Карл Хайасен - Ураган
— Да не кисни ты, — посоветовала Иди Марш. — В банке все улажено.
— Очень хорошо, — только и пробормотал в ответ Фред.
Длительное напряжение этого уик-энда совершенно расшатало нервы страхового агента. Кусака, хромая, слонялся по тесному номеру, глушил водку и грозился размозжить головы тявкающим таксам из большого черного пистолета, который он, по его словам, украл у женщины-полицейского.
«В такой обстановке не хватит никаких нервов», — подумал Фред Дов.
Усугублял мрачное настроение страхового агента еще и тот факт, что приходилось делить крошечный номер с Кусакой и таксами, и это лишало его всякой возможности заняться любовью с Иди Марш. Да честно говоря, Фред и не был уверен, что смог бы сейчас трахнуть Иди. Слишком сильно повлияло на него предыдущее неожиданное появление Кусаки в самый разгар полового акта, и Кусака до сих пор не переставал дразнить его по поводу красного презерватива.
Не давала Фреду покоя и открывшаяся у Иди склонность к насилию, в памяти сохранилась картина, как Иди обрушивает ломик на Кусаку. Он боялся, что Кусака и Иди могут в любой момент поубивать друг друга.
Иди растянулась рядом с ним на кровати.
— У тебя такой несчастный вид, — заметила она.
— С чего ему быть счастливым, — проворчал страховой агент.
Кусака, высоко задрав раненую ногу, устроился в кресле в трех с половиной футах от экрана телевизора. Время от времени он пинал здоровой ногой такс, приказывая им заткнуться.
— Салли Джесси, — прошептала Иди.
Фред Дов вздохнул.
На экране телевизора женщина в жутком желтом парике обвиняла своего редкозубого мужа в том, что он переспал с ее младшей сестрой. Муж не стал ничего отрицать и сказал, что это был лучший сексуальный опыт в его жизни. Тут же в разговор вмешалась младшая сестра, тоже в ужасном парике и с некрасивыми зубами, она заявила, что осталась неудовлетворенной. Салли Джесси устало вздохнула, потом все разом заголосили, а Кусака снова грозно прикрикнул на собак.
— Если будет звонить телефон, прошу тебя, не снимай трубку, — предупредил Фред Дов.
Иди не надо было спрашивать, почему.
— А у тебя есть дети? — поинтересовалась она.
Страховой агент сообщил, что у него двое детей, мальчик и девочка. Он подумал, что теперь последуют вопросы о их возрасте, месте учебы и так далее, но Иди больше не проявила никакого интереса к его детям.
— Развеселись, а? Подумай о своей поездке на Бимини.
— Послушай, меня тревожит…
— Эй, вы! — рявкнул через плечо Кусака. — Не мешайте мне смотреть телевизор.
Иди жестом предложила Фреду проследовать за ней в ванную. Он слегка воспрянул духом, предвкушая хотя бы быстренький минет.
Но Иди просто захотела поболтать с ним в спокойной обстановке. Они уселись на краешек ванны. Иди погладила его по руке и спросила:
— Скажи мне, дорогой, что тебя тревожит?
— Ладно. Компания выдаст мне чек…
— Совершенно верно.
— Я отдам его тебе, а ты отнесешь чек в банк.
— Точно.
— А потом?
Раздраженная Иди все четко объяснила ему, как учительница ужасно тупому ученику.
— Потом, Фред, я через пару дней зайду в банк и выпишу три отдельных чека, каждый на сумму сорок семь тысяч долларов. Как мы и договаривались.
Недовольный ее поучительным тоном, Фред сказал:
— Не забудь учесть сто долларов, которые я тебе дал, чтобы открыть счет.
Иди сбросила руку Фреда со своего колена, словно это был таракан. Боже мой, ну и засранец!
— Хорошо, Фредди, я прослежу, чтобы твой чек был на сумму сорок семь тысяч и сто долларов. Ну как? Тебе стало лучше?
Страховой агент угрюмо хмыкнул.
— Мне не станет лучше, пока все это не закончится.
Иди Марш не проинформировала Фреда Дова о телефонном звонке настоящей Нерии Торрес. Она не хотела спугнуть его.
— Самое лучшее в нашей сделке то, что никто из нас не сможет надуть другого. Ты зависишь от меня, я завишу от тебя, а оба мы зависим от Кусаки. Вот почему все пройдет без обмана.
— Меня ужасно пугает его пистолет, — пожаловался Фред.
— Тут мы ничего не можем поделать. Этот осел жить не сможет без оружия.
Дональд и Марла, словно бешеные, начали скрестись в дверь ванной.
— Давай выходить отсюда, пока Кусака не вышиб дверь, — предложила Иди.
— Это какое-то безумие!
Иди машинально прижала голову Фреда к своей груди.
— Не волнуйся, — проворковала она, и Фред тут же погрузился в теплую, благоухающую долину, где вообще не может быть никаких неприятностей.
В этот момент в номере раздался выстрел. Таксы залаяли, а Кусака оглушительно заревел.
— Господи! — воскликнула Иди.
Страховой агент еще глубже запрятал голову между ее грудей.
— Что нам теперь делать? — с безысходностью в голосе произнес он.
* * *«Я или умер, или сплю, — подумал Авила. — Если я распят на кресте, то боль должна быть гораздо сильнее. Даже если пробита одна рука, то боль была бы невыносимой. Я вопил бы что есть силы, а вместо этого просто вишу и ощущаю тупую боль. Вишу, словно мокрая тряпка, и смотрю на…
Наверное, это сон.
Ведь во Флориде нет львов. А это чудовище — взрослый африканский лев. Царь проклятых джунглей. Я же ясно вижу красно-коричневые пятна на его морде, ощущаю запах его мочи, я же слышу, Боже милостивый, я же слышу, как хрустит под его зубами хребет мертвеца».
Лев пожирал его сумасшедшего клиента.
Авила застыл в позе пугала. Он боялся даже моргнуть. В перерывах между трапезой лев поднимал голову, зевал, облизывал лапы, тряс головой, отгоняя москитов. Авила заметил синюю этикетку, прикрепленную к уху льва, но сейчас это не имело никакого значения.
Имело значение только то, что он определенно не спал. Лев был реальностью. Совершенно ясно, что его ниспослали свыше, чтобы спасти ему, Авиле, жизнь.
И ниспослал его не католический Бог… католики не призывали на помощь диких зверей из джунглей. Нет, ему помогло другое, мистическое божество, откликнувшееся на его молитвы на кресте.
Спасибо, Чанго! Большое спасибо.
«Когда я вернусь домой, — пообещал Авила своему божественному защитнику, — я устрою тебе царское жертвоприношение. Цыплята, кролики, возможно даже зарежу козу».
Теперь Авила принялся умолять Чанго, чтобы лев ушел и он смог бы вытащить из ладони проклятый гвоздь!
Огромный лев лакомился не более чем в пятнадцати ярдах от сосны. Молоток Айры Джексона валялся там, где он его выронил, — у ног Авилы. По следам на земле можно было определить, что лев набросился на Айру сзади, моментально прикончил его, а затем отволок тело на сухую, заросшую сорняками поляну, где лев и сидел сейчас, по-хозяйски распоряжаясь расчлененным и выпотрошенным трупом. Золотая цепочка Айры Джексона свисала с его усатой морды, словно спагетти. Лев сделал движение языком, и цепочка исчезла.
Авила мало что знал об аппетите львов, но он не верил, что животное может оставаться голодным после того, как сожрало вполне упитанного мистера Джексона. Несмотря на усиливающуюся боль в ладони, Авила не шевелился, прижавшись к кресту, пока лев не закончил жевать и не завалился на бок.
Авила медленно повернул голову и осмотрел жуткую дыру в ладони, покрытой струйками запекшейся крови. Гвоздь пробил ладонь между указательным и средним пальцами, Авила попытался тихонько пошевелить ими, и это у него получилось. Удача, значит, гвоздь не задел ни одну из костей.
Внимательно наблюдая за дремлющим львом и двигаясь с величайшей осторожностью, Авила освободил здоровую руку от липкой ленты. Он дотянулся ею до гвоздя и принялся медленно вытаскивать его из пробитой ладони. Эта процедура оказалась менее болезненной, чем он предполагал, наверное, Чанго притупил боль.
К счастью, дерево, из которого был сколочен крест, оказалось мягким. Уже через минуту Авиле удалось вытащить гвоздь и освободить руку. Из раны сочилась лишь небольшая струйка крови. Он сунул ладонь между дрожащими коленями и закусил нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть. Лев не пошевелился. От его дыхания развевались лохмотья ярких шорт Айры Джексона, болтавшихся на шее льва, словно нагрудник.
Пока зверь спал, Авила освободил ноги. Едва он ступил шаг от сосны, как взгляд наткнулся на частично обглоданную кость… она могла пригодиться ему для будущих священных ритуалов.
Сунув в карман мокрую добычу, Авила потихоньку смылся.
* * *Сцинк предпочел провести ночь в кузове фургона. Вскоре после десяти часов утра из дома появился Августин с горячим бутербродом и двумя бутылками пива. Сцинк подмигнул, оценивая его любезность, и сел. Он расправился с бутербродом в четыре приема, отхлебнул пива и сказал:
— Значит, она осталась.
— Я и сам не знаю почему.
— Потому что она никогда не встречала таких хороших парней, как ты.
— Или как вы.
— И потому что ее муж вел себя отвратительно.
