Дэниел Сильва - Исповедник
– Да, босс?
– Принеси мне досье на Леопарда.
Он был тайной, загадкой, ребусом. Некоторые говорили, что он немец. Другие – что австриец. Третьи называли его швейцарцем. Лингвист в Тель-Авиве, прослушавший записи его разговоров с Шамроном, которые велись на английском, предположил, что он уроженец Эльзас-Лотарингии. Западные немцы, имевшие к нему особый счет, окрестили его Леопардом. Он был наемным террористом, человеком, работавшим на любую группу, на любую из конфликтующих сторон, если только это соответствовало сути его убеждений: на коммунистов, антизападников, антисионистов.
Именно Леопард стоял, как считалось, за захватом на Кипре; именно Леопард по заданию Абу Джихада убил трех израильтян в Европе. Шамрон желал его смерти. До сих пор его желание осталось нереализованным.
Он пролистал досье, оказавшееся безнадежно тонким. Рапорт французской разведки; депеша из Интерпола; донесение из Стамбула, где якобы видели Леопарда. Три фотографии неизвестного лица, предположительно Леопарда. Первая сделана в Ларнаке, вторая – в Бухаресте, третья – в аэропорту Шарль де Голль. Шамрон положил рядом с ними снимок из Лондона и посмотрел на стоявшего рядом Йосси.
– Я бы сказал, босс, эта и эта.
Шамрон сдвинул лондонскую и бухарестскую фотографии. Один и тот же наклон головы, слегка повернутый влево подбородок.
– Может быть, я и ошибаюсь, Йосси, но мне кажется, что на них один и тот же человек.
– Трудно сказать, босс, но, возможно, стоит проверить на компьютере.
– Прогони их, – бросил Шамрон и закрыл папку. – Это я оставлю у себя.
– Вам надо написать расписку.
Шамрон посмотрел на Йосси поверх очков.
– Я сам ее напишу, – поспешно исправился Йосси.
– Молодец.
Шамрон снова взялся за телефон, но на сей раз позвонил в отдел поездок. Закончив разговор, он положил документы в портфель и направился вниз.
Я иду, Габриель. Только вот где ты?
22
Средиземное море
Скалы мыса Корсе показались на рассвете. Обойдя остров, Кьяра взяла курс на северо-запад. Небо затянуло тяжелыми, цвета пороха тучами, обещавшими дождь. Ветер усилился на несколько узлов, стало заметно холоднее.
– Мистраль,[15] – объяснила Кьяра. – Боюсь, приятной прогулки не получится.
Слева появился паром, идущий от острова Русс к французскому берегу.
– Он держит курс на Ниццу, – сказала девушка. – Будем придерживаться того же направления, потом, когда подойдем ближе к береговой линии, свернем к Каннам.
– Еще долго?
– Часов пять-шесть, может быть больше, с учетом мистраля. Подержи-ка штурвал, а я спущусь на камбуз и посмотрю, нет ли чего на завтрак.
– Проверь, как там наша Спящая Красавица.
– Хорошо.
Завтрак ограничился кофе, несколькими тостами и куском засохшего сыра. Они едва успели поесть, как налетел шторм. Следующие четыре часа яхта упорно противостояла накатывавшим с севера волнам и обрушившемуся с неба дождю, который сократил видимость до нескольких десятков метров. В какой-то момент они потеряли из виду паром, хотя это и не имело большого значения, потому что Кьяра ориентировалась по компасу и «джи-пи-эс».
Дождь прекратился в полдень, но ветер продолжал дуть с неослабевающей силой. Вслед за штормом нахлынула масса холодного воздуха, а в последний час солнце то появлялось из-за облаков, то снова пряталось за ними. Цвет воды менялся вместе с солнцем – с серо-зеленого на синий.
Наконец прямо по курсу показались Канны: знакомая линия белых отелей и жилых домов, протянувшихся вдоль набережной Круазетт. Кьяра повернула от набережной к Старому порту, находящемуся в другой части города. В летние месяцы улочки этого района переполняли толпы туристов, а в бухте теснились роскошные яхты. Сейчас же большая часть ресторанов была закрыта, а в гавани покачивались на воде лишь с полдесятка суденышек.
Габриель остался на борту, а Кьяра сошла на берег, чтобы взять напрокат автомобиль. Пока она отсутствовала, Габриель развязал все еще не очнувшегося капитана. За четыре часа до этого девушка сделала ему второй укол, так что бедняге предстояло проспать еще несколько часов.
Убедившись, что внизу все в порядке, Габриель поднялся на палубу и стал ждать Кьяру. Минут через десять на стоянку набережной Сен-Пьер вкатился хэчбэк «пежо». Девушка не стала выходить из машины, а только приоткрыла дверцу и помахала Габриелю рукой. Спустившись с яхты, он сам сел за руль.
– Все в порядке?
Она кивнула.
– Нам нужна одежда.
– О, поход по магазинам! После этой чертовой болтанки! Как раз то, чего мне сейчас не хватает. Надо только решить, кто мне нравится больше: Гуччи или Версаче?
– Я имел в виду что-то более ординарное. Что, если вместо Круазетт заехать на бульвар Карно, где покупают себе одежду простые люди?
– Как прозаично.
– Вот именно.
Они проехали по старому городу и через несколько минут выбрались на бульвар Карно – главную улицу города и одновременно магистраль, связывающую Канны с другими городами побережья. Выл ветер. Немногие смельчаки, рискнувшие выйти из дома, передвигались полусогнувшись, удерживая обеими руками шляпы. В воздухе носились пыль и клочья бумаги. Возле автобусной остановки Габриель заметил небольшой магазин и, свернув на пустую стоянку, дал Кьяре пачку денег и назвал свои размеры. Девушка нахмурилась, но взяла деньги, вышла из машины и направилась к входу.
Габриель не стал глушить мотор и включил радио. По-прежнему никаких следов подозреваемого в подготовке покушения на папу. Итальянская полиция усилила проверку в аэропортах и на пограничных пропускных пунктах. Он выключил приемник.
Кьяра вышла из магазина через двадцать минут с большими пластиковыми пакетами в обеих руках. Ветер бил ей в спину, сдувая волосы на лицо.
Она забросила мешки на заднее сиденье и села рядом с Габриелем. Минут через десять они доехали до кольцевой развязки и свернули в направлении Грассе. Четырехполосное шоссе плавно уходило вверх, туда, где начинались Приморские Альпы. Кьяра опустила спинку сиденья, сняла шерстяную рубашку и стащила плотные непромокаемые брюки. Габриель не отводил глаз от дороги. Порывшись в мешке, девушка вытащила только что купленные белье и бюстгальтер.
– Не смотри.
– И не думаю.
– Неужели? А почему?
– Пожалуйста, одевайся поскорее.
– Впервые слышу такое от мужчины.
– Теперь я вижу почему.
Она хлопнула его по руке и быстро натянула джинсы, свитер с высоким горлом и модные черные сапожки с квадратными носами и надежными каблуками. Теперь Кьяра снова напоминала ту привлекательную молодую женщину, которую он впервые увидел в венецианском гетто. Закончив, она повернулась к нему.
– Твоя очередь. Остановись, я сяду за руль, а ты переоденешься.
Габриель так и сделал. То, что предназначалось ему, выглядело не столь нарядно: синие облегающие брюки с эластичным поясом, шерстяной рыбацкий свитер грубой вязки, коричневые холщовые туфли. Он походил на бездельника, проводящего большую часть времени на городской площади за игрой в буль.
– Я выгляжу по-идиотски.
– А мне нравится. Главное, теперь ты можешь пройтись по любому городку в Провансе, и никто не примет тебя за чужака.
Минут десять они ехали по петляющей между эвкалиптами и оливковыми деревьями дороге, пока не достигли сохранившего средневековое очарование Вальбона. Оттуда повернули к городку Опио, а затем к Руру. Остановились у табачного магазинчика. Оставив Кьяру в машине, Габриель вошел внутрь. За прилавком стоял смуглолицый мужчина с жесткими курчавыми волосами, по виду алжирец. На вопрос Габриеля, знает ли он, где живет итальянка по фамилии Каркасси, продавец пожал плечами и посоветовал обратиться к Марку, бармену расположенной по соседству пивной.
Бармен занимался тем, что протирал стаканы грязным полотенцем. Услышав тот же вопрос, он покачал головой. Никакой Каркасси в деревне нет, но итальянка действительно живет на улице, идущей к парку. Перебросив полотенце через плечо, бармен вышел вместе с Габриелем на улицу и показал, куда ехать. Габриель поблагодарил его и вернулся к машине.
– Туда, – сказал он. – По главной улице, мимо жандармерии и вверх по холму.
Дорога была узкая, практически однополосная, и довольно крутая. Между оливковыми и перечными деревьями мелькали виллы. Некоторые представляли собой весьма скромные жилища местных, другие, ухоженные и огражденные высокими стенами и кустарниками, явно принадлежали приезжим.
Вилла, в которой предположительно жила итальянка, подпадала под вторую категорию. Это был старинный особняк с башенкой над главным входом. Уходящий террасами вверх сад окружен каменной стеной. Никакой таблички с именем владельца на устрашающего вида железных воротах не оказалось.
