Колин Маккалоу - Плотский грех
– Кто ассистировал вам при операции, доктор? – поинтересовался Кармайн.
– Профессиональный фельдшер-нейрохирург по имени Эрнест Лето. Мы с ним работали вместе в Национальном госпитале на Квинс-сквер в Лондоне. С пятьдесят девятого года он вышел из штата и работает самостоятельно – с теми хирургами, которых выбирает сам.
– Мне нужен его адрес, – сказала Делия.
Тонкая черная бровь приподнялась.
– Я не понимаю, зачем, но в добрый час! Я разместила объявление в «Медицинском журнале Новой Англии».
– Понятно. Учитывая серьезность операции, доктор Уэйнфлит, вы считаете пятнадцатичасовую госпитализацию достаточной?
– Послеоперативное течение для этого рода операций не осложнено обычными проблемами – кровоизлияниями, раневыми инфекциями и чрезмерной болью. Я оперирую безупречно чисто в безупречно чистой окружающей среде и никогда не сталкивалась с раневыми инфекциями. Всякая боль принимает форму головной боли, но это ничто по сравнению, скажем, с мигренью. Эту боль облегчают обычные продаваемые без рецепта лекарства.
– Ты привлекала анестезиолога? – спросила Делия.
– Нет, я сама выполняла роль анестезиолога, с мистером Лето в качестве ассистента – он специалист в установке стереотаксического аппарата, поэтому я предоставляла ему заниматься этим, а сама тем временем давала общий наркоз и вводила местный наркоз в обе глазные орбиты. Как только стереоскопический аппарат был закреплен, я могла разбудить пациентку. После чего мистер Лето держал наготове шприц с общим анестетиком, который он мог бы очень быстро ввести через капельницу, если бы пациентка стала вести себя буйно. Поскольку перед этим им была проведена надлежащая премедикация, они никогда не проявляли несговорчивости, – с гордостью объяснила Джесс.
Кармайн посмотрел на нее несколько сурово.
– Доктор Уэйнфлит, мы привезли вас сюда сегодня, чтобы получить консультацию по поводу возможностей хирургии головного мозга с психиатрическими целями, но, признаюсь, я не ожидал, что вы поможете раскрыть – правда, частично – дело о пропавших людях, которое висит уже несколько лет. Откровенно говоря, я ошеломлен. Прежде чем я решу, что делать дальше, мне придется задать вам еще несколько вопросов, но если, отвечая на них, вы себя изобличите, вам следует попросить своего адвоката присутствовать при разговоре. Оставляю это на ваше усмотрение. Мы можем завершить наш сегодняшний разговор и снова собраться, когда вы найдете адвоката, а я повторяю, что таковой вам может понадобиться; либо мы можем продолжить сейчас без вашего юридического представительства.
– Давайте продолжим, – сказала она, похоже, ничуть, не встревожившись. – Я не сделала ничего плохого и не могу себя изобличить, как вы выразились. Задавайте ваши вопросы, капитан.
– Вы знали, что полиция интересуется теми шестью женщинами, которых вы оперировали, доктор?
– Абсолютно нет. Они были моими пациентками в течение дня с интервалом в год.
– Даже несмотря на то, что вы общаетесь с сержантом Карстерс?
– Я знала, что Делия ведет дело о пропавших людях, но мы не обсуждаем нашу работу, когда встречаемся, капитан.
– Доктор, у вас должны быть какие-то соображения о том, что произошло с вашими пациентками после того, как вы их прооперировали. Хирурги не оставляют своих пациентов без последующего внимания – это не по-гиппократовски.
Доктор Уэйнфлит вздохнула, руки ее задвигались, словно цепляясь за свою врачебную этику.
– Вы хотите подробностей, которых я не могу вам предоставить, сэр, потому что их не знаю, – медленно проговорила она. – Пациентки не были американками. Агентства, выдававшие направления, не были американскими. Такое случается сплошь да рядом, капитан! Кто-то в какой-то конкретной стране является самым лучшим практикующим специалистом в своей области – обычно в медицине, но есть и другие сферы – и получает направления из-за рубежа. Что ж, все эти шесть женщин были направлены ко мне из-за границы и приехали в нашу страну для того, чтобы я, эксперт в данной области, могла провести им операции на мозге.
– Тогда должны быть записи об этом в Национальной Иммиграционной службе США.
– Я понятия не имею, как пациентки оформлялись, но, полагаю, где-то что-то должно быть зафиксировано. Я считала, что они покинули страну через неделю после операции.
– Но вы не следили за этим?
– Мой контракт четко оговаривал мои действия. Только операция плюс очень детальное описание послеоперационного ухода за больными в течение полугода.
– Вы можете предъявить этот контракт, доктор?
Она надменно взглянула на капитана.
– Конечно.
– Тогда мы просим вас его предъявить. – Кармайн помолчал; чем больше он находился в обществе Джейн Уэйнфлит, тем меньше она ему нравилась, но он знал, что Делия ее любит, и это ставило его в неудобное положение. – Вы действительно ожидаете, доктор, что я поверю, будто вы ничего не знали о тех шести месяцах, которые каждая из ваших пациенток провела в Холломане, живя тихой, но нормальной жизнью?
– Я знала, что они должны где-то быть, но я полагала, что это где-то за пределами Америки. Незачем… э… допрашивать меня с пристрастием, потому что я искренне не знаю ничего об этих женщинах, кроме того, что каждая из них была моей пациенткой при проведении сильно модифицированной лоботомии префронтального отдела мозга. Я видела каждую женщину в день операции, и больше ничего не знаю.
– Мне нужно название и месторасположение агентства, которое направляло к вам пациенток, а также ваш контракт, доктор.
– Нет, этого я не могу вам дать, – решительно ответила она.
– Название, во всяком случае, будет в вашем контракте.
– Верно, в добрый час, выясняйте.
– Доктор Уэйнфлит, вы ученый-медик и обладаете, как я понимаю, уникальными знаниями нейроанатомии – вы сами сказали, что ваша репутация простирается далеко за пределы страны и привлекает иностранных пациентов, – сказал Кармайн, стараясь пробить защитную стену ее самодовольной уверенности. – Неужели вы искренне ожидаете, что я поверю, будто вы не проследили за дальнейшей судьбой оперированных вами пациенток?
– О, я следила! Только не лично, поскольку считала, что объекты моего внимания вернулись в свои страны. Отчеты, которые я получала, показывали выздоровление до той степени, до какой я надеялась. И даже в двух случаях – Зильберфайн и Белл-Саймонс – степень выздоровления превзошла мои ожидания. Я думаю, вы отказываетесь понимать, капитан, что эти женщины были помещены в психиатрическую больницу, будучи признаны душевнобольными. Люди, официально признанные невменяемыми, имеют мало прав и компенсаций. Они находятся во власти людей, которые за ними присматривают и которые, к несчастью, имеют склонность не знать таких эмоций, как сострадание. Я не занимаюсь разрушением души, поскольку верю, что душа – это искра божия в мозгу, отличающая организм человека от организма животного. Производить зомби – преступление против Природы. Это просто самая экономичная мера, а я не имею дел с такими мерами. Я не совершила ничего дурного и призываю вас доказать, что, если вы с этим не согласны, я сделала не так.
Делия принимала мало участия в этом собеседовании, которое надвигалось на нее, как медленный оползень. Сначала это была струйка небольших, тревожных деталей, которая все росла и ускорялась, пока не смела ошеломленную ее прочь. Как ей теперь смотреть на эту женщину, с которой до сих пор у нее была такая теплая, почти старинная дружба? О, Делия, конечно, попытается, но, будучи рациональным существом, она слишком хорошо понимала, что усилия будут напрасны. Нет, Делия не скажет Кармайну, но не может не вспомнить некоторые из разговоров, происходивших между нею, Джесс и Иви. Имена Женщин-теней назывались, в этом она была совершенно уверена. А значит, Джесс намеренно скрыла тот факт, что они были ее пациентками. Зная свою подругу, Делия могла уяснить, почему та решила оставить этот факт в секрете: Джесс просто ответит ей, что ничего из того, что она знала или сделала, не продвинуло бы дело. Единственное, что можно было бы сделать в доказательство своей невиновности, – это предъявить пропавших женщин живыми и в несомненно лучшем состоянии, чем до операции. Но этого Джесс делать не желала. Почему? Единственное, что Делия могла придумать, это что та и сама не знает, кто они и что с ними произошло после операции.
Все это было бы извинительно между настоящими друзьями, если бы не касалось карьеры: Делия была поставлена в невыгодное положение поведением той, кто называл себя ее подругой, и ей не нравилось это ощущение.
Снова заговорил Кармайн:
– Вы осознаете, доктор Уэйнфлит, что теперь стали подозреваемой в деле об одновременном убийстве нескольких лиц?
Джесс улыбнулась и прищелкнула языком.
– Чушь! – твердо сказала она. – Рассказанного мною должно быть достаточно, чтобы закрыть ваше дело, капитан. Шансов, что мои пациентки были убиты, один на миллион. Ясно, что они перенесли некоего рода социальную адаптацию в соответствии с моими рекомендациями, и вернулись туда, откуда явились. Доказать убийство без тела крайне трудно, но доказать шесть убийств без хотя бы одного тела настолько тяжело, что в суде вас просто засмеют.
