Джастин Кронин - Перерождение
Пухол сделал еще несколько отметок в наладоннике.
— Угу, здорово… — Он снова пожал широченными плечами, мол, мне-то какая разница? — Начнет есть — сразу звоните в лабораторию.
Едва лаборант ушел, Грей пожалел, что не задал другие интересующие его вопросы. Например, почему «светлячки» едят именно кроликов, каким образом Ноль цепляется за потолок и из-за чего во время дежурств по спине мурашки бегают, даже когда не смотришь на монитор? А ведь с Нолем подобная реакция проявлялась куда острее: казалось, за тобой наблюдает разумный человек. У Ноля разум явно наличествовал, это ощущалось едва ли не физически.
Еще целых пять часов. С тех пор как Грей заступил на смену, Ноль даже не шевельнулся, но, судя по показаниям ИК-датчика, частота пульса составляла 102 удара в минуту — многовато для состояния покоя. Глаза слипались. Грей пожалел, что не захватил с собой журнал или сборник кроссвордов — стычка с Полсоном перепутала все мысли. Страшно хотелось курить. Многие курили в туалете, не только уборщики, но и лаборанты, и даже некоторые доктора. Неписаные правила разрешали это при условии, что из отсека отлучишься не более чем на пять минут, однако после «душевного» разговора с Ричардсом Грей испытывать судьбу не желал.
Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Еще пять часов…
«Грей!»
Грей разлепил веки и выпрямил спину.
«Грей, посмотри на меня!»
Слова звучали не в ушах, а в сознании, как при чтении. Странно: голос был его, Грея, а слова — чужие.
— Кто это?
Ему только показалось, или сияющая фигура Ноля стала еще ярче и четче?
«Меня звали Фаннинг».
Тут в сознании Грея будто открылся шлюз, и он увидел город. Большой город, утопающий в огнях, таких ярких, что, казалось, полное звезд небо рухнуло на землю и сетью опутало улицы, дома и мосты. Едва Грей прошел через шлюз, новые ощущения накрыли с головой: плотность холодного асфальта под ногами, запах камня и смрад выхлопных газов, ледяной зимний ветер, змеящийся вокруг домов и обжигающий лица прохожих. Это был не Даллас, не другое мало-мальски знакомое Грею место, а какой-то старый город, погруженный в зимнюю спячку. Одна часть сознания Грея вместе с телом находилась на Уровне 4 за пультом управления, а другая брела по неведомому городу. Грей чувствовал: его глаза плотно закрыты.
«Я хочу домой. Верни меня домой, Грей».
Вот колледж… Хотя с чего он взял, что перед ним именно колледж? Почему решил, что попал в Нью-Йорк, прежде виденный лишь на фотографиях, а общежития, учебные и административные здания принадлежат студенческому городку? Грей брел по дорожке, нет, даже не брел — двигался, ведомый чьей-то волей, а мимо быстро шагали люди.
«Посмотри на них!»
Девушки. Юные девушки в тяжелых шерстяных пальто, обмотанные шарфами, кое-кто в шапках, из-под которых на округлые нежные плечи струились водопады шелковых волос, не замерзающие даже студеной нью-йоркской зимой. В глазах горела неутолимая жажда жизни. Прижимая к груди книги, девушки смеялись и увлеченно беседовали друг с другом, хотя слов Грей не слышал.
«Они прекрасны. Грей, разве они не прекрасны?»
Действительно, прекрасны… Как же он раньше не замечал?
«Их ведь чувствуешь даже на расстоянии, правда, Грей? Запах чувствуешь? Я мог упиваться им часами. Проплывет мимо девушка — воздух снова пахнет весной, а я стою и вдыхаю полной грудью. Понимаешь, о чем я? Если нет, вспомни мальчиков».
— Мальчиков?
«Ты же помнишь своих мальчиков, правда?»
О да, Грей помнил своих мальчиков. Тяжелые рюкзаки за плечами, взмокшие от пота рубашки — его мальчики возвращались домой из школы. Их кожа и волосы пахли мылом и потом, на спинах, там, где сильнее всего давили книги, темнели влажные полумесяцы. А один мальчик отстал от приятелей — решил срезать, чтобы поскорее оказаться дома. Мальчишка не отрывал глаз от трещин в асфальте — его гладкая кожа темнела от загара, черные волосы липли к затылку, — он придумал новую игру и не сразу заметил, что пикап Грея медленно его преследовал, а потом остановился. Бедный мальчик казался таким одиноким…
«Ты ведь хотел любить его, правда, Грей? Чтобы он почувствовал твою любовь?»
В глубине сознания заворочалось, пробуждаясь от сна, отвратительное чудовище, более известное как плохой Грей. От паники судорожно сжалось горло.
— Не помню, — буркнул Грей.
«Еще как помнишь! Только знаешь, Грей, мальчики отомстили тебе и кое-что отняли. Отняли способность чувствовать любовь».
— Не помню… Не помню… Не могу…
«Но она не исчезла, она лишь скрыта от тебя, Грей. Я знаю, потому что тоже потерял способность чувствовать любовь, пока не стал таким, как сейчас».
— А какой ты сейчас?
«Такой же, как ты. Мы с тобой одинаковые, и оба знаем, чего хотим, — быть любимыми и любить. Мальчиков, девочек — разницы нет. Мы хотим любить, а они нуждаются в нашей любви. Грей, ты ведь хочешь снова познать любовь?»
Тут Грей все понял: к чему себя обманывать?
— Да, именно этого я хочу.
«Грей, мне нужно вернуться домой. Хочу взять тебя с собой и показать, как нужно чувствовать любовь».
Перед мысленным взором Грея снова возник Нью-Йорк. Великий город шумел, гудел, вибрировал энергией каждого камня, булыжника, кирпича, через которые в подошвы Грея врастали невидимые корни гигантского мегаполиса. Было темно, но Грей радовался темноте, как родной стихии. Она лилась ему в горло, заполняла легкие, и он тонул в ней с огромным удовольствием. Он находился повсюду и нигде конкретно; он не брел по улицам, а пронизывал их, вдыхал темный город, зная: город тоже его вдыхает.
Потом Грей увидел ее. Одна-одинешенька, девушка брела по студенческому городку мимо общежития, где царили шум и веселье, мимо библиотеки с тихими коридорами и большим, запотевшим от мороза окном, мимо пустого административного здания, где уборщица наклонилась, промывая швабру в ведре с водой. Судя по летящим из наушников ритмам, уборщица слушала композицию в стиле «мотаун». На сей раз Грей не только наблюдал за происходящим, но и влился в него. Он мог пересчитать книги на библиотечных полках, слышал шорох страниц, беззаботный смех, хит, который напевала уборщица («Когда ты рядом… та-дам… Меня ласкаешь бездонным взглядом…»), а чуть впереди, на тропке, — шаги девушки. Хрупкая фигурка буквально пульсировала энергией. Девушка брела прямо к нему, склонившись под сильным ветром, а судя по тому, как сутулила закованную в тяжелое зимнее пальто спину, несла что-то тяжелое. Девушка спешила домой… Одна-одинешенька… Засиделась в библиотеке за книгами, которые так крепко прижимала груди, а сейчас дрожала от страха. Грей знал: прежде чем студентка сбежит, он ей скажет: «Тебе же это нравится, правда? Давай по-хорошему…» Грей встает, приближается, валит девушку на снег…
«Подари ей любовь, Грей, возьми ее!»
Грея замутило, качнуло вперед, и от сильнейшего рвотного спазма на пол выплеснулось все содержимое желудка: суп, салат, маринованная свекла, картофельное пюре и ветчина. Он опустил голову между колен, и изо рта вытекла длинная струйка слюны.
Боже… Боже милостивый!
Грей выпрямил спину. Перед глазами просветлело. Уровень 4. Он был на Уровне 4. Что-то случилось, только что именно? Грей не помнил. Приснился кошмар, в нем он летал, а еще ел — во рту до сих пор привкус остался. Привкус крови. А потом его вырвало.
«Рвота — это плохо, — содрогаясь от ужаса, думал Грей, — очень, очень плохо». Он ведь наизусть помнил, на какие симптомы следует обращать внимание: на жар, тошноту, судороги, даже на неожиданное чихание. Информационные плакаты висели повсюду — не только в Шале, но и в казармах, столовой и даже в сортирах. «При появлении одного из нижеперечисленных симптомов немедленно доложить дежурному офицеру…»
Грей подумал о Ричардсе, танцующем красном огоньке и Джеке с Сэмом.
Черт!
Действовать следовало как можно быстрее — ликвидировать лужу рвоты на полу, пока никто не увидел. Спокойно, Грей, только без паники! Часы показывали 02:31. Ждать три с половиной часа он не собирался. Грей встал, перешагнул через мерзкую блевотину, бесшумно открыл дверь и выглянул в коридор: ни души. Скорость казалась вернейшей союзницей — он решил немедленно убрать рвоту, а потом самому убраться из Шале подобру-поздорову. Плевать на камеры слежения! Полсон, вероятно, прав: нереально просматривать видеозаписи денно и нощно, не говоря о том, чтобы ежесекундно! Грей взял из подсобки швабру, наполнил ведро водой и щедро плеснул дезинфицирующего раствора. Если кто-нибудь засечет, Грей посетует, что пролил «Доктор Пеппер» или кофе, которые на Уровень 4 проносить запрещается, хотя все проносят. Да, он скажет, что пролил «Доктор Пеппер», в чем чистосердечно раскаивается.
Особого недомогания не чувствовалось, по крайней мере, никаких перечисленных на плакатах симптомов в помине не было. Грей сильно вспотел, но винил в этом панику. Вытаскивая из раковины ведро, полное сильно пахнущей хлоркой воды, он ежесекундно прислушивался к себе, но тревожных сигналов не слышал. Значит, ему что-то приснилось, и из-за этого вырвало. Во рту до сих пор остался не только мерзкий вкус — противная теплая сладость липким налетом покрывала язык, зубы и горло, — но и ощущение мякоти, которая под давлением зубов лопалась и истекала соком. Он словно гнилой фрукт надкусил.
