрел на меня с проницательной улыбкой, давая понять, что в курсе моего финансового положения. Что этот дом – кредитная дыра, что здесь нет ничего ценного и что я обычно на месяц задерживаю платежи по двум закладным. Фернандо Валенсуэла, вероятно, не принял бы это жилье в качестве обеспечения даже пятитысячного залога.
– Как вы сюда проникли? – спросил я.
– Ну, забавная история. Так получилось, что у меня все время был ключ. Еще с тех пор, как этот дом выставлялся на продажу. Давно ли? Примерно года полтора, да? Тогда я захотел взглянуть на него, так как подумал, что мой клиент заинтересуется домом из-за живописного вида. Поэтому я взял ключ из корпоративного бокса. Я приехал сюда, огляделся и моментально понял – вариант не для моего клиента, тот хотел что-нибудь поприличнее, и я сразу ушел, забыв вернуть ключ на место. Есть у меня такая дурная привычка. Ну не странно ли: через столько лет оказывается, что мой адвокат живет в этом самом доме? И кстати, вижу, вы никак его не обустроили. Конечно, отсюда есть на что посмотреть, но, ей-богу, дом нуждается в обновлении.
И тут я понял, что он хранит мои долговые документы еще со времен дела Менендеса. И что скорее всего знает, куда сегодня я ездил и с кем встречался. Мне вспомнился мужчина в автопоезде. «Не задался денек?»
Позднее я видел его же в самолете до Бербанка. Не следил ли он за мной? Не работал ли на Руле? Не был ли сыщиком, которого Сесил Доббс подключил к делу со своей стороны? Я не знал ответов на все вопросы, но не сомневался в одном: единственная причина появления Руле в моем доме – он понял, что мне все известно.
– Чего вы на самом деле добиваетесь, Льюис? – спросил я. – Вы пытаетесь меня запугать?
– Нет-нет, это мне следовало бы испугаться. Как я догадываюсь, вы держите за спиной какое-то оружие. Что это, пистолет?
Я крепче сжал нож, но не вынул его из-за спины.
– Чего вы хотите?
– Хочу сделать вам предложение. Не насчет дома. Насчет ваших услуг.
– Я уже и так давно к вашим услугам.
Прежде чем ответить, он крутанулся на стуле туда и обратно. Я обежал взглядом письменный стол, проверяя, все ли на месте. В глаза мне бросилось, что он использовал в качестве пепельницы керамическую плошку, предназначенную для скрепок, – ее смастерила для меня моя дочь.
– Я размышлял о нашем соглашении на предмет оплаты и о трудностях, сопутствующих делу, – сказал он. – Откровенно говоря, Мик, думаю, ваше вознаграждение занижено. Поэтому в дополнение я хочу установить новую шкалу оплаты. Вы получите ту сумму, о которой мы условились, причем в полном объеме, еще до начала судебного процесса. Но я теперь намерен добавить бонус за доведение дела до успешного конца. Когда жюри присяжных, состоящее из людей, равных мне по общественному положению, признает меня невиновным в этом гнусном преступлении, ваш гонорар автоматически удвоится. Я выпишу чек прямо в вашем «линкольне», как только мы отъедем от здания суда.
– Оно, конечно, хорошо, Льюис, но калифорнийская коллегия адвокатов запрещает судебным защитникам принимать премии в зависимости от результатов судебных процессов. Я все равно не смог бы ее принять. Это более чем щедро, однако не могу.
– Но здесь нет никакой калифорнийской коллегии, Мик. И мы не обязаны рассматривать эти деньги как премию по результатам. Это просто часть нашего рабочего соглашения. Ведь в конечном счете вы все равно добьетесь успеха, не так ли, Мик?
Он пристально посмотрел на меня, и я прочел в его взгляде угрозу.
– Когда речь идет о судебном процессе, тут нельзя ничего гарантировать. Ситуация всегда может сложиться непредсказуемо. Тем не менее, на данный момент я по-прежнему считаю, что у нас хорошие шансы.
Лицо Руле медленно растянулось в улыбке.
– Что я могу предпринять, чтобы они стали еще лучше?
Я подумал о Реджи Кампо. Все еще живой и готовой выступить в суде в качестве свидетеля обвинения. Она и понятия не имела, против кого ей предстоит давать показания.
– Ничего, – ответил я. – Просто сидите тихо и ждите. Не забивайте голову никакими идеями. Ничего не предпринимайте. Дела идут своим чередом, и все у нас будет в порядке.
Я хотел отвлечь его от мыслей об опасности, которую представляла Реджи Кампо. Он не ответил.
– Впрочем, тут всплыла одна вещь, – сказал я.
– В самом деле? И какая же?
– Я не знаю подробностей. То, что мне известно, поступило из источника, не имеющего права сообщить больше. Но похоже, у окружного прокурора в резерве есть тюремный стукач. Вы ни с кем не болтали о вашем деле, находясь в камере, а? Помните, я запретил вам с кем-либо разговаривать?
– Я и не разговаривал! Кто бы он ни был, этот стукач, он лжец!
– Большинство из них и есть лжецы. Просто хотел удостовериться. Я позабочусь об этом, если возникнет необходимость.
– Прекрасно.
– Еще одно. Вы говорили со своей матерью насчет дачи свидетельских показаний о нападении на нее в пустом доме? Нам необходимо обоснование того, что у вас находился при себе нож.
Руле скорчил недовольную гримасу, но не ответил.
– Мне нужно, чтобы вы с ней это проработали, – сказал я. – Может оказаться очень важным сделать акцент на этом перед жюри. Кроме того, это, вероятно, переманит симпатии на вашу сторону.
Руле кивнул. Он увидел благоприятное для себя обстоятельство.
– Вы могли бы ее убедить? – спросил я.
– Я попрошу. Но с ней будет нелегко договориться. Она никогда не заявляла в полицию. И вообще никого не посвящала, кроме Сесила.
– Нам надо, чтобы она дала показания. Тогда мы вызовем Сесила их засвидетельствовать и, таким образом, подкрепить ее слова. Это, конечно, менее надежно, чем полицейский отчет, но сработает. Нам нужны ее показания, Льюис! Я думаю, если она выступит свидетелем, жюри нам поверит. Присяжные в этом смысле – все равно что пожилые дамы.
– О'кей.
– Она когда-нибудь рассказывала вам, как выглядел тот человек, о его возрасте – какие-нибудь приметы?
Руле покачал головой.
– Она не могла разглядеть. На нем была лыжная маска… защитные очки. Они скрывали лицо. Он прятался за дверью и кинулся на нее в ту же секунду, как она вошла. Он действовал очень быстро и абсолютно беспощадно.
Голос его сейчас дрожал, что меня озадачило.
– Но вы, кажется, упомянули, что преступник являлся потенциальным покупателем и она только намеревалась показать жилье. А получается, он раньше ее оказался в доме?
Руле поднял на меня взгляд:
– Да. Каким-то образом он уже туда пробрался и поджидал. Это ужасно.
Я кивнул. Мне не хотелось дальше вести с ним разговор. Мне хотелось, чтобы он убрался из моего дома.
– Хорошо, Льюис, спасибо вам за предложение. А теперь, с вашего разрешения, я отправлюсь спать. У меня был трудный день.
Свободной рукой я показал на коридор, ведущий к прихожей. Руле поднялся с вертящегося стула. Пропуская его, я отступил в коридор, а затем – в открытую дверь своей спальни. Нож я держал за спиной наготове. Но Руле всего лишь прошел мимо меня.
