Денис Чекалов - Пусть это вас не беспокоит

Распрямиться тоже было больно, но уже не настолько.

Данби разбежался, подпрыгнул и плавно взлетел на стену. Когда его ноги обхватили забор, он глухо застонал, и этот стон перешел в рык. Его тело было пропитано болью, как губка бывает наполнена мыльной пеной. Данби посмотрел вниз и понял, что ему снова будет больно.

Он прыгнул вниз в тот самый момент, когда сержант Леон растворил заднюю дверь.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы связаться с управлением и вызвать патрульные машины. Еще минута ушла на то, чтобы узнать, куда направился инспектор.

Леон опоздал.

Когда, бестолково помотав головой в разные стороны, он увидел вдали неподвижное тело инспектора Маллена, мысль о преследовании плавко растаяла в его мозгу.

— Инспектор, — крикнул он и побежал.

Мимо Юджина Данби проехали две патрульные машины. Оба раза он успевал спрятаться. Пистолет глухо бился в кармане брюк и больше не придавал уверенности.

Должно было пройти время, чтобы Данби смог осознать свои чувства.

Привычный для него мир — мир ринга, ставок на победу и резких выкриков рефери — все это вдруг оказалось далеко-далеко, где-то там, откуда, с вершины небес, на боксера падал солнечный свет.

Юджин Данби боялся.

Кора Хантли была не единственной, кто располагал знакомствами среди беспокойного братства судебных клерков. Провисев на телефоне минут десять и уже начиная уподобляться взбесившемуся компьютеру, я, наконец, смог узнать, что заместитель окружного прокурора не намеревается приводить своих свидетелей на слушание о выпуске Кларенса Картера под залог.

Само собой, делать им там в любом случае было нечего, но у служителей правосудия головы работают не как у всех остальных людей, и прокуратура вполне могла попытаться оказать на семью Картеров психологическое давление. Однако, раз этого не произошло, представлялся удобный случай потолковать с этими свидетелями.

Я как раз записывал их имена и адрес на лист блокнота, когда в комнату вошла Франсуаз. Невнятно протрубив в трубку слова благодарности, я повернулся к ней.

— Алан Перкинс и Феникс Джордан, — сообщил я. — Вторая, похоже, женщина. Интересно, чем там они занимались, ночью у морского берега? Если дело дойдет до процесса, стоит сделать на этом акцент при перекрестном допросе. Присяжные страсть как любят пикантные подробности, и чем больше их всплывает на слушании, тем придирчивее они относятся к засветившемуся свидетелю. Став членами жюри, люди обычно превращаются в ханжей.

Франсуаз наклонилась надо мной, протягивая руку за блокнотом. Ее длинные каштановые волосы коснулись моего лица, я слегка отстранился.

— Я всегда удивлялась тому, — сказала она, внимательно изучая бумагу, — каким образом ты мыслишь. В любой ситуации ты можешь отыскать что-нибудь пошлое, а насмаковавшись этим, всегда найдешь повод обличить пару пороков.

Она закончила разглядывать запись, и, убедившись, что я смог правильно прочесть написанные мною же имена, аккуратно вырвала листок, сложила его вдвое и положила в боковой карман. Очевидно, она не слишком доверяла моей способности ориентироваться в городе и готовилась в случае необходимости спасти положение.

Однако я справился блестяще и даже не заблудился в даунтауне. Незадачливые мошенники, которыми я считал Алана и Феникс, занимали небольшую квартирку в доме с меблированными комнатами. Его фасад был очень обшарпан, будто стада слонов по воскресеньям приходили к нему почесать себе бока. Меня не посетило желание посмотреть на то, как дом выглядел сзади.

Когда я припарковал машину и попытался вылезти из нее, Франсуаз взяла меня за руку и удержала.

— Если эта Феникс на самом деле хорошенькая девчушка, — решительно сказала она, — не вздумай пожалеть ее и броситься спасать. Хотя ты и твой друг-блондинчик посмеиваетесь над романтическими словами о рыцаре в сверкающих доспехах, уж я-то хорошо знаю, что в глубине души каждый мужчина готов очертя голову броситься на помощь любой смазливенькой мордашке.

— Раз ты не доверяешь мне, можешь идти туда сама, — хмуро возразил я. — А, если ты забыла продлить страховку на машину, и по возвращении, мы увидим здесь только корпус и пару парней, уволакивающих заднее колесо, — вот тогда мы с тобой поговорим.

Моя партнерша продолжала бурчать что-то о женщинах-убийцах, которых оправдывали мужчины-присяжные только потому, что те заголяли грудь и вовремя перекладывали ножки, но я слушал ее вполуха. Мое внимание привлекала улица, вернее, те типы, что по ней ползали. Это была не самая лучшая из наших машин, но ведь и за нее заплачены деньги.

Поэтому я слегка задержался, бросая злобные взгляды направо и налево, и подниматься по лестнице мне пришлось следом за Франсуаз. Лифт, разумеется, не работал — очевидно, владелец здания прочел в образовательном журнале статью о том, что хождение по лестнице полезно для здоровья. Эти владельцы недвижимости так заботятся о съемщиках.

Лестница была узкая и пропахла чем-то, что мой нос никак не мог определить. Я отдал ему приказ разобраться в этом вопросе, но после пары вдохов он решительно отверг мои требования, и мне пришлось смирить свои любопытство.

Пока мы поднимались вверх по семи пролетам — а Франсуаз передвигалась весьма неспешно — у меня было только два занятия. Сперва я подумал, что жизнь в таком доме может подвигнуть человека не только на лжесвидетельство, но и на кое-что гораздо более страшное, — например, кражу арахиса в супермаркете.

Я собирался развить эту идею, но оборвал себя на мысли, что уже начал оправдывать Феникс, еще не зная, на самом ли деле у нее хорошенькая мордашка. А если это злобная карга или толстая стеллерова корова? Поэтому мне пришлось сосредоточиться на энергично поворачивающимся впереди меня ягодицам моей спутницы, и, надо сказать, это несколько скрасило тяготы восхождения.

Когда мы прибыли на место, Франсуаз еще раз сверилась с бумажкой и принялась трезвонить в дверь, а я пожалел о том, что не захватил с собой флага Соединенных Штатов. Я мог бы водрузить его прямо на лестничной клетке и считать себя геройским альпинистом. За неимением лучшего, я просто отдышался.

Дверь открылась, и маленькие злобные глазки поверх маленьких же усиков заморгали в нашу сторону. Мне пришло в голову, что в подобных домах тараканы вырастают и до больших размеров, но существо заговорило, и я признал в нем Перкинса.

Когда вы имеете дело со свидетелями противной стороны, надо быть чрезвычайно осторожными, ибо это чревато. Судьи терпеть не могут, когда на досужих болтунов, которые рвутся к присяге, предварительно даже посмотрят в бинокль из пролетающего над городом вертолета. Я хорошо это знал по некоторым делам, которые Франсуаз вела в качестве адвоката, а я был у нее на побегушках. Однако, как я надеялся, в данном случае все обстояло иначе. Мы выступали не как юристы, а свидетели нагло лгали.

— Что вам надо? — недружелюбно спросил таракан. Никогда не слышал, чтобы эти твари разговаривали между собой, но они наверняка делают это именно такими голосами.

— Мы могли бы поговорить? — голос Франсуаз стал глубоким и чувственным — совсем не таким, как вечность назад, когда мы находились у подножия этого многоквартирного Эвереста. Не подумайте, что она собиралась охмурить этого красавчика — просто она хотела войти.

— Я, а, — пискнул таракан.

Франсуаз двинулась вперед и чуть не расплющила его по стене своим бюстом. Ничем подобным я похвастаться не мог, поэтому просто улыбнулся Перкинсу, проходя мимо.

— Кто это, Эл? — нежный девичий голосок раздался из глубины комнаты, и нам предстала Феникс Джордан.

Смазливая мордашка у нее точно имелась, и этим дело вовсе не ограничивалось. Ее цвета светлой пшеницы волосы были бы прекрасны, если бы она их помыла. В голубых доверчивых глазах лучилась невинность, которую так любят присяжные. Не знаю, чем уж она занималась до нашего прихода, и не стану делать никаких предположений, иначе Франсуаз опять получит почву для своих обвинений, однако на юной мошеннице не было ничего, кроме короткого толстого халатика, который она как раз запахивала. Ее груди были небольшими и довольно красивыми, а обнаженные ножки округлы как раз в той степени, в какой следовало, учитывая ее рост.

Будь я журналистом, ищущим подпись для цветной фотографии, то не стал бы долго раздумывать. «Совращение малолетних» — вот как следовало бы назвать Феникс Джордан в этом наряде. Памятуя о данном себе слове бороться с рыцарскими порывами, я напустил на себя суровый вид.

— Кто вы такие? — недовольно проскрипел таракан.

— Мистер Перкинс? — осведомился я, при этом недвусмысленно давая ему понять, что не собираюсь здороваться с ним за руку.

— Предположим, — на его лице я читал недоверие.