Валерий Прохватилов - Снайпер должен стрелять
— Да.
— Хорошо. Ты — прагматик. Ты готов исполнить любую, самую дьявольскую работу ради самой работы. Так ты устроен. Но подумай: слежка, свист пули, большая драка, сам запах смерти — не становится ли все это с годами той самой кухней, где наш повар готовит для нас самые любимые блюда? — Крыл с досадой раздавил в серебристой пепельнице погасшую сигарету и смотрел теперь на друга с тревогой, прежде ему не свойственной.
— Нет, — сказал Андрей. — Так ставить вопрос нельзя. Тут мы снова приходим к проблеме курицы и яйца — что раньше? Есть преступность — есть наша с тобой работа. Что поделаешь, если эта самая кухня определяет в моем организме обмен веществ? Именно поэтому моя кобура должна быть всегда расстегнута.
— Когда моего напарника убивали, — сказал Крыл тихо и глядя куда-то в угол, — моя кобура тоже была расстегнута… Они его не просто убили… Пока я стоял среди зрителей, прикидывая хрен к носу и не имея права вмешаться, с него, с живого, содрали кожу… Я это видел. Он мог тихо шепнуть всего лишь два слова или даже просто кивнуть на меня — он этого не сделал. Ему не исполнилось еще тридцати пяти…
Подошел Томми Стиггенс, поставил перед ними блюдечки с орешками и вновь исчез.
— Ладно, — тоже очень тихо сказал Андрей. — Все в порядке, малыш. Все будет в порядке. Ты заслужил свой отпуск…
Через несколько минут они молча поднялись, расплатились у стойки со Стиггенсом, который любезно пригласил их бывать почаще, и направились к выходу. Каждый из них напоминал сейчас стальную пружину, Крыл — взведенную до предела, Андрей — расслабленную. Колокольчик над матовой черной дверью проводил гостей дребезжащим сиротским звоном, выпустив их под какой-то безумный, совершенно непонятно когда подошедший дождь. Из-за этого дождя вдоль пустынных тротуаров неслись отчаянные потоки.
Ближе к выходу из кабачка стояла машина Вацлава. Не сговариваясь, оба прыгнули в нее, все равно успев зачерпнуть полные ботинки воды. И от этого неожиданно вновь вернулось к обоим хорошее настроение.
И ни тот ни другой до поры не знали, что именно в это серое утро в Бэдфул-каунти, практически рядом с ними, произошло непредвиденное событие — из разряда тех, что по своей трагичности заставляют помнить потом о себе в течение многих и многих лет…
Глава вторая
Выстрелы в Бэдфул-каунти
Округ Сэмьюэла Доулинга в криминогенном отношении испокон веку считался благополучным. Поэтому, когда в среду утром один из его помощников, капитан Рикарден, сообщил ему по внутренней связи об убийстве в окрестностях фамильного замка Бэдфулов, Доулинг не поверил своим ушам. За последний год в его округе было совершено всего два убийства, что особо было отмечено в двух последних закрытых сводках министерства внутренних дел. Сообщение Рикардена мигом стряхнуло с него все остатки благодушного настроения, с каким он приехал сегодня утром в свою контору. За столом вновь сидел сейчас прежний Доулинг, Рыжий Черт, а для краткости — просто Рычард, с тем холодным суровым взором, от которого, как гласила молва, цепенели собаки, смолкали птички, а веселые девицы из «Блэк-Найт-гарден» роняли бокалы с шампанским прямо на пол.
Капитан Рикарден ждал, в трубке было слышно его дыхание.
— Кто убит, известно? — спросил Доулинг через три-четыре секунды, которые ему потребовались, чтобы взять себя в руки.
— Нет, сэр. Пока что мне известен лишь сам факт убийства.
— Кто сделал заявление?
— В девять двадцать позвонила женщина, сэр. Как я понял, из автомата.
— Назвалась?
— Нет, сэр. То есть — да, назвалась, но не полностью, только имя — Марфи.
— Как?
— Марфи, сэр…
— Черт бы ее побрал, — буркнул Доулинг и немного ослабил галстук. — Когда выслана опергруппа?
— В девять двадцать четыре, сэр.
Доулинг посмотрел на часы. Было девять тридцать четыре.
— Послушайте, Рикарден, — сказал он уже спокойнее, — эта ваша, как ее… Марфи… Вы уверены, что она дождется приезда Руди?
— Обязательно дождется, сэр. Я уверен — дождется… Она, правда, была, как говорят, не в себе, но ведь это понятно. Она сильно плакала, все время повторяла: «убийство» и «Марфи, Марфи»… Настоящая истерика. Но место, где находится телефонная будка, указала довольно внятно. Это юго-западная граница владений Бэдфулов, сэр. Там, где от шоссе отходит новая магистраль, направо.
— Знаю. Там еще решетка ограды под углом выходит прямо на край дороги.
— Все точно, сэр.
— Хорошо, Рик. Я уехал. Сиди на связи. Если будут какие новости, сообщай мне их сразу, прямо в машину.
— Слушаюсь, сэр!
Доулинг вышел в приемную, коротко бросил Милене фразу, из которой только одна она, его бессменная секретарша, способна была понять, где он будет находиться в ближайшие час-полтора-три-десять, и устремился к лифту. На крыльце он с тревогой взглянул на небо. Черные махровые тучи ползли так низко, что, казалось, они вот-вот начнут задевать за крыши соседних зданий.
Дверца его «мерседеса» была распахнута.
Только вышли на магистраль, грянул дождь, и тут же мягко загудел сигнал радиотелефона. Доулинг взял трубку. Суховатый, даже слегка скрипящий голос Рикардена звучал как будто в консервной банке:
— Сэр, только что звонил Руди. У них есть новости. Я сказал, что вы… — В трубке затрещало, в небе полыхнули зигзаги молний, на какое-то время голос помощника Доулинга словно потонул в тягучих раскатах грома. Потом вновь вынырнул: —…В общем, дело оказалось сложней, чем представлялось вначале, сэр!
— Мне наплевать на то, что вам представлялось, Рик! — моментально взорвался Доулинг. — Что сказал вам Руди? Где он, черт побери?!
— Я на месте, шеф! Я на месте… Слышите меня? — Низкий, медленный голос Руди, словно откуда-то сбоку и очень издалека, вдруг прорвался сквозь все помехи и треск эфира. — Если слышите меня, шеф, ответьте!
— Я тебя хорошо слышу, Руди! Что там у вас?
— Мы тут по колено в воде, возле этой проклятой решетки, шеф. Как дети Ноя. Дождь такой, что смоет не только кровь, но и все следы в округе на двести миль. Этот ненормальный старик дворецкий непрерывно грозится, что пришьет меня, если я не прикажу внести трупы в дом!
— Трупы?! — так и рявкнул в машине Доулинг. — Что у вас там за битва? Какие трупы?..
Голос Руди звучал бесстрастно:
— Здесь у нас, шеф, два трупа. Убит молодой граф Бэдфул и какая-то женщина, приехавшая первым утренним поездом. Прикажите Рикардену перекрыть дороги и прислать людей. Нам придется прочесывать весь район. Если бы не этот проклятый ливень!
— Рик, ты слышал? — глухо бросил Доулинг в трубку, сжав ее так сильно, что пальцы свело. — Оцепление, дороги… Ты слышал?
— Слышал, сэр, — негромко сказал Рикарден. — Я уже принимаю меры… Все патрульные машины предупреждены.
— Хорошо, — сказал Доулинг и опять вызвал Руди.
— Слушаю, шеф, — отозвался тот так ясно, будто был где-то рядом. «Мерседес» начальника управления окружной полиции летел сквозь дождь на предельной скорости.
— Эта женщина, Руди… — очень медленно начал Доулинг, — та, что вызвала полицию… Кажется, ее зовут Марфи… Она никуда не делась? Вы застали ее?
— Женщина сидит на заднем сиденье моей машины. С ней Инклав. Он, по-моему, пытается ее допрашивать. Но она, похоже, придет в себя не раньше чем через час-другой. Ее имя, кстати, Силена Стилл. А Марфи — это ее собачка. Вернее, то, что от нее осталось. Ведь собачку здесь тоже угрохали, шеф. Я велел ничего не трогать, но Силена Стилл затащила ее в машину и теперь все время плачет над ней, как если бы это был ребенок.
«Господи, собачка, — подумал Доулинг, — ну какая, к черту, еще собачка?»… Но вслух сказал:
— Ладно, разберемся. Проследи, чтоб больше никто ничего не трогал. Любопытных там нет?
— В такой ливень, откуда?
— В крайнем случае — в шею! Всех гони в шею, ты понял?
— Понял, шеф. Где вы, кстати, сейчас?
— Подъезжаем, — ответил Доулинг. — До развилки мили четыре.
И он вырубил связь.
Ливень кончился. Его матовая завеса, гонимая сильным ветром, вдруг ушла куда-то в сторону, за холмы, как будто ее и не было. Впереди, по ходу машины, повисла двойная радуга. Только теперь сидящий за рулем сержант Фрэнсис Кроуфорд выключил дальний свет, которым был вынужден пользоваться во все время этой шальной поездки. Комиссар Доулинг, полулежа на заднем сиденье своей черной летящей крепости, слегка приспустил окошко, и в салон ворвался свежий сосновый запах. Это столь внезапное раздвоение цвета, запаха, звука мира привело к раздвоению мыслей Доулинга: беспощадный и стремительный Рыжий Черт гнал сейчас машину к месту убийства наследника сэра Бэдфула, а добрейший благочинный Сэм Доул, с чуть заметной ленцой развалившийся на упругом заднем сиденье, даже не пробовал погасить в сознании очень сентиментальную и очень простую догадку о том, что запах озона всегда ему нравился больше, чем запах пороха.
