Джек Хиггинс - Орел приземлился

— Очень стоящее дело, — сказал он. — Крылья победы. И ваш друг Верекер оказался там и произнес страстную речь о том, что бог поможет нам сокрушить проклятых гансов. Мне это показалось иронией, потому что, куда бы я ни пошел в Германии, всюду видел плакаты «С нами бог».

— Я ведь велела вам оставить ее в покое.

— Я пытался, но не получилось. А вообще, что вам нужно? Я занят. У меня что-то барахлит магнето, а мне нужно, чтобы эта штука работала безотказно для поездки в Питерборо сегодня вечером.

— В Мелтам Хауз вошли войска, — сказала она. — Они прибыли во вторник ночью.

Он нахмурился:

— Мелтам Хауз — это то место, где тренируются специальные подразделения?

— Правильно. Милях в восьми по прибрежной дороге от района Стадли.

— Что за войска?

— Американские рейнджеры.[7]

— Понятно. Их пребывание здесь что-либо меняет?

— Не думаю. Обычно они далеко не отходят от базы. Там густой лес, соленое болото и песчаный берег. Просто этот факт надо принять во внимание.

Девлин кивнул:

— Правильно. Сообщите об этом Радлу в следующий сеанс связи, и вы выполните свой долг. А теперь я должен продолжить работу.

Она повернулась, чтобы идти к машине, но заколебалась:

— Мне не нравится этот Гарвальд.

— И мне тоже, но не беспокойтесь, любовь моя. Свои когти он выпустит не сегодня, а завтра.

Она уехала, а он склонился над мотоциклом. Двадцать минут спустя со стороны болота появилась Молли верхом на лошади. К седлу была привязана корзинка. Молли соскользнула на землю и привязала лошадь к кольцу над корытом.

— Я привезла тебе пастуший пирог.

— Твой или мамин?

Молли швырнула в Девлина палку, но он ловко увернулся.

— Ему придется подождать. Сегодня я должен съездить в одно место. Поставь пирог на плиту, я разогрею его, когда вернусь.

— Можно мне с тобой поехать?

— Ни в коем случае. Слишком далеко. И кроме того, это деловая поездка. — Он шлепнул ее. — Чашечка чая, вот о чем я мечтаю, хозяюшка, а то и две, поэтому иди, ставь чайник.

Он снова протянул к ней руку, но Молли схватила корзинку и побежала в дом. Войдя в гостиную, она поставила корзинку на стол. На другой стороне его стоял саквояж, и когда она повернулась, чтобы подойти к плите, то зацепила его. Саквояж упал на пол, раскрылся, и из него высыпались пачки денег и части пистолета «стен». Молли опустилась на колени. Окаменев на мгновение, она похолодела от мысли, что с этого момента все пойдет по-другому. За ее спиной раздались шаги, и Девлин спокойно сказал:

— Пожалуйста, будь хорошей девочкой и положи все на место.

Она подняла голову, побледнев, и яростно спросила:

— Что это? Что это значит?

— Ничего для маленьких девочек, — сказал он.

— А деньги?

Она подняла пачку пятерок. Девлин взял у нее саквояж, запихал обратно деньги и оружие и вставил дно. Затем открыл шкафчик под окном, вынул из него большой конверт и бросил ей.

— Десятый размер. Я не ошибся?

Она открыла конверт, заглянула внутрь, и по липу ее разлилось благоговение:

— Шелковые чулки. Настоящий шелк, две пары. Где, скажи на милость, ты их достал?

— У человека, которого я встретил в пабе в Факенхеме. Если знать, к кому обращаться, достать можно что угодно.

— Черный рынок, — сказала она, — вот чем ты занимаешься, да?

В глазах ее отразилось некоторое облегчение, и он усмехнулся:

— Что-то в этом роде. Теперь, может, ты поторопишься приготовить чай? Мне надо к шести уехать, а с мотоциклом еще придется повозиться.

Она колебалась, сжимая в руках чулки, и подошла ближе.

— Лайам, тут ведь ничего плохого нет?

— А почему должно быть? — Он нежно поцеловал ее, повернулся и вышел, проклиная себя за глупость.

Впервые он по-настоящему увидел, что совершил с этой девушкой. Пройдет чуть больше недели, и весь ее мир перевернется. Неизбежно. И все, что он мог бы сделать, это оставить ее — он вынужден будет сделать это — и нести боль в одиночку.

Вдруг он почувствовал приступ тошноты и яростно ударил по упаковочному ящику.

— А, ты ублюдок, — сказал он, — мерзкий ублюдок, Лайам.

Рубен Гарвальд открыл глазок в воротах мастерской гаража Фоггарти и посмотрел в него. По растрескавшемуся бетону двора, в котором заброшенно стояли два ржавеющих бензиновых насоса, хлестал дождь. Гарвальд быстро закрыл глазок и вернулся в помещение.

Мастерская эта, когда-то сарай, была удивительно просторной. Деревянная лестница вела на сеновал, один из углов занимала разбитая машина, но еще оставалось вполне достаточно места для грузовика-трехтонки и фургона, в котором Гарвальд с братом приехал из Бирмингема. Бен Гарвальд нетерпеливо ходил взад-вперед, иногда обхватывая себя руками. Несмотря на теплое пальто и шарф, он сильно замерз.

— О господи, ну и дыра, — сказал он. — Не видно еще этого ирландского пидера?

— Еще без четверти девять, Бен, — уточнил Рубен.

— Наплевать мне, который час. — Гарвальд повернулся к высокому здоровенному молодцу в летной меховой куртке, который читал газету, прислонившись к грузовику. — Ты завтра к вечеру протопи здесь, Сэмми, или я тебя отделаю. Понял?

У Сэмми были длинные темные бачки и холодное, довольно грозное лицо. Ответил он совершенно невозмутимо:

— Ладно, мистер Гарвальд, я об этом позабочусь.

— Лучше уж позаботься, миленок, а то я отправлю тебя обратно в армию. — Гарвальд погладил лицо. — А тебе это не понравится, а?

Он вытащил пачку «Голдфлейк», выбрал сигарету. Сэмми поднес ему спичку и улыбнулся:

— Вы козырь, мистер Гарвальд, настоящий козырь.

Рубен нетерпеливо крикнул от двери:

— Он только что завернул во двор.

Гарвальд потянул Сэмми за рукав:

— Открой дверь, и пусть ублюдок войдет.

Девлин вошел в мастерскую, впустив в нее порывы ветра и дождя. На нем были клеенчатые гамаши, плащ, старый кожаный летный шлем и защитные очки, купленные в лавке подержанных вещей в Фэнерхеме. Лицо забрызгано грязью, и когда он снимал или сдвигал очки, вокруг глаз обнаруживались белые круги.

— Грязная ночь для дела, мистер Гарвальд, — сказал он, устанавливая мотоцикл на стойку.

— Это всегда так, сынок, — приветливо ответил Гарвальд. — Рад тебя видеть, сынок. — Он тепло пожал руку. — Рубена ты знаешь, а это Сэмми Джексон, один из моих парней. Он пригнал сюда для тебя грузовик.

В его словах чувствовался намек на то, что Джексон сделал ему большое личное одолжение, и Девлин ответил тем же, играя как всегда в таких случаях, под ирландского парня:

— Конечно и я ценю это. Чертовски здорово с вашей стороны, — говорил он, тряся руку Сэмми.

Джексон презрительно оглядел его, но выдавил улыбку, а Гарвальд сказал:

— Значит, все в порядке, мне надо поспеть еще в другое место, и не думаю, что тебе хочется тут прохлаждаться. Вот грузовик. Ну как?

Машина явно видала лучшие дни: краска местами слезла, местами облупилась, но тормоза в общем-то были в порядке, и парусиновый навес почти новый. Девлин перегнулся через борт и заметил армейские канистры, компрессор и барабан с краской, который он просил.

— Все, как ты говорил. — Гарвальд предложил ему сигарету. — Проверь, если хочешь, бензин.

— Нужды нет, мне достаточно вашего слова.

Он был уверен, что Гарвальд никаких штучек с бензином себе не позволит. В конце концов, он же хочет, чтобы Девлин вернулся на следующий вечер. Он обошел грузовик и поднял капот. Мотор казался в порядке.

— Попробуй, — предложил Гарвальд.

Он включил мотор, нажал акселератор. Как и ожидал Девлин, мотор разразился достаточно здоровым ревом. Ведь Гарвальд был слишком заинтересован узнать, что же затеял Девлин, чтобы не портить отношений и не пытаться на этой стадии дела подсунуть ему старье.

Девлин еще раз осмотрел грузовик и заметил военный номер.

— Порядок? — спросил Гарвальд.

— Думаю, да, — медленно кивнул головой Девлин. — По его виду можно предположить, что он хорошо поработал в Тобруке или другом месте.

— Вполне возможно, сынок, — Гарвальд стукнул по колесу, — но эти штуки для того и строятся.

— У вас есть документы, которые я просил?

— А как же, — Гарвальд щелкнул пальцами, — дай-ка бумагу, Рубен.

Рубен вытащил ее из бумажника и угрюмо спросил:

— Когда мы увидим цвет его денег?

— Не будь таким, Рубен. Мистер Мерфи надежен, как якорь.

— Нет, он прав, справедливый обмен. — Девлин вытащил толстый жесткий конверт из нагрудного кармана и передал его Рубену. — Вы найдете здесь семьсот пятьдесят пятерками, как договаривались.

Он спрятал в карман бумагу, которую дал ему Рубен. Гарвальд спросил:

— Ты не заполнишь этот лист сейчас?

Девлин постучал по своему носу и попытался придать лицу выражение глуповатой хитрости: