Коллин Хувер - Безнадежность
— Он идёт, — говорит она и немного отползает назад. Земля под крыльцом холодная, и я стараюсь не опираться на неё руками, но у меня уже болят коленки.
— Лес! — вопит Дин. Подходит к крыльцу и поднимается по лестнице. Мы уже давно прячемся, и, кажется, ему надоело нас искать. Он садится на ступеньку — прямо над нами. Если запрокинуть голову, я увижу его лицо. — Я устал искать!
Я поворачиваюсь к Лесли: не пора ли вылезать? Она мотает головой и прижимает палец к губам.
— Хоуп! — кричит он, всё так же сидя на ступеньке. — Сдаюсь!
Он оглядывает двор, вздыхает. Бормочет что-то себе под нос и пинает ботинком гравий. Мне смешно, но Лесли пихает меня локтем в бок и велит сидеть тихо.
Он смеётся, и сначала я думаю: это потому, что он нас услышал. Но потом понимаю — просто разговаривает с самим собой.
— Хоуп и Лес, — шепчет он. — Хоуп-Лес. Безнадёжные[10]. — Снова смеётся и встаёт. — Вы слышали? — кричит он, приложив ладони рупором ко рту. — Вы безнадёжны.
Услышав, как он слепил наши имена, Лесли тоже смеётся и выбирается из-под крыльца. Вылезаю за ней и выпрямляюсь как раз в тот момент, когда Дин оборачивается и видит нас. Он улыбается, глядя на наши вымазанные в грязи коленки и паутину в волосах. Качает головой и повторяет снова:
— Безнадёжны.
Суббота, 27 октября, 2012
23:20
Воспоминание такое живое и яркое… понятия не имею, почему оно пришло ко мне только сейчас. Я видела татуировку день за днём, слышала, как Холдер произносил имя Хоуп, его рассказы о Лес, и всё равно ничего не вспомнила. Как так получилось? Я дотягиваюсь до его руки и подвёртываю рукав. Знаю, она здесь. Знаю, как она выглядит. Но только теперь понимаю, что она на самом деле означает.
— Почему ты её сделал?
Да, он уже отвечал на этот вопрос, но теперь я хочу узнать настоящую причину. Он отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня.
— Я тебе говорил. Это напоминание о людях, которых я подвёл.
Закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла, качая головой. Он как-то сказал, что не любит уклончивости, но что может быть уклончивее этого объяснения про татуировку, которое он повторяет из раза в раз? Каким образом он мог меня подвести? Он же был совсем ребёнком. Полная бессмыслица! И неужели он так сильно переживал из-за той детской истории, что даже сделал зашифрованную татуировку? Вопрос, который заводит меня в тупик, мне просто не хватает воображения, чтобы его осмыслить. Не знаю, что ещё мне сделать или сказать, чтобы Холдер отвёз меня домой. Он не ответил ни на один из моих вопросов и теперь играет со мной, предлагая загадочные, лишённые смысла не-ответы. Я просто хочу домой.
Он съезжает на обочину — неужели собирается развернуться? Вместо этого он выключает зажигание и открывает дверцу. Выглядываю в окно, вижу знакомый аэропорт и прихожу в раздражение. Опять сидеть и наблюдать за ним, пока он любуется звёздами и размышляет? Не хочу! Пусть или отвечает на вопросы, или везёт меня домой.
Распахиваю дверцу и неохотно плетусь за ним к ограде в надежде на то, что если я подчинюсь ему и в этот — последний! — раз, то быстрее получу объяснения. Он снова помогает мне перелезть через забор, мы идём к взлётно-посадочной полосе и ложимся на холодный бетон.
Поднимаю взор в небу, мечтая увидеть падающую звезду — у меня есть парочка желаний. Я бы загадала вернуться на две месяца назад, чтобы обойти стороной тот магазин.
— Ты готова услышать ответы? — спрашивает он.
Я поворачиваю к нему голову.
— Готова, если ты на самом деле собираешься ответить честно.
Он встречается со мной взглядом и ложится набок, опираясь на локоть. И снова его коронный задумчивый взор. Сейчас темнее, чем в ту ночь, когда мы были здесь в прошлый раз, и мне трудно разглядеть его лицо. Впрочем, я вижу, что он опечален. Его глаза никогда не умели скрыть печаль. Он придвигается ко мне и обхватывает мою щёку ладонью.
— Мне нужно тебя поцеловать.
Мне едва удаётся подавить истеричный смешок. Только этого и не хватало — закатиться в безумном хохоте, ведь я уже почти смирилась с тем, что схожу с ума. Я потрясённо качаю головой — с чего он взял, что я стану с ним целоваться в такой момент? После того как я узнала, что он врал мне целых два месяца?
— Нет, — с усилием произношу я. Он так близко, его ладонь лежит на моей щеке. Даже сейчас, когда всё моё существо злится на него за обман, тело по-прежнему отзывается на его прикосновения. Меня раздирает внутренняя борьба: то ли вмазать кулаком по этому рту в трёх дюймах от меня, то ли попробовать его на вкус.
— Мне нужно тебя поцеловать, — отчаянно молит он. — Пожалуйста, Скай. Я боюсь, что после того как я расскажу тебе всё, ты мне этого больше никогда не разрешишь. — Он придвигается ещё ближе и гладит мою щёку большим пальцем, не отрывая от меня взгляда. — Пожалуйста!
Я чуть заметно киваю, не понимая, почему слабость берёт надо мной верх. Он целует меня, я закрываю глаза и отдаюсь на его волю, потому что огромная часть меня тоже боится, что я больше никогда не почувствую на себе его губы. Я боюсь, что в последний раз чувствую хоть что-то, потому что он единственный человек, с которым мне хочется чувствовать.
Он приподнимается, одна его ладонь лежит на моей щеке, а вторую он упирает в бетон рядом с моей головой. Я зарываюсь пальцами в его волосы, притягивая его к себе ещё теснее. Пробую его на вкус, ощущаю, как его дыхание смешивается с моим — и все мысли о событиях сегодняшней ночи разбегаются в стороны, к дальним границам сознания. В это мгновение я сосредоточена на Холдере и собственном сердце, которое разрастается в моей груди и разбивается на мелкие осколки. Мысль о том, что мои чувства обманчивы, что тело предаёт меня, причиняет мне боль. Эта боль везде: в голове, в животе, в груди, в сердце. Раньше мне казалось, что его поцелуй может меня излечить. Сейчас его поцелуй вызывает глубоко во мне бесконечные душевные муки.
Я разгромлена, в горле нарастают рыдания, и он это чувствует. Его губы перемещаются на мою щёку, потом к уху.
— Прости, — шепчет он, не отпуская меня. — Мне так жаль. Я не хотел, чтобы ты знала.
Закрываю глаза, отталкиваю его и сажусь. Делаю глубокий вдох и вытираю слёзы тыльной стороной ладони. Потом подтягиваю к себе колени и зарываюсь в них лицом, чтобы не смотреть на него.
— Просто говори, Холдер. Всё, что могла спросить, я спросила в машине. Мне нужно услышать ответы и, наконец, поехать домой, — произношу я срывающимся голосом.
Он кладёт руку мне на затылок и расчёсывает пальцами мои волосы снова и снова, пока продумывает ответ. Прокашливается.
— Когда я впервые тебя встретил, я не был уверен, что ты и есть Хоуп. Я привык видеть её в каждой встречной незнакомке твоего возраста и прекратил поиски несколько лет назад. Но когда я увидел тебя в магазине и заглянул в твои глаза… У меня возникло чувство, что ты — на самом деле она. Но ты показала мне удостоверение личности, и я понял, как нелепо себя веду. Это было как последний звонок, необходимый мне, чтобы отпустить память о ней.
Он умолкает, скользит ладонью вниз по моим волосам и чертит кончиками пальцев круги на спине. Мне хочется оттолкнуть его руку, но ещё больше хочется, чтобы она оставалась там где есть.
— Мы год жили в соседних домах: моя семья и ты с отцом. Ты, я и Лес… мы дружили. Впрочем это было так давно, трудно вспомнить лица. Тогда в магазине я подумал, что ты и есть Хоуп; но с другой стороны, у меня оставались сомнения. А мне всегда казалось, что если я её встречу, узнаю наверняка.
Добравшись до дома, я немедленно начал искать тебя в онлайне. И ничего не нашёл, даже в Фейсбуке. Искал целый час, и меня разобрала такая досада, что я решил побегать, чтобы остыть. Когда я повернул за угол и увидел тебя, у меня перехватило дыхание. Ты просто стояла у моего дома, усталая после пробежки, и… господи, Скай, какая же ты была красивая! Я всё ещё не был уверен, Хоуп ты или нет, но в то мгновение я об этом даже не думал. Вдруг стало неважно, кто ты, я просто захотел узнать тебя.
Познакомившись с тобой поближе, я не смог удержаться и пришёл к тебе в ту пятницу. Решившись на это, я не ставил себе целью раскопать информацию о твоём прошлом и не рассчитывал, что между нами что-то произойдёт. Я заявился в твой дом потому, что хотел, чтобы ты узнала меня настоящего, не из сплетен. Проведя с тобой весь вечер, я думал только об одном — как бы так устроить, чтобы я мог проводить с тобой ещё больше времени. Ты завладела мной полностью, такое было со мной впервые. И я всё гадал: возможно ли, чтобы ты оказалась ею? Особенно я заинтересовался, когда ты сказала, что тебя удочерили, но решил, что это, наверное, совпадение.
— Но когда я увидел браслет… — он умолкает, отрывает руку от моей спины и берёт меня за подбородок. Поворачивает к себе моё лицо и заставляет взглянуть ему в глаза. — Моё сердце было разбито, Скай. Я уже не хотел, чтобы ты оказалась ею. Надеялся, ты скажешь, что тебе его дала подруга, или ты нашла его, или купила. Я столько лет искал её в каждой встречной, наконец — вот она... и я был подавлен, опустошён. Я не хотел, чтобы ты была Хоуп. Я просто хотел, чтобы ты была ты.
