Евгений Кукаркин - Я - Кукла. Сборник повестей
— Задавай вопросы и не смотри, что я плох. Я выдержу.
Я вынул из кармана проект соглашения двух государств.
— Кто состряпал этот липовый документ? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Я понял… Это наши постарались… Отдел информации при МИД…
— Почему он появился?
— Сербы захватили в плен нашего снайпера, который раньше работал в отделе департамента и занимался формированием и распределением боевых групп в горячие точки. Он слишком много знал.
— И это явилось причиной появления документа?
— В департаменте испугались разглашения некоторых вещей. Мог бы быть международный скандал. Решили всех добровольцев- литовцев убрать с фронта и состряпать документ, который переключил бы общественное мнение на другие дела.
— А разве сербы опубликовали какие-нибудь данные?
— Нет. Но они отдали их русским, а там некоторые газеты, которые нас не любят, начали печатать неприятные факты.
— А украинцы были предупреждены вами?
— Нет. Даже господин Коваленко, которому я должен был отдать документы не знал его содержание.
— Странно. Его содержание уже знали мы.
— Это все наш департамент, он через своих агентов постарался предупредить югославскую сторону. В основном через МИД.
— Зачем?
— Мы хотели скандала. Нужно отвлечь внимание прессы и общественности, от прибалтийских добровольцев…
— Так в чем же вы просчитались?
— Ваше правительство все отдало КРУ, и дело здесь заглохло.
— Вилис, а кто в тебя стрелял? Ты знаешь?
— Не знаю, но догадываюсь. Политика — дело темное и грязное. Коваленко, у него кличка «Кабан», бывший агент КГБ, имеет многих дружков. Уверен, что они все просмотрели и просчитали. Только живой Кабан мог быть гарантом моей жизни, но к сожалению, его полуживого увезли в больницу. Вот мне и конец. У тебя все?
— Да. Почти…
— И я задам тебе вопрос. Ты свалил Кабана?
— Да, я.
Вилис закрыл глаза. Тело его обмякло.
— Это хорошо. Так этому мешку с говном и надо. Прости меня, Вик. Я рассказал тебе все, потому что виноват перед тобой. Живи долго.
С уголков его губ поползла красная нитка.
— Иди. Я устал. Хочу отдохнуть.
Я вышел из палаты и пошел по коридору. У входа на лестницу стояла мощная фигура в синем халате, который был распахнут, так как не сходился на животе. Голова фигуры была перевязана.
— Одну минутку, молодой человек.
Передо мной стоял Кабан. Как же я забыл, что господин Коваленко попал в эту же больницу после драки в ресторане?!
— Я Вас, по-моему где-то видел. Напомните мне. Кто вы? — вежливо заговорил Кабан.
— Я — причина всех твоих несчастий, Кабан.
— ???
— Будучи куклой, я тебя отделал там, в спецлагере. Будучи в ресторане, я помог тебе очутится здесь.
— Ах ты, сука.
Его руки потянулись ко мне. Я перехватил их.
— Спокойно, Кабан. Бог троицу любит. После третьей драки ты станешь идиотом или трупом.
Он опустил руки. Глаза бешено буравили меня.
— Ты выйдешь отсюда, Кабан, и исчезнешь. Вообще уедешь из Югославии, но перед этим мне расскажешь, кто стрелял в господина Балдриса?
— А это не видел?
Кабан вытащил свою лапищу, сложенную фигой.
— Видел. У тебя нет выхода. Я имею некоторые документы о твоих похождениях в Мурманске, а также есть свидетели, которых ты по указке КГБ сделал куклами. Когда об этом узнают твои друзья, они тебя прикончат, поверь мне.
Шарики у Кабана бешено вертелись, что было видно по выражению его лица.
— Так, кто же ты, сучонок?
Я поднес к его носу свой документ. Он посмотрел и угрюмо спросил:
— Так ты что, меня берешь?
— Когда выздоровеешь, сразу же возьму. Я же говорю, ты еще мне много должен рассказать.
Я повернулся и пошел, не оглядываясь, по лестнице вниз. Внизу я позвонил в управление и вызвал охрану для Кабана.
На следующий день, едва я вошел в служебный кабинет, сотрудник принес документы о происшедших за день событиях. На шестой странице было несколько строчек:
«…после тяжелых ранений скончался в городской больнице господин Балдрис…»
«…В три часа ночи, при попытке бежать из больницы, спускаясь через окно по связанным простыням с третьего этажа, сорвался и упал на тротуар господин Коваленко. Смерть наступила мгновенно…»
Что- то оборвалось внутри меня. Всё моё прошлое сразу умерло…
Вечером я был у Милы.
— Виктор, я скажу тебе необычную вещь, — она прикоснулась губами к моей нижней губе, и мы насладились долгим поцелуем. — Виктор, я беременна.
Она глядела мне в глаза и молила, чтобы я не нарушил её очарование любви.
— Мила, подскажи, пожалуйста, мне — иностранцу. В этой стране, у вас девушки, когда-нибудь выходят замуж?
Мила засмеялась, в ней исчезло напряжение глаз и она обвила меня руками. Я присел, подсадил её на руку и понес по комнатам. Мне впервые на душе было спокойно и тепло. Новая, другая жизнь наваливалась на меня. Появилось что- то такое, ради чего нужно жить и жить.
А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?
ПРОЛОГ
Я — заключенный. Сижу в колонии строгого режима вместе со всякими подонками, полуподонками и, искалеченными душой, нормальными людьми и считаю дни до выхода на волю. Местная сволочь, долго пыталась разобраться за что я сижу. Наконец, решив, что я отравитель, сделала мне для начала «темную», а потом отстала, так как таких заключенных, которые отправили на тот свет многих граждан СССР, здесь полно.
Здесь я — лошадь, это значит- вся грязная работа достается париям колонии, таким отходам, как я. Здесь есть и элитная погань, которой достаются привилегированные рабочие места и деньги с ободранных лошадей.
Наступила весна и на ржавой траве газонов появились первые пятна зелени. На чахлых деревцах вдоль казармы, почки еле-еле пробивались на ветках, а на душе было муторно. Весна не приносила радости. В это утро меня вызвали к начальнику колонии. Я шел, роясь в памяти, какие огрехи мог совершить, за какие провинности меня может наказать начальство и почему так рано.
В кабинете полковника сидело трое: сам полковник — начальник колонии, издерганная жизнью и пьянством личность; хорошо одетый, с большой породистой физиономией и холеной кожей, неизвестный мне гражданин; последний был… Рабинович, да, да, сам доктор медицинских наук, член корреспондент академии наук гражданин Рабинович.
Я доложил, как положено, что явился номер такой-то и застыл в ожидании.
Все трое уставились на меня, как на привидение и пауза затянулась уж больно долго. Первый начал полковник.
— С вам хотели поговорить эти товарищи из Москвы.
Он кивнул головой в сторону прибывших и продолжал.
— Я вас покину, мне нужно на рапорт, а вы поговорите без меня.
Полковник встал, натянул на лысую голову фуражку и вышел.
— Здравствуйте, здравствуйте, Виктор Николаевич. — запел Рабинович — Вот мы опять встретились. Как видите, я вас не забываю и ради этой встречи, оторвался от родных пеннат и явился сюда. Хочу вас представить. Генерал Федотов Андрей Иванович из комитета государственной безопасности.
Гражданский кивнул головой, продолжая пристально рассматривать меня.
— Генерал Федотов очень хотел поговорить с вами. Андрей Иванович, — обратился он к генералу — пожалуйста, начинайте.
— Виктор Иванович, я внимательно изучил ваше дело и у меня появилось несколько вопросов. Я знаю, что девочка Катя и гражданка Климович — живы, после введенных вами препаратов. Перед отъездом сюда, мы обследовали их еще раз и убедились, что они здоровы. Но как вы считаете, почему произошел прокол с Андреем? Геннадий Рувимович, — генерал повернулся к Рабиновичу — предполагает, что ваш препарат несовершенен, требует доработки. Поэтому и произошел несчастный случай. Так ли это?
— Нет, не так. Препарат не требует доработки.
— Тогда в чем дело?
— Дело в его изготовлении. Я допустил маленькую неточность.
— Вы не скажете, какую?
— Нет.
Мы помолчали. Эту паузу прервал Рабинович.
— Виктор Николаевич, — заблеял он опять — мы исследовали ваш препарат, после того, как Андрей умер, и нашли, что он полностью не пригоден для людей. Подопытные крысы, сдохли через день.
— Гражданин Рабинович, я еще раз повторяю вам, тоже я говорил на суде. Срок хранения препарата — два часа. И какие бы вы исследования не делали, результатов не будет.
— Вы можете дать гарантию, что действие вашего препарата больше не приведет к жертвам? — спросил генерал.
— Нет. Здесь много объективных причин. Самая первая, это состояние пациента. Первоначально, надо провести строгий, клинический анализ и на его основе делать дозировку препарата.
