Франк Тилье - Переломы
— Человек, пытавшийся покончить с собой, вряд ли может заниматься уходом за такой тяжелой больной. По правде говоря, я не понимаю, почему клиника не…
— Моя мать получает отличный уход, за ней наблюдают компетентные специалисты по лечебной физкультуре, физиотерапевты, врачи. Мой отец полностью переоборудовал все в доме, чтобы у мамы были все возможные удобства, разве вы не видите? Вы представить себе не можете, как он о ней заботится. Уже много, много лет все идет прекрасно. А теперь — уезжайте!
Доротея поворачивает инвалидное кресло.
— Посмотрите на маму, вам кажется, что она истощена? Нет? Вы представляете себе, что это такое — уход за больной с синдромом «запертого внутри»? Представляете себе, чем он пожертвовал? Так что нечего приезжать сюда и угрожать нам. Я вам искренне советую — уезжайте, пока отец не вернулся.
— Почему? Он что, склонен к насилию?
Доротея, не мигая, смотрит на нее.
— Что вы пытаетесь узнать? Почему моя сестра никогда и никому о вас не говорила?
Жюли выдерживает ее взгляд.
— По той простой причине, что мы с вашей сестрой еще не знакомы.
— Вот как. Я могу на вас пожаловаться. С чего мне вам верить? Откуда мне знать, что вы не желаете моей сестре зла?
Румянец заливает бледные щеки Доротеи, ее взгляд полон холодной злобы. Жюли решает разрядить обстановку:
— Помимо всего прочего, я работаю в клинике Фрейра, это психиатрическая больница в Лилле. Несколько дней назад мы нашли на автобусной остановке мужчину, совершенно неподвижного, не способного говорить. Такое состояние называется кататонией. Он был голый, только прикрыт одеялом.
— И что?
— На этом одеяле были следы менструальной крови, и анализ показал, что она принадлежит женщине с редчайшей группой крови, так называемой бомбейской.
Доротея выглядит растерянной. Жюли продолжает, она понимает, что действует в правильном направлении.
— Выяснилось, что в этой области живет только одна женщина с такой группой крови, и это — ваша сестра.
Внезапно Доротея испытывает острое желание прислониться к стене.
— Когда? Когда вы нашли этого мужчину?
— Утром во вторник. Вас что-то тревожит?
Кажется, что Доротея унеслась мыслями куда-то очень далеко, у нее забегали глаза. Она трясет головой. Вокруг темнеет, тяжелые облака заволакивают небо.
— Конечно, это меня тревожит. То, что вы рассказываете, так… запутанно.
— Но это правда.
Доротея ходит взад и вперед, сжимая и разжимая руки. Все та же напряженная походка, горделивая осанка.
— Ну хорошо, бомбейская кровь. А почему женщина с этой кровью должна обязательно жить в этой области? Разве моя сестра — единственная в мире?
— Результат простых логических рассуждений. Но вы правы, стопроцентной уверенности нет. Однако, если потребуется, мы сделаем анализ ДНК.
— Анализ ДНК моей сестры?
— Да.
Доротея мечется как лев в клетке, в ее поведении чувствуется что-то взрывное. Жюли неоднократно наблюдала больных маниакально-депрессивным психозом в маниакальной стадии, и они вели себя точно так же, это были люди с обнаженными нервами.
Внезапно Доротея подскакивает к Жюли, кладет руку ей на спину и направляет в сторону кухни.
— Не нужно, чтобы мама все это слушала, зачем ее напрасно волновать?
— Ох, простите, я…
— Вы не обратили внимания, это естественно. В детстве я вела себя так же.
Доротея открывает шкаф и достает два стакана.
— Садитесь. Воды? Сока?
— Стаканчик воды, спасибо. Такая жара…
— Мой отец все время мерзнет, поэтому у него постоянно включено отопление.
Она идет к холодильнику. Жюли смотрит на нее с завистью. Очаровательная женщина, с изящной фигуркой, идеальными чертами лица. Она могла бы быть стюардессой или манекенщицей.
Доротея наполняет стаканы.
— Думаю, что эта история касается меня в такой же степени, что и Алисы, так что можете мне все рассказать. Мы с ней — гомозиготные близнецы, и у нас одна группа крови.
Жюли чуть не давится.
— Про… простите меня! Я…
— Меня не было в вашем списке?
— Нет.
Светлые глаза Доротеи устремляются куда-то за спину Жюли.
— Наверное, потому что я практически никогда не ходила к доктору Данби.
Жюли ни на минуту не забывает о своей цели: понять.
— А ваша сестра часто ходила… к врачу?
— В детстве Алиса без конца болела. Ангины, простуды, даже летом. Я не припомню, чтобы у меня хоть раз брали кровь на анализ. Может быть, когда я была совсем маленькой… совсем не помню.
— В любом случае, вы не занесены в регистр.
Жюли залпом допивает воду, ей кажется, что она попала в какую-то совершенно нереальную ситуацию. Синдром «запертого внутри», бомбейская кровь, теперь еще и близнецы… Она достает из кармана фотографию кататоника.
— Вот мужчина, о котором я говорила, вы его знаете?
Доротея берет снимок, внимательно разглядывает.
— Ни… никогда не видела.
— Вы ответили неуверенно.
Доротея снова склоняется над фотографией, слегка хмурит брови.
— Да, я немного колебалась, потому что у меня вдруг возникло странное ощущение. Но я его точно не видела. И кто это, как вы предполагаете?
— Вот этого-то мы и не знаем. Я думала, что вы или ваша сестра в курсе.
Доротея качает головой:
— Увы, нет. Что касается сестры, я бы очень удивилась, если бы она оказалась как-то замешана в эту историю. Она живет в Булонь-сюр-Мер и редко выходит из дома.
Жюли слегка кивает, убирая фотографию, потом достает другую.
— А это вы узнаете?
Доротея бросает взгляд, снимок явно поразил ее.
— Нет-нет… Я… Я никогда не видела этого одеяла.
— Вы уверены?
Дротея медлит с ответом. Она лжет, Жюли готова дать голову на отсечение.
— Вполне.
— Если бы вас попросили сдать кровь на анализ ДНК, вы бы согласились?
Девушка не отвечает.
— Мадемуазель?
Доротея овладевает собой, ее голос снова звучит дерзко:
— А зачем? Вы считаете, что я вру?
— Я этого не говорила.
— Может быть, вам сказать, когда у меня была менструация?
Она упирается, это доказывает, что с фотографией Жюли попала в десятку. Девушка узнала одеяло с голубыми полосками. Это совершенно очевидно.
— Ну вот что, мадемуазель, я закончу свое маленькое расследование по поводу вашей сестры, а потом решу, что делать.
Доротея сжимает кулаки.
— В ваших же интересах не донимать ее этими глупостями. У моей сестры и так достаточно проблем.
— Какого рода?
Доротея приставляет палец к виску.
— Вот такого…
— Расстройство психики?
— Если вам нужны подробности, пойдите сначала поговорите с ее психиатром, тогда вы поймете, насколько она уязвима. Я не хочу, чтобы вы нагрянули к ней, как сюда.
— Она лечится? Как долго?
— Не меньше года.
— И чем именно она больна?
— Вообще-то ничего серьезного. Она просто плакса. Думает, что ей во всем не везет, вечно плохо себя чувствует. Алиса видит жизнь в черных красках, постоянно. Особого повода для тревоги нет, но, как я вам уже сказала, лучше не нагнетать.
Жюли понимает, что перед ней сложный случай, девушка настолько же готова защищать сестру, насколько ненавидит ее, к тому же она действует под влиянием импульса. Она разговаривает, потом начинает угрожать, а через минуту предлагает стакан воды… Возможно, она тоже посещает психиатра.
Жюли достает бумагу с адресом Алисы и ручку.
— Можете назвать мне ее психиатра?
— А, ну да, ее психиатр… Люк Грэхем.
Шок. Ручка дрожит в пальцах Жюли. Доротея хмурит брови:
— Что такое? Вы с ним знакомы?
— Я работаю с ним в клинике Фрейра. Он как раз занимается кататоником, которого нашли в окровавленном одеяле. Это… очень странно.
Доротея встает, по лицу видно, что она ошеломлена:
— Покажите-ка мне еще раз фотографию больного!
Она хватает снимок, который протягивает Жюли.
— Когда вы показали фотографию в первый раз, она мне смутно что-то напомнила, а потом я подумала: «Нет, наверное, я его с кем-то спутала». Но сейчас я уверена, я видела его у Грэхема.
Теперь встает и сотрудница социальной службы, она тоже поражена:
— Вы видели кататоника у Грэхема?
Доротея опирается на подоконник и смотрит в сторону коровника. Потом поворачивается к Жюли:
— Я не знаю, где сейчас мой отец, но уверена, что он очень скоро вернется, он никогда надолго не оставляет маму одну. Вам надо уехать. Я останусь, помою посуду, все уберу. Надо, чтобы все выглядело как обычно.
— То есть как?
— Пойдемте!
Они идут по аллее, где стоят их машины. Доротея взволнованно просит Жюли:
— Дайте мне ваш мобильный, быстрее!
Жюли, оглушенная новыми открытиями, машинально протягивает ей телефон. Доротея отходит и, поколебавшись какое-то время, набирает номер. Грэхем говорил, чтобы она не пыталась связаться с сестрой ради их общего блага, а также ради успеха лечения. Но Грэхем остался в прошлом, Грэхем — гнусный лгун.
