Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец
Он вручил кардиналу паспорт с фотографией, которую тайком сделала Корал. Там стояло имя Винченцо Салати. Питер стал племянником кардинала, путешествующим вместе с матерью, итальянкой, которая ждала в лимузине в гараже Луиса.
— Меня поражает мысль о том, что он действительно может быть клоном Христа, — сказал Салати. — Даже если это не так, ребенок, рожденный из ДНК плащаницы, принадлежит католической церкви. Мы храним много священных тайн. Этот мальчик станет еще одной. Мы будем его изучать, поймем и используем наилучшим образом.
— Ответ католицизма далай-ламе, — с насмешкой произнес Луис, потом прочистил горло. Ему надо скрывать свое возмущение ради Девы Марии Гваделупской. Как мог священник обмануться в отношении ребенка простой чернокожей женщины?
— Полагаю, вы правы, — добавил он. Затем проводил Салати до лифта. — Ждите в лимузине. Другая машина приедет и остановится рядом с вами. Вам передадут младенца.
— Как только это произойдет, я позвоню по телефону, — пообещал Салати. — Потом глава «Мексика Этерны» может посетить любою американскую католическую церковь, особенно ту, где поклоняются Деве Марии Гваделупской. Он получит помощь для тех, кого ваши орлы переносят через границу.
— Спасибо, Ваше преосвященство.
Как принято у итальянцев, Салати шагнул вперед и расцеловал Луиса в обе щеки.
Если вы хотите получить Линкольн-центр Нью-Йорка в свое полное распоряжение, нет времени лучше, чем девять часов утра в будний день. Они с Сэмом сделали крюк, чтобы пройти через его шестидесятиметровую площадку, где, среди прочего, разместились театр балета, две оперные труппы, филармония, высшая музыкальная школа «Жюйяр» и общество камерной музыки. Корал опасалась любопытных прохожих, присутствие которых могло встревожить Сэма, вызвать у него желание увезти Питера домой до того, как они доберутся до Центрального парка. К счастью, «Сентрал Плаза» была пуста, не считая тех, кто опоздал на работу. Только пара бродяг глазела на отражающий фонтан у «Метрополитен-опера» и на его шесть знаменитых арочных окон, за которыми пели все, у кого был голос.
День уже стал чудесным, ни одного дождевого облака не видно. Корал слушала, как белые колеса коляски катятся по бело-синим плиткам плазы. Она должна это прекратить. Изобразить обморок и отослать Сэма обратно в ее квартиру вместе с пистолетом. Или изменить маршрут, чтобы Франсиско их не нашел.
Она бы уже так и сделала, если бы каждый оборот белых колес не приближал ее к пяти миллионам долларов.
— Ты когда-нибудь ненавидел себя, Сэм?
Она никогда не видела его таким счастливым, как сейчас, когда он просто катит коляску.
— Да, Корал, я себя ненавижу. Должен извиниться перед тобой. Сказал, что брошу Мэгги, но теперь, когда будут решены все проблемы, я не могу разлучить мать с ее ребенком.
— О, понимаю.
— Знаю, знаю. — Он остановился на синей части тротуара и стоял лицом к фонтану, глядя на нее. — Наверное, ты удивляешься, почему я не отвезу Питера Мэгги, а потом не останусь с тобой?
Корал всматривалась в его лицо.
— Почему?
Он опустил взгляд в коляску.
— Я не могу его бросить.
— О, я понимаю.
Они пошли дальше. Вертелись белые колеса коляски. Они добрались до пересечения шестьдесят пятой и Колумб авеню. Далеко на левом углу стоял неоготический «Отель-дез-Артистс». Несмотря на свое название, он никогда не был отелем, там размещались студии. Горгульи на фасаде символизировали искусство. Когда-то там жил Норманн Рокфеллер.
До западной части Центрального парка осталось пройти один квартал. С каждым шагом Корал становилось все труднее переставлять ноги, все тяжелее дышать.
— Сэм?
— Да, малышка.
— Я чувствую, мы больше никогда не увидимся.
— Да, у меня тоже такое ощущение. — Он не остановился. — Будто это конец. Ты как к этому относишься?
— Очень отрицательно.
— Да, я тоже. Правда. Я люблю тебя, ты знаешь. — Он продолжал идти.
— Перестань болтать чепуху, Сэм. Ты из парней того типа, которые забывают свои обещания сразу же после того, как встали с постели.
— Надеюсь, это не так, но, может, я и такой. Как бы то ни было, ты — удивительная женщина. Я никогда не забуду эти два дня.
Они шли молча. Теплый ветер дул под ясными небесами. Они прошли мимо уличного газетного киоска. Коляска вкатилась в Центральный парк.
Там был Франсиско. Корал сразу же увидела его, сидящего в арендованной машине; он прислонился плечом к окну, руку держал на руле, у него был решительный вид, словно он сейчас нажмет на газ и переедет самого господа Бога. Корал взглянула на Сэма и подумала о том, беременна ли она, и если да, то чьи «камикадзе» победили, его или Франсиско.
— Пойдем на игровую площадку, — предложила Корал.
— Хорошая идея.
Они пересекли улицу. Она видела сообщников Франсиско, ожидающих в других машинах.
— Ты очень любишь это место? — спросил Сэм.
Они вошли в парк. Колеса коляски катились мимо ступенек лестницы, ведущей в «Таверну на лужайке», где многие новобрачные устраивают свадебный прием. Хрустальный павильон ресторана сверкал, две струйки дыма поднимались над крышей в стиле французской деревни.
Они вошли в парк со стороны шестьдесят седьмой улицы, и у них было на выбор две детские площадки. Та, что для детей до пяти лет — маленькая, уставленная разноцветными лесенками из труб, песочницами, качелями и тому подобным. Другая — для детей постарше, с каменной крепостью, домом на дереве, водоемом, деревьями, кустами и цветами.
Прямо впереди Корал увидела огромный бронзовый бюст итальянского патриота Джузеппе Маззини, подарок городу от американцев итальянского происхождения. Франсиско должен был искать их на ближайших скамейках.
— Сэм, — сказала Корал, стиснув зубы, чтобы сдержать дрожь подбородка. — Я собиралась купить газету, чтобы почитать, пока мы будем здесь сидеть.
— Газету?
— Да, на улице, прямо у входа, есть киоск. Мы прошли мимо него.
— А, да.
— Мне не хочется гонять тебя, но если я очень попрошу… — Она заморгала. Ей хотелось предупредить Даффи, но она не сделала этого.
Он поцеловал ее в щеку.
— Ладно, я сейчас вернусь. — Прикоснулся к подбородку Питера. — Никуда не уходите, вы оба.
Он торопливо зашагал прочь. Начал действовать его фатальный недостаток. Он рассказывал ей об этом. Сэм был золотистым ретривером в человеческом облике, воспитанным выполнять команды и готовым приносить вещи. В этом была его сила. Это его и погубило. Если бы не эта черта, он бы остался в Италии с Мэгги и Джесс не погиб бы. Если бы не эта черта, Питер не остался бы здесь наедине с ней.
Она увидела Франсиско всего в двадцати шагах. На нем была куртка, достаточно просторная, чтобы спрятать младенца. Потом Корал заметила женщину, которая сидела на скамейке, а руки ее рвали в клочки бумажный платочек.
Мэгги?
Они одновременно увидели друг друга. О, нет! О, господи!
— Отдай моего ребенка!
Ни одна львица не издавала более громкого рыка. Ее крик потряс Корал до глубины души. Время остановилось. Корал хотелось взять Питера и отдать его Мэгги, пока еще не все потеряно, но здесь был Франсиско, он тоже смотрел на коляску, а вокруг всюду были его сообщники.
Мэгги закричала и побежала к коляске.
Забыв о газете, примчался Сэм, привлеченный криком; в вытянутой руке он держал пистолет. Проявилась его истинная сила: он готов убить, готов умереть, чтобы защитить тех, кого любит. Зачем она это сделала?
— Ложитесь! — крикнул Сэм. — Мэгги, Корал, ложитесь!
Раздались выстрелы.
Стрелял не Сэм, стрелял Франсиско, который в ярости смотрел на него. О, господи!
Нянечки, гуляющие в парке с детьми, подняли крик.
Корал взяла Питера из коляски и, прижимая к груди, упала на землю.
Мэгги уже была рядом, она ползла к Корал.
Над их головами гремели выстрелы. Случайная пуля рикошетом попала в колесо коляски, и белая резина взорвалась.
— Мерзавка, отдай моего ребенка! — потребовала Мэгги и схватила Питера.
— Да, я мерзавка, но нам нужно отсюда поскорее выбираться.
Мэгги кивнула, у нее был испуганный вид.
Пригибаясь, они бросились бежать назад, Корал бросила взгляд назад, сквозь поток убегающих матерей, нянь и детей.
— Беги вперед, — сказала Корал, когда они выбежали на улицу, и сунула ключи в руку Мэгги. Потом назвала свой адрес. — Скажи швейцару, что я велела тебя впустить в дом, иначе я расскажу, что это он украл «Порше». Передай мои слова точно. Жди там.
Корал повернулась и перехватила одного из людей Франсиско, выбегающего из парка.
— Que chingada madre? — невинным тоном спросила она, что в Мексике означает: «Какого черта?»
Пуля, попавшая в Сэма, опрокинула его на землю. Мысль о Питере подняла на ноги. Он бросился за дерево, распугав белок, которые взлетели на верхушки деревьев.
