Колин Маккалоу - Плотский грех
Снова заговорил Кармайн:
– Вы осознаете, доктор Уэйнфлит, что теперь стали подозреваемой в деле об одновременном убийстве нескольких лиц?
Джесс улыбнулась и прищелкнула языком.
– Чушь! – твердо сказала она. – Рассказанного мною должно быть достаточно, чтобы закрыть ваше дело, капитан. Шансов, что мои пациентки были убиты, один на миллион. Ясно, что они перенесли некоего рода социальную адаптацию в соответствии с моими рекомендациями, и вернулись туда, откуда явились. Доказать убийство без тела крайне трудно, но доказать шесть убийств без хотя бы одного тела настолько тяжело, что в суде вас просто засмеют.
– Вы совершенно правы, доктор, – кивнул Кармайн. – Вы вольны идти. Однако есть еще один вопрос, который я хотел бы прояснить, если можно.
– Можете спрашивать, – согласилась она чопорно, чувствуя себя вправе проявить свое возмущение тем оборотом, какой приняло дело; при этом доктор даже не смотрела на Делию.
– Уолтер Дженкинс. Как он вписывается в эту схему? Является ли он еще одним триумфом вашей хирургии?
Джесс не смогла удержаться – лицо ее просияло.
– Абсолютно!
– Он страдал тем же видом патологии?
– Единственное сходство заключалось в антисоциальном поведении, но даже в этом различий – как листьев на дереве. Синдром Уолтера был уникален. Я до сих пор ищу другого такого же, как он, но пока безуспешно. Всего хорошего. – И она удалилась, оставив, как подумалось Делии, поле битвы за собой.
– Нас поставили на место, – сказала Делия Кармайну.
– Мне очень жаль, Делия. Она твоя подруга.
– Скорее была, хоть я и постараюсь сохранить дружбу, шеф. Джесс не может, практически признавшись в шести преступлениях, ожидать, что мы поверим ей на слово, будто она их не совершала, – твердо сказала Делия. – Но она внушает мне ужас тем, что превратила меня в марионетку и дергала за ниточки с какой-то неведомой мне целью. Во всяком случае, так я себя чувствую после сегодняшнего разговора. Не знаю, Кармайн! Ты серьезно думаешь, что Джесс могла убить шестерых безобидных женщин? И зачем, если она провела над ними паллиативное хирургическое лечение? Это же не имеет смысла.
– Ты права, не имеет. Разве что допустить, что она некий фанатик. Ради всех нас надеюсь, что здесь дело чисто. Джесс сейчас вернется в ХИ и разыщет контракт плюс отчеты о проведении операций над всеми шестерыми. Все законно, попробуйте доказать обратное.
Кармайн вынул ленту из магнитофона и положил в специальный карман картонной папки для хранения документов, на которой фломастером написал «Уэйнфлит, доктор Джессика». Надпись получилась аккуратной и ровной, словно напечатанная машинкой.
– Твой первый конфликт между долгом и дружбой, – заметил он.
– Со всеми это когда-нибудь случается.
– Почему-то всегда люди оказываются к этому не готовы, – сказал он ласково. – Вот почему это так больно. Если хочешь, чтобы тебя освободили от расследования дела Женщин-теней, Делия, тебе стоит только сказать об этом.
– Нет, босс, я не такая рохля. Если Делия действительно совершила что-то дурное, ее будет очень трудно поймать, будьте уверены. Мне кажется, у меня развивается антипатия к людям, чья профессия начинается с буквы «п»: психиатрам, пасторам, писакам, политикам.
Рот Кармайна дернулся в ухмылке.
– Как насчет полиции? Начинается на «п»!
– Я называю нас копами, – угрюмо бросила она. – Я забыла спросить Джесс о студийных портретах этих женщин.
– Несущественно, – сказал он. – Возможно, некоторое время у вас будут натянутые отношения с Джесс, но у тебя все еще остается Иви.
– Да, верно, – обрадовалась Делия. – Но она ужасно чем-то встревожена, Кармайн, и я не знаю чем. Скажу со всей откровенностью, обе они могут оказаться недолговечными подругами.
Он нахмурился.
– Что ж, у тебя есть родственники, а родственники никогда не изменят. От геморроя никуда не деться, но любимые люди – это настоящие драгоценности, и они сияют, как твои глаза.
Упомянутые глаза сверкнули; Кармайн был прав, как всегда. Что Делия сейчас действительно требовалось, так это посидеть за чаем с тетей Глорией Сильвестри.
Суббота, 23 августа 1969 года
Когда на Иви находило, она могла очень хорошо готовить; проблема состояла в том, чтобы привести ее в нужное настроение. Жара разрешилась ужасающим очагом грозовых туч, которые висели над Коннектикутом два дня, по очереди высвобождая свою ярость и заставляя жителей недоумевать, как в таком жарком месте может так сильно холодать зимой. Для Иви это стало подходящим стимулом для разгула на кухне. Вот только не на ее кухне в Малом Басквоше. Если она готовила, то пользовалась кухонным совершенством из нержавеющей стали соседнего, руфусовского дома. Там все было прекрасно и замечательно, хотя на сей раз не кухня вдохновила Иви заняться кулинарией.
Истинным побудительным мотивом было беспокойство за Джесс, которая утром во вторник ездила на собеседование в Холломанское полицейское управление и наотрез отказалась потом это обсуждать. Она даже ни в какую не желала рассказать Иви, кто там присутствовал!
Субботний обед в большом доме проходил при чрезвычайно ограниченном списке гостей: Ра, Руфус, Джесс и Иви. Никакого красивого официанта или помощника. Крайняя интимность и трое верных любящих друзей должны были сыграть свою роль, особенно если пища бесподобна. О нет, гастрономия не оказывала влияния на Джесс, но она задавала настроение и определенно действовала на двух самых очаровательных мужчин на свете. Если Джесс сможет устоять против совместного воздействия надлежащим образом проинструктированных Ра и Руфуса, это будет впервые, даже для нее. Никто не знал лучше Иви, как единый фронт нескольких умных, изобретательных людей может поддержать усилия одинокого бойца. Пора было показать Джесс, что она не так одинока, как ей кажется. Призрак Уолтера Дженкинса вставал перед мысленным взором Иви, пока она хлопотала на кухне, и она сама не знала, смеяться ей или содрогаться: Джесс, полагающаяся на Уолтера как на единственного союзника, была одновременно и замечательна, и ужасна, но такое поведение явно не отличалось адекватностью. Джесс нуждалась в союзниках – союзниках во множественном числе.
На первое блюдо Иви готовила салат из морепродуктов, куда входили маленькие макароны в виде бантиков, куски лобстера и больших креветок, с заправкой из розового майонеза и хрена; она украсила его тончайшими ломтиками разноцветного сладкого перца и усами краба. После этого будет подано нечто с виду скучное и неинтересное – запеченное в горшочке мясо с картошкой, внешний вид которого дает неверное представление о его сногсшибательном вкусе.
Во время готовки Иви размышляла, стараясь найти выход для них всех. Проблема в том, что никто не может предсказать будущее, хотя иногда оно и прорисовывается впереди так четко, что кажется, никакой другой сценарий просто невозможен. А затем обнаруживается, что все пошло наперекосяк. Издалека все ровно и гладко, а при ближайшем рассмотрении оказывается искривленным. Похоже на старение, подумала Иви. Ее глаза служили прекрасным примером того, как человек смотрит на будущее: все выглядит идеально, потому что хрусталики уже не фокусируются как следует. Когда же появляется беспощадное увеличительное стекло, идеальная гладь оказывается грядой неровностей.
Когда в субботу в шесть часов вечера Иви пришла нанести завершающие штрихи, она заметила, что Ра и Руфус выглядят жизнерадостнее, чем все последнее время. На обоих были черные брюки, но Ра щеголял голубым пуловером с металлической ниткой, а Руфус – изумительной пиратской рубашкой из темно-красного шелка, чрезвычайно широкие рукава которой заканчивались внизу длинными, узкими манжетами. Не иначе как с «Королем Кофетуа» все наладилось.
– Что произошло на ниве вашего спектакля, что вы выглядите, как два кота, объевшиеся сметаной? – поинтересовалась она.
Руфус нежно посмотрел на свою суррогатную сестру. Она сама сегодня в отличной форме, подумал он – кто бы смог догадаться о ее реальном возрасте? На ней была простого кроя туника красновато-сиреневого цвета, а сверху – тонкая накидка с орнаментом из мелких турецких огурцов гармонирующих тонов; сходство этой накидки с ризой придавало Иви вид жрицы, а Руфус знал, что ей нравилось придавать себе этот облик. Ни морщинки на ее лице, даже в уголках глаз и губ! Какими бы генами ни обладал Айвор Рамсботтом, среди них явно имели место гены молодости.
– Мы с пинками и криками приволокли Роджера Дартмонта из Большого Яблока[53] – он даже обвинил нас в киднеппинге! Дорогая, нам следовало сделать это несколько недель назад! – сказал Ра, раздавая напитки. – Да, сюжет мюзикла надуманный, но разве не все они такие? Писатели витают в облаках, что они знают о реальной жизни? Положительным моментом оказался возраст Роджера – мы решили играть Кофетуа как глупенького старого папика, а Сервилию – скорее как майора КГБ, чем как чахоточную балерину из Большого. На этой неделе приезжает либреттист, чтобы внести изменения.
