Лев Пучков - Тротиловый эквивалент
– Да то понятно, – кивнул Петрушин. – Минимум четыре часа было. Только ленивый не уйдет… Пусто?
– Угу, – подтвердил разведчик. – Тишина.
– Пусто как обычно? – не отставал дотошный Петрушин.
– Пусто как удрали, – покачал головой старший разведчик. – Затаилось село.
Никто не ходит. Тишина.
– Ясно, – Петрушин переглянулся с Васей и тут же выразил пожелание в связи с невесть откуда взявшимся личным составом:
– Вдвоем на прикрытии как-то не того. А одного для обеспечения маловато. Пара лишних стволов нам бы не помешала…
– Согласен, – Вася перевел взгляд на разведчиков:
– Подстрахуете? Работы на пятнадцать минут. В село входить не надо.
– Как скажешь, командир, – разведчики синхронно растянули в улыбках разукрашенные под жуткие маски лица.
– Я вам уже не командир, – напомнил Вася. – У вас своя задача. Это просто просьба. Так что…
– Как скажешь, командир, – подтвердил старший разведчик. – Там все равно пусто. Куда нам?
– Давай на броню, – распорядился Вася. – Старшим будет Серега. То есть лейтенант Кочергин. Погнали, братья…
Село расположено хорошо как для «духов», так и для нас. Едешь – пусто, вдруг дорога ныряет в пологую обширную ложбину, и метров с двухсот село, полностью уместившееся в эту ложбину, предстает как на ладони. То есть поставил пост на взлобке, за километр увидят, кто подъезжает, и сообщат кому следует.
Пока враги подтянутся, весь отряд может уйти «огородами». А мы на этом взлобке, прямо на дороге, поставили пост прикрытия: «бардак», лейтенант Серега и двое разведчиков. Саня Жук – водитель «бардака», сел за пулеметы, и таким образом мы получили неплохую огневую точку на отличной позиции с круговым обзором.
Остальные набились в «УАЗ», как те сельди в банку. Самый габаритный, Петрушин, за рулем, Лиза, на правах дамы, на командирском месте. Умостились с грехом пополам, стекла спустили на всякий случай и поехали по центральной улице прямиком к указанной на схеме усадьбе – метрах в ста пятидесяти от въезда.
Село и в самом деле как будто вымерло. Затаилось. Центральная (она же единственная) улица пуста, в переулках никого не видно, даже собаки молчат…
Нет, кое-где взлаивают, но не борзо, а как-то вопросительно. Типа – это что за кукиши пожаловали, стоит на них брехать или ну их в задницу?
И тишина… Нездоровая такая, местами даже гробовая. Только редкие дымки из труб вьются.
Сектора наблюдения мы не распределили – Петрушин как-то упустил этот момент, а остальные даже не почесались… И теперь все активно крутили головами, всматриваясь в каждое окно, фиксируя взгляд на калитках и крышах…
– Как-то тут того… – неуютно передернул плечами восседавший на моих коленях Вася. – Не того…
– Тебе не нравится Костин парфюм? – хихикнул Глебыч.
– Сам такой, – буркнул Вася. – Я не про то…
– Хоть бы кто вышел, сказал чего, – высказал пожелание Петрушин. – Типа…
– С пулеметом, – подхватил Глебыч. – И сказал: смерть оккупантам! И – та-та-та…
– Пулемет мы увидим, – покачал головой Вася. – И сказать ничего не успеет.
А вот снайпер на крыше – это да…
– Типа – все ушли, нечего вам тут делать, – завершился Петрушин. – Типа – геть, оккупанты! И сразу бы спокойнее стало на душе…
Увы, никто не вышел, не спешили нас порадовать местные товарищи. Люди присутствовали: в нескольких окнах я заметил шевеление занавесок, где-то тихонько хлопали двери – на фоне мерного урчания мотора другие звуки скрадывались…
«Наша» усадьба явно принадлежала какой-то зажиточной семье. Высокий забор из красного кирпича, с массивными металлическими воротами, большой дом из такого же кирпича, слева, в глубине двора, – домишко поменьше, крыши из нержавейки, сам двор наполовину крыт шифером. В том маленьком домике, судя по информации, и проживал наш красавец. С двумя женами.
Петрушин развернул «УАЗ» носом к выезду: если вдруг что, запрыгнем и рванем по прямой, не надо будет тратить время на маневры под огнем.
– К машине, – скомандовал Петрушин, покидая салон. – Полковник, Костя – справа. Лиза, Глебыч – слева… Мы с Васей – фронт. Пошли…
Мы рассредоточились по обеим сторонам от ворот, прикрытые сзади «УАЗом», Петрушин принялся застенчиво постукивать в калитку. Собаки не брехали – то ли просто отсутствовали вообще, то ли хозяева благоразумно закрыли их от греха подальше. Местные товарищи не всегда держат собак – у мусульман вообще это животное пользуется незаслуженным презрением. Но иногда встречаются. И зачастую не вовремя и очень большие – кавказские овчарки. Во время «зачисток» наши солдаты порой приговаривают этих благородных псин при первом же шаге по проверяемому подворью. И не из вредности, а по соображениям личной безопасности. Бывает, ломится толпа во двор, хозяева выпустят собак, а сами выходить не торопятся. Стоят у окон и с интересом наблюдают, как там все получится.
Получается обычно совсем скверно. Укусы, кровь, короткая очередь, предсмертный вой… жалость к добросовестному защитнику хозяйского добра, как следствие – враждебная предвзятость по отношению к хозяевам. Перспектива даже казенно-вежливого обращения в таком случае автоматически отпадает. Потому что русские, в отличие от местных, к собакам относятся совсем иначе…
Вот так застенчиво постукивать можно было до бесконечности. Практика показывает, что в таких случаях двери по своей воле открывают редко. Нам же следовало торопиться: светлого времени оставалось всего ничего, а еще надо возвратиться на базу.
Глебыч достал двухсотграммовую тротиловую шашку, самопальную зажигательную трубку31с возмутительно коротким куском ОШ, пару спичек и терку от сорокамиллиметровой осветительной ракеты (у него в карманах постоянно хранится куча всякой дряни).
– Да, – одобрительно кивнул Вася. – Думаю – да.
– Не думаю, – покачал головой Иванов. – Лишний шум… Может, через забор?
– А ручку поворачивать не пробовали? – спросила гуманная Лиза.
– Думаешь? – Петрушин взялся за ручку, повернул ее и осторожно надавил на дверь…
И оказалось, точно – не заперто. И никаких тебе зловещих проволок – спутниц обычных в таких случаях растяжек. Вот новости!
– Так, – озабоченно буркнул Петрушин, бегло осмотрев видимый кусок двора.
– Ну-ка, сдали все назад. Глебыч, давай…
Глебыч тихонько просочился в калитку и замер, осматриваясь. Учитывая тот факт, что здесь некоторое время проживал сапер-маньяк, незапертая дверь и отсутствие хозяев могли свидетельствовать только об одном…
Дверь дома распахнулась, на пороге возникла бабка в платке и бараньем душегрее.
– Ушел, ушел! – крикнула бабка, махнув рукой. – Давно ушел. Никто нет, уходи! Уходи!
За бабкиной спиной виднелись еще несколько голов в платках – местные дамы.
– Уже лучше, – с некоторым облегчением вздохнул Петрушин, оттесняя Глебыча и вваливаясь во двор. – Пошли, ребята…
Дальше было так: Лиза общалась с дамами, я присутствовал, наблюдая за реакцией, а остальная публика бегло осмотрела двор и большой дом на предмет вражьего присутствия. Экскурсоводом выступал древний дед с клюкой, бородой до пояса и в смешанном рабоче-деловом прикиде: затасканной до дыр телогрейке и почти новой папахе. Видимо, папаху специально для нас надел, местные обычно носят этот головной убор «на выход», вне дома. Дед отличался какой-то странной апатичной податливостью – просто ковылял следом и все время говорил, что тут «никто нет». Был дед явно туг на ухо, все вопросы игнорировал, знай себе талдычит свое «никто нет», поправляет без надобности пояс и неодобрительно трясет бородой.
«Никто нет» – это насчет боеспособных мужчин, тут мы прекрасно понимали друг друга. И в самом деле, кроме деда и целого выводка дам, в усадьбе не было никого, кто мог бы держать оружие. Это нормально, здесь такое практикуется. На время «зачистки» все боеспособные отправляются гулять от греха подальше.
Потом досмотровая группа встала за углом хозяйской хаты, а Глебыч осторожно вошел в небольшой дом – тот самый, «гостевой», где совсем недавно квартировал Шах. Иванов хотел благородно последовать за ним, но сапер пробурчал обычную присказзку насчет лишних трупов, и полковник остался с Васей и Петрушиным, которые держались от нас с Лизой подальше, дабы не возбуждать в местных дамах неприязненных чувств.
Дед, убедившись, что незваные гости ведут себя пристойно, посунулся было вслед за Глебычем, но махнул рукой, заковылял к воротам и, встав у распахнутой калитки, стал рассматривать наш «УАЗ». Машина, что ли, понравилась?
– Ага! – подметил Петрушин, впившись взглядом в согбенную спину деда и доставая рацию. – Второй – смотри там. Дед почему-то постеснялся за тобой входить.
– Смотрю, смотрю, – раздался в рации бодрый голос Глебыча. – А на хер он мне тут нужен, этот дед?
