Чарльз Эппинг - Trust: Опека
Алекс решила не перебивать ее — точно так же, как и Шандора.
— Это значит «пошли поможешь». Так они ему тогда сказали: «Пойдем, поможешь». И все. Ты нам нужен. Только на сегодня. И он пошел. — Жужи замолчала. — Больше я его не видела.
Она расплакалась.
Алекс встала с кровати, села возле нее на корточки, взяла маленькие ручки Жужи в свои.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо.
— Они отправили его в Сибирь, — выдавила Жужи. — Какой-то человек нашел записку, которую муж бросил с поезда, и принес мне. Я ее до сих пор храню. — Она в отчаянии оглядела комнату. — Она где-то здесь.
— Не волнуйтесь, — успокоила ее Алекс. — Это неважно.
— Он написал: пусть тот, кто найдет записку, отнесет ее жене и расскажет, что произошло, — что его сослали. Карл просил передать, что любит меня. — Жужи достала носовой платок и вытерла слезы. — Больше известий от него не было. Никогда.
Алекс пошла в кухню и принесла Жужи стакан воды. Подала ей и осталась стоять рядом, пока та успокоилась.
— Я надеялась, что его отпустят, — продолжала Жужи. — Но он не пришел. А потом коммунисты отобрали у меня фабрику. Отобрали все. Мне еще повезло, что осталась хоть эта квартира. Вот все, что у меня теперь есть.
Зазвонил телефон. Жужи еле встала, чтобы подойти к нему.
— Видите, что со мной сделали фашисты? — Она похромала к телефону.
Пока Жужи разговаривала, Алекс думала о том, как, должно быть, страдала эта женщина и о скольком она умолчала. Алекс вспомнился видеофильм в музее Анны Франк: там были показаны мучения и страдания, голод и бесчеловечные фашистские эксперименты на узниках концлагерей.
Жужи несколько раз повторила «Servus»[48] и повесила трубку.
Алекс помогла ей снова устроиться в кресле. «Если у меня когда-нибудь будут деньги, — сказала она себе, — эта женщина тоже их получит, чтобы иметь достойный дом и хорошее медицинское обслуживание».
— То, что они сделали — ужасно, — пожаловалась Жужи, возвращаясь в свое кресло.
— Кто сделал?
— Нацисты. Разве не за этим вы пришли? Вы ведь хотели узнать, что случилось с Коганами?
— Да, именно. — Сердце Алекс ухнуло вниз. — Я лишь хотела спросить…
— Это случилось в конце войны, прямо перед вступлением русских в Будапешт. Аладар Коган оказался в числе первых расстрелянных. Их вытаскивали ночью из постели, вели к реке и расстреливали. Я слышала, его жене Каталине удалось за деньги договориться с каким-то фашистским офицером, который пообещал доставить их в Румынию в целости и сохранности. Знаете, тогда евреям там было безопасно. — Жужи подалась вперед и посмотрела Алекс прямо в глаза. — Но ее обманули.
— Как?
— Ее и еще несколько семей. Они дали нацистам взятку, чтобы им позволили уехать в Румынию. Русские уже наступали, поэтому всем хотелось денег — даже немецким солдатам. — Она перевела дух. — Блауэры сели в поезд, кстати обычный поезд. Немцы сказали, что он едет в Бухарест, что все будут на месте через двенадцать часов. — Жужи помолчала. — Но знаете, что сделали эти нацистские свиньи? Офицеры, пообещав помощь, забрали все деньги и направили состав в восточную часть Венгрии, в лес и… — голос Жужи дрогнул, — убили всех.
— О Боже!
Жужи откинулась на спинку кресла.
— К счастью, девочка была уже там.
— Какая девочка? — Алекс едва не кричала. — Где?
— Младшая дочь. Она была уже в Румынии.
— Девочка пережила войну?
— Магда. Чудесная девушка, совсем юная. Я как-то видела ее. В этой самой квартире, уже после того, как русские отобрали фабрику у мужа и отправили его в Россию. — Жужи достала свой платочек. — Больше я о нем не слышала.
— А Магда до сих пор жива? Вы знаете, где ее найти?
— Последнее, что я слышала, — она собиралась уезжать в Америку. Она пришла сюда, сказала, что хочет поговорить с моим мужем. Ей нужны были деньги, чтобы бежать отсюда. Но Карла уже увели русские. Я ей ничем не могла помочь. Коммунисты обобрали меня до нитки.
Алекс подалась вперед.
— Так она уехала в Штаты?
Жужи покачала головой.
— Не знаю. Больше я о ней ничего не слышала.
— И нет никого, кто мог бы знать? Какого-нибудь друга семьи?
Жужи чуть махнула рукой.
— Уверена — больше никого нет.
Ее глаза наполнились слезами.
Глава 18
Цюрих
Вторник, вечер
Когда самолет Алекс приземлился в Цюрихе, солнце уже садилось. Ей казалось, что это был самый длинный день в ее жизни, — и он еще не закончился.
Она попыталась дозвониться до Руди из аэропорта, но, как и в прошлый раз, ни один телефон не отвечал. Алекс решила не оставлять сообщений на автоответчике: информация была слишком важной.
Едва добравшись до своего номера в «Велленберге», Алекс включила в сеть свой ноутбук. Только она запустила машину, раздался стук в дверь.
— Открой! Это я, Руди.
— Вы никогда не поверите, что я узнала, — сразу выпалила Алекс, открыв дверь. — Осталась дочь, которая…
— Подожди. — Руди втолкнул ее внутрь. — Мало ли кто может услышать.
Он тщательно закрыл за собой дверь.
— Так что ты узнала?
— У Коганов была дочь по имени Магда. И, по-видимому, она пережила войну. Она была в Румынии, но я не уверена…
— Она подписала формуляр? Теперь у нас есть доступ к счету?
— Не спешите. — Алекс вновь села за компьютер. — Я пока ее не нашла. Когда ее видели в последний раз, она собиралась в Америку.
— Отлично, нам нужно ее найти. — Руди последовал за Алекс к столу. — Необходим человек, который дал бы нам законный доступ к счету.
— Перед отлетом из Будапешта я уже искала имя Магды Коган, но, как и в случае с Аладаром Коганом, не обнаружила никаких упоминаний в Сети.
— Ну что ж, продолжай искать. — Он погладил ее по голове. — Видела бы ты меня на похоронах! Я изнервничался, когда пришлось перекинуться парой фраз с Максом Шмидтом. Ты себе не представляешь, каково это было — говорить с ним, зная то, что знаю я.
Алекс набрала «Магда Коган» в окошке новой поисковой системы и нажала «Найти».
— Опять ничего.
— Он вел себя так, будто ничего не произошло. Знаешь, о чем он меня спросил? Не является ли та красавица, которая приходила со мной вчера, моей женой? Пехлянер, должно быть, рассказал ему о нашем визите. Однако не думаю, что им известны наши «открытия». Шмидт заверил меня, что с нетерпением ждет, когда сможет работать моим инвестиционным менеджером, и будет стараться делать свое дело так же хорошо, как делал его для Охснера. Он вел себя так, словно ничего не случилось.
— Конечно. Зачем резать курицу, которая несет золотые яйца? — Алекс вызвала еще одну систему поиска. По-прежнему ничего. Интересно, где Магда сейчас? Уехала она в Америку? Вышла замуж? Может, поэтому нигде не упоминается ее девичья фамилия? Есть ли у нее дети? Жива ли она еще?
— Более того, — продолжал Руди, — он постоянно хвалился тем, какой большой доход они получили за эти годы. Можешь себе представить? Прямо там, на похоронах! Шмидт был отвратителен: толстый, огромный. Таких только в Америке встретишь.
— Не только в Америке. — Алекс разговаривала, не отрываясь от компьютера. — Видели бы вы консультанта, который курирует мой проект в банке! Он настоящая громадина, хотя и швейцарец. Да и тот парень сегодня в будапештской телефонной компании…
— Однако никто из них не отмывает деньги.
— Ваша правда. — Алекс обернулась и посмотрела на Руди. — Вам никогда не приходила мысль, что Шмидт может и не знать об отмывании денег? Возможно, это Охснер имел дело с теми людьми и именно Охснер дал Шмидту указание переводить деньги в подставные фонды на Кипре, а Шмидт лишь выполнял поручение клиента? — Алекс помолчала. — Так, может, поэтому Охснер и покончил счеты с жизнью, когда узнал, что вы интересуетесь счетом и собираетесь идти в банк…
— Тогда зачем он вообще рассказал об этом счете?
— Он узнал, что о вкладе сообщила вам я, и подумал, что это лишь дело времени…
— Какая теперь разница? Если деньги не переведут на Кипр, преступники сами — кто бы они ни были — станут искать меня, чтобы вернуть свои деньги. Они не позволят двадцати миллионам долларов просто осесть на моем счету. Поэтому нам нужно найти эту дочь.
— А что потом? Мы не можем втянуть ее в это и… оставить на съедение волкам.
— Конечно, нет. — Руди положил руку на плечо Алекс. — Как только счет будет переоформлен на ее имя или на имя ее наследников, он начнет новую жизнь. Если нам позволят удостовериться, что предыдущие перечисления денег прошли успешно. Тогда они заберут свои денежки и скроются с глаз. — Он слегка сжал ей плечо. — Но нам необходимо найти человека, который заполнил бы форму «А», чтобы мы знали, что нам ничего не угрожает — ни нам, ни кому бы то ни было.
