Джеймс Роллинс - Чёрный орден
Вероятно, у саботажника имеется личный портативный аппарат спутниковой связи, с помощью которого он тайно общается со своими боссами. Для этого необходима автономная линия связи между прибором и геосинхронным орбитальным спутником. К несчастью, в замке слишком много ниш, проемов и отверстий, где можно спрятать прибор. А обыск всех обитателей замка вызвал бы лишние подозрения.
Поэтому Пейнтер придумач кое-что получше.
Это устройство он сконструировал сам, работая в «Сигме». Прежде чем занять пост директора, Пейнтер специализировался на аппаратуре слежения и чувствовал себя в этой области как рыба в воде.
Он соединил основной кабель со вторым ноутбуком. Головная боль наконец немного утихла.
— Готово.
— Включай.
Пейнтер включил источник питания, установил амплитуду сигнала и отрегулировал уровень импульса. Остальное закончит ноутбук, который будет отслеживать все сигналы. К сожалению, «прослушка» невозможна. Можно только обнаружить источник передачи, да и то в радиусе тридцати ярдов. Однако и этого достаточно.
Пейнтер закончил настройку оборудования.
— Все. Теперь нам остается только ждать, когда саботажник выйдет на связь.
Гюнтер кивнул.
— Если клюнет на приманку, — добавил Пейнтер.
Полчаса назад они распространили слух о том, что при взрыве уцелела резервная емкость с ксерумом-525, запертая в потайном свинцовом отсеке склада. Это давало надежду всему населению замка. Если есть запас топлива, то и новый Колокол можно будет изготовить. Анна даже велела ученым собрать его из запасных частей. Если Колокол и не сможет полностью исцелить прогрессирующее заболевание, то, по крайней мере, позволит выиграть время, необходимое для лечения.
Однако не спасение было целью ложных слухов.
Когда слухи дойдут до предателя, тот поймет, что его план провалился, а Колокол в конце концов восстановят. Саботажник непременно выйдет на связь с хозяевами, чтобы получить новые указания. Этого и ждал Пейнтер.
А пока он решил поговорить с Гюнтером.
— Что значит быть суперменом, рыцарем Короля-солнца?
Гюнтер пожал плечами. Кажется, его способ общения ограничивался ворчанием, недовольными гримасами да несколькими невразумительными звуками.
— Скажите, вы чувствуете свое превосходство? Вы сильнее, проворнее, способны одним прыжком перескочить через дом?
Гюнтер молча смотрел на Пейнтера. Тот вздохнул и сменил тему. Нужно попытаться добиться взаимопонимания.
— Что значит Leprakonige? Я слышал, что так говорили люди рядом с вами.
Пейнтер прекрасно знал, что означает слово, и Гюнтер отреагировал именно так, как и ожидалось. Гигант отвел взгляд, однако не сумел спрятать злобный огонек в глазах.
Молчание затянулось. Пейнтер уже потерял надежду, когда гигант наконец проворчал:
— Прокаженный король.
Теперь пришел черед Пейнтера умолкнуть. Он не смел нарушить тягостного молчания, воцарившегося в комнате. Гюнтер заговорил первым:
— Стремясь к совершенству, люди не хотели задумываться об ошибках. Нелегко быть жертвой неизлечимого заболевания. Проще скрыться с глаз.
— Изгнание в лепрозорий.
Пейнтер пытался представить себе, что чувствуют последние из рыцарей Короля-солнца, с детства знающие о том, что их ждет. Некогда всеми уважаемые благородные принцы, теперь они стали горсткой отверженных, прокаженных.
— И все-таки вы несете службу в замке, — сказал Пейнтер.
— Для этого я рожден на свет. Я исполняю свой долг.
Пейнтеру стало интересно, внушают ли это рыцарям с детства, или понятие о долге заложено в них на генетическом уровне.
— Почему вас волнует, что станет со всеми нами?
— Я верю в работу, которая здесь ведется. Когда-нибудь мои страдания помогут спасти других людей.
— А поиски способов лечения, которыми мы занимаемся сейчас? Они ничего не дадут вам лично.
Глаза Гюнтера блеснули:
— Ich bin nicht krank.
— Что вы имеете в виду, утверждая, что не больны?
— Sonnekonige рождались под Колоколом, — с нажимом ответил Гюнтер.
До Пейнтера дошло. Он вспомнил слова Анны: суперлюди замка обладают иммунитетом к воздействию Колокола, как к благоприятному, так и к губительному.
— На вас Колокол не действует, — пробормотал он.
Гюнтер отвернулся.
Пейнтер тщательно обдумал услышанное. Значит, Гюнтер помогает не для того, чтобы сохранить собственную жизнь. Но тогда зачем?
Пейнтер внезапно вспомнил, с какой нежной преданностью смотрела на Гюнтера Анна за обедом. У гиганта есть другая веская причина, чтобы служить делу, не обращая внимания на презрение окружающих.
— Вы любите Анну, — проговорил Пейнтер.
— Конечно люблю, — ответил Гюнтер. — Ведь она моя сестра.
В кабинете Анны Лиза стояла перед негатоскопом, на котором врачи обычно просматривают рентгеновские снимки. Девушка прикрепила на него две пленки, испещренные темными полосками. Хромосомные карты она отыскала в материалах исследований мутаций, вызванных Колоколом. Карты показывали ДНК зародышей амниот[29] до и после облучения. На снимках ДНК после облучения измененные участки хромосом были обведены кружками. Рядом имелись пояснительные подписи на немецком языке.
Переводившая их Анна отошла за новыми книгами.
Лиза провела пальцем по карте мутаций, ища совпадения. Она уже прочла о некоторых результатах опытов. Их нельзя было объяснить мутациями.
Не находя ответа, Лиза вернулась к обеденному столу, заваленному книгами и связками рукописей с результатами проводимых десятилетиями экспериментов на людях.
В камине треснуло полено. Лиза с трудом удерживалась от желания бросить в огонь научные труды. Несмотря на то что Анны рядом не было, этого делать нельзя. Лиза сама приехала в Непал, чтобы заниматься наукой. Она тоже исследователь.
Как Анна. Нет, не совсем так, как Анна.
Лиза отодвинула в сторону научную монографию «Тератогенез бластодермы эмбрионов». Документ рассказывал об изучении абортированных уродцев — плодов воздействия радиации Колокола. То, что на пленках с хромосомами выглядело всего лишь темными полосками, на фотографиях в книге демонстрировалось во всех подробностях: лишенные конечностей одноглазые эмбрионы, мертворожденные младенцы с водянкой головного мозга…
Нет, она совсем не такая, как Анна.
Стуча по ступенькам каблуками, Анна спустилась в кабинет по железной лестнице, неся под мышкой очередную стопку книг. Кажется, немцы действительно ничего не скрывают. Да и зачем? Ведь сейчас их главная цель — найти способ лечения квантовой болезни. Анна считала все усилия напрасными. И все же, хотя она была уверена в том, что за последние десятилетия опробовали все возможные пути, ее не пришлось долго уговаривать поработать вместе.
Лиза заметила, как дрожат руки женщины. А ведь на первый взгляд признаки паралича совсем не заметны. Анна постоянно тайком потирала ладони. Остальные обитатели замка страдали открыто. Напряжение, скопившееся в воздухе, казалось, можно было пощупать рукой. Лиза недавно лично стала свидетельницей громкой ссоры и драки. Прошел слух, что за последние несколько часов в замке произошли два самоубийства. С утратой Колокола — надежды на исцеление — все стало расползаться по швам. Неужели безумие охватит обитателей замка раньше, чем они с Пейнтером найдут решение?
Главное — не сдаваться, пусть даже ради победы ей приходится работать с нацистами. Лиза кивнула подошедшей женщине:
— Что ж, кажется, я поняла общую картину. Но мне не дают покоя ваши слова.
Уронив книги на стол, Анна села.
— Какие именно?
— Вы говорили, что Колокол контролирует эволюцию. — Лиза указала на книги, лежащие на столе. — А здесь я вижу только мутагенную радиацию, на которой вы строите вашу евгеническую программу. Создание улучшенного образца человеческой особи при помощи генетических манипуляций. Не польстили ли вы себе, когда произнесли слово «эволюция»?
Анна нисколько не обиделась.
— А что для вас понятие эволюции, доктор Каммингс?
— Общепринятое дарвиновское определение, разумеется.
— И каково же оно?
Лиза нахмурилась.
— Ступенчатый процесс биологических изменений… при котором одноклеточные организмы распространились и усложнились, создав современное разнообразие живых существ.
— И Господь совсем не принимал в нем участия?
Вопрос застал Лизу врасплох.
— Вы имеете в виду креационизм?[30]
Анна пожала плечами.
— Скорее в сознательное творение.
— Неужели вы всерьез? Сейчас вы, пожалуй, заявите, что эволюция — всего лишь теория.
— Не говорите глупостей. Я не дилетант, считающий теорию не более чем озарением. Нет фактов — нет и теории. Все должно подкрепляться доказательствами.
