Елена Корджева - Рукопись из тайной комнаты. Книга первая
Вполне сдержанная и вменяемая в обычной жизни, тётя Линда в последнее время подхватила всеобщую «заразу» – желание похудеть. Записавшись для этой цели в группу «весонаблюдателей» и не пропустив ни одного занятия, тётя прониклась идеей о том, что каждый из весонаблюдателей – её личный друг и соратник не только по борьбе с весом, но и вообще по жизни. Видимо, поэтому она так горячо к сердцу приняла просьбу «соратницы по борьбе», что решилась потревожить племянницу. А поскольку в обычной жизни тётя Линда работала в домоуправлении и убеждать умела профессионально, то противостоять этому напору Ева не могла.
Просьба была, по мнению тёти – пустячной. Её товарка по группе, художница, воспылала неодолимым желанием срочно писать зимний сельский пейзаж. Поэтому она уже едет к Еве, которой, разумеется, очень неуютно и одиноко одной. И все, что нужно сделать, так это поехать на автовокзал и встретить автобус, на котором и должна подъехать эта самая художница.
Возражать было бесполезно. Какой смысл рассказывать, что на хуторе уже и так аншлаг, если эта самая художница уже в пути? Да и как не встретить, если обратный – в Ригу – автобус пойдёт только на следующий день с утра?
И Ева осталась развлекать компанию, а Марис отправился на большом «Вольво» на автовокзал встречать неизвестную художницу.
Не прошло и часа, как Ева услышала приближавшийся звук знакомого двигателя. Вскоре на пороге возник щурящийся от света Марис и гостья, держащая пакет, в котором угадывались альбом, кисти и другие живописные причиндалы.
– Здравствуйте, я Инга, – представилась очередная посетительница.
По мнению Евы, ей совсем и не нужно было худеть. Непонятно как она оказалась среди весонаблюдателей, но, в конце концов, не фигуру же обсуждать она приехала.
Марис на правах хозяина представил присутствующих.
Было видно, что Инга не ожидала встретить здесь такую обширную компанию. «Марис, хитрюга, – подумала Ева, – небось, по дороге молчал, ни слова не сказал. Это он может». Визитерша была явно обескуражена. Но поскольку деваться было некуда, то не оставалось ничего другого, как снять пальто и, пройдя в комнату, присоединиться к столу.
Хозяева, обеспечив Ингу приборами и едой, принялись обсуждать, кто где будет ночевать.
Очевидно, что укладывать в одной комнате Оке и неизвестную художницу было неприлично. На предложение поместить её в комнате Густы Ева ответила таким выразительным взглядом, что Марис тут же протрубил отбой. Решили, что Оке останется спать, где и был, а Ева с Марисом сами переедут в комнату тёти Густы, пустив Ингу в свою спальню.
Занятые обсуждением, они и не заметили, как резко изменилось настроение Дайниса. Несколько «пригасший» при виде длинного скандинава, сейчас он невероятно воспрял духом. Очевидно, присутствие нового нежданного персонажа сыграло роль катализатора.
Откуда-то на столе кроме вина появилась «Финляндия», которую с большим энтузиазмом встретил Оке. Не успела Ева и глазом моргнуть, как Дайнис уже вовсю разливал водку, а Байба, вопреки ожиданиям, совсем не возражала, хотя и недовольно поджала губы.
Сильно пнув вздрогнувшего Мариса под столом ногой, Ева поинтересовалась, а по какому, собственно, поводу банкет. И пока Дайнис витиевато объяснял, как они все счастливы оказаться в этом теплом гостеприимном доме, Марис успел сообразить, что означает пинок. Ева увидела, что он оглядывает компанию каким-то новым взглядом. Возможно, он тоже понял, что происходит что-то не совсем случайное.
Однако водка была выпита, да не одна, и вскоре выяснилось, что за руль Дайнис сесть, разумеется, не может, а у Байбы, конечно же, нет достаточного опыта, чтобы отважиться на ночную поездку. Да и вообще, завтра – выходной, и торопиться, определённо, некуда, и если хозяева не против, то Дайнис с Байбой, как друзья семьи, надеются, что никого не обременят своим присутствием.
Стало ясно, что сегодня в этом доме будет ночевать вся эта куча народу.
Решили Байбу с малышом положить в спальне, Ингу – командировать к ним на раскладное кресло, а Дайниса уложить в большой комнате, где уже спал на диване длинный Оке, на раскладушке.
Что, собственно говоря, и было сделано.
И уже поздно вечером, угомонив всю компанию и укладываясь на Густину кровать рядом с измученной Евой, Марис поинтересовался:
– Ты можешь объяснить, что происходит?
Все, что знала, Ева объяснить не могла. Сказала только про звонок подруги и приказ – молчать и ни о чем не рассказывать.
Некоторое время Марис молчал. Потом, видимо приняв какое-то решение, сказал спокойно и взвешенно, как будто происходящее было в порядке вещей:
– Давай так. Пусть у тебя утром заболит горло. Завяжу тебе шею и скажу, что ты потеряла голос. Так ты точно ничего не скажешь. Я тоже ничего сказать не смогу – ты не всё мне рассказала. И правильно, пока молчи. А про гостей не волнуйся, я их на себя возьму, к вечеру – уедут. Есть одна идея…
И прижав к себе большой рукой враз успокоившуюся Еву, замолчал и уютно засопел, засыпая.
4
Утро началось «по плану Мариса».
К завтраку Ева вышла с повязанным большим клетчатым платком горлом. Жестами показала, где на кухне что лежит и, заботливо сопровождённая Марисом, удалилась к себе. После чего заботы по приготовлению завтрака на всю ораву естественным путём легли на плечи Байбы, которой так и не удалось прикрыться малышом, и Инги – художницы. Марис умудрился создать дополнительную хаотичность, утаскивая лучшие куски «больной хозяйке». Он вообще суетился, явно не собираясь длить ни завтрак, ни общение с приезжими.
Наскоро перекусив и выпив свою дежурную чашку кофе, он встал и, обращаясь к мужчинам, спросил:
– Ну, кто тут мужской работы не боится?
И на английском – тоже спросил. В результате ни Оке, ни Дайнис не получили шанса сделать вид, что не поняли. Пришлось, нехотя глядя друг на друга, поинтересоваться, а в чем именно, по мнению Мариса, заключается «мужская» работа.
Выяснилась душещипательная история. Дескать, Дора – коза, запертая в хлеву, будучи на сносях, сильно страдает от холода. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, необходимо сегодня же как следует утеплить этот самый хлев, дабы улучшить самочувствие беременной козы. К слову, рассказ был вполне правдивым. Ну, кроме того факта, что лично коза никому на холод не жаловалась. Отказаться помочь «беременной» никто из мужчин не рискнул, и оба, надев куртки, потянулись вслед за развившим бурную активность хозяином на улицу, где сегодня и впрямь изрядно подморозило.
Марис, всегда возивший в багажнике целые залежи инструмента – мало ли что может понадобиться уважающему себя мужчине, тут же выдал каждому необходимые принадлежности и, не переводя духа, помчался к сараю, где с незапамятных времён хранились дрова, доски и всяческий садовый инвентарь.
На свет извлекались доски, толь и прочий материал, который предполагалось использовать для улучшения условий жизни беременной Доры.
Пока мужчины копошились у машины и в сарае, Ральф изошёл на лай. Теперь же, когда они вынужденно переместились к его нынешнему «месту жительства», вообще озверел и хрипло и надсадно рычал. Мужчины нервно оборачивались. Их можно было понять. Мало того, что в субботний день в гостях тебя заставляют таскаться с досками по морозу, так ещё, того гляди, злобное зубастое чудовище ухватит зазевавшегося за лучшие – филейные места.
Через некоторое время, когда доски уже были принесены к сараю, рычание сердитого пса стало совершенно невыносимым.
Марис, почесав затылок, постоял, как видно принимая какое-то решение, а потом решительным шагом направился к дому. Чем и как он подействовал на женщин, едва успевших в отсутствие хозяйки вымыть после завтрака посуду, неизвестно. Однако из дома он вышел, вытаскивая заодно коляску малыша. За ним с ребёнком на руках шла Байба. Замыкала шеренгу художница, держа в руках краски и альбом.
Выведя «женщин и детей» в безопасное место, Марис отстегнул от троса немало удивлённого Ральфа и широким шагом сопроводил его в дом, немедленно закрыв дверь. Лай, разумеется, тут же прекратился – чего лаять, если в доме тепло и тебя обнимает родная хозяйка? А что там делают на улице все эти люди – это их дело, в конце концов, он лаял, а стало быть, предупреждал. Так или как-то похоже, очевидно, рассуждал сторожевой пёс, укладываясь у ног хозяйки, устроившейся у кухонного окна со свежезаваренным кофе, налитым в любимую чашку в горошек.
Гости, обрадовавшиеся внезапно наступившей тишине, не сразу поняли, что путь в дом начисто отрезан. Кто же осмелится переступить порог, если сразу за ним тебя встретит злобный оскал сторожевого пса! А на улице летом совсем не пахло. Мороз даже не собирался исчезать, более того, по небу тёмно-серыми пуховыми подушками мчались, подгоняемые изрядным ветром, тяжёлые, полные снега тучи.
А Марис с энтузиазмом работал. Он уже загнал на крышу длинного Оке, командуя ему с какого края начинать её перестилать. Оке хрустел сапогами по крыше, а в такт шагам блеяла беременная коза, как бы напоминая, что бросить работу никак нельзя.
