Уве Шомбург - Код Вавилона
Священник пристально смотрел на Дюфура. Он видел воодушевление исследователя, напомнившее ему о собственном просветлении, когда он полностью обратился к Господу.
— Мы внедряемся, опережая тот момент, когда теломеры клеток становятся слишком коротки и активность теломеразы вызывает образование раковых клеток. Ибо мы хотим при помощи нужного протеина теломеразы регенерировать поврежденные клетки печени, не допуская перерождения их в раковые клетки.
Иероним понял. Они пытались использовать способность энзима в тот момент, когда он еще не вызывал неконтролируемый рост клеток.
— Мы экспериментировали с разными протеинами, из которых состоит теломераза, и в опытах на животных добились однозначного успеха, — сказал Дюфур, наткнувшись на угрюмый взгляд патера. — При этом мы применяли энзим для продолжения деления — а вредного его действия не наступало. Тогда мы пошли на следующий шаг. У Майка Гилфорта мы применили те протеины теломеразы, которые не оказали вредного побочного воздействия в опытах на животных. У Майка были лишь слегка поврежденные клетки печени и теломеры: им по длине еще было далеко до той точки, в которой, по всем научным наблюдениям, можно было ожидать мутаций в раковые клетки из-за теломеразы.
— И отчего тогда он умер?
— Не знаю, — очень тихо ответил Дюфур. — То ли структура протеина, то ли особый компонент его ДНК вызвал взрывной рост раковых клеток, то ли вирусы-переносчики — мы этого просто не знаем. — Дюфур потупился: — Я отпущения хочу, мне надо исповедаться!
— Нет!
Дюфур был в отчаянии. Укол Майку Гилфорту делал он сам. Когда он выдавливал содержимое шприца, Гилфорт следил за этим, и во взгляде его было безмолвное доверие. Молодой человек улыбался.
— Патер, я болен от своей вины!
Он отложил очередной плановый тест — на Маттиасе Кьельссоне, — хотя мать мальчика возлагала на этот тест последнюю надежду. Она смотрела на Дюфура, полная недоумения, но он не мог ей объяснить, да и не стал бы этого делать. Вначале он должен найти причину.
Патер Иероним содрогнулся от двойного расчета божественного планирования. С одной стороны, жизнь ограничивалась предопределенным числом делений клетки на основе длины теломеров на концах хромосом. Но если все-таки барьер был преодолен, начинался безудержный рост болезненных клеточных мутаций, пока они не умерщвляли организм.
Божественное Слово исполнялось в очередной раз. И эта часть Божественного плана была твердо прописана в Библии:
Пусть будут дни их сто двадцать лет.
Глава 21
Берлин
Пятница
Крис подогнал свой шаг под темп профессорши. Они прошли мимо Музея Пергамон, свернули налево, прошли вдоль задней стены Старого музея и затем снова свернули в сторону Люстгартена.
Он назвал свои условия для проверки табличек, и профессорша после некоторого колебания приняла их. Священник с совиным лицом запротестовал было против того, что его присутствие исключается, но потом смирился и ушел. Из его слов Крис понял, что он будет ждать ее в офисе Общества востоковедов.
— Нам налево, — сказала Рамона Зельнер, когда они проходили мимо западного фасада Собора. На другой стороне улицы располагался Дворец Республики, реликт из коммунистических времен Восточной Германии, который уже несколько лет ждал экскаватора для сноса.
Она пересекла мост Либкнехта, который соединял с городом восточную сторону острова Музеев. На другой стороне она остановилась, роясь в сумочке в поисках талона для оплаты парковки.
Крис использовал момент и оглянулся. Группа шумных туристов шла по мосту к автобусу или к отелю.
Среди них шагала одна парочка. В отличие от остальных, они были серьезны и ни с кем не разговаривали. Одеты были оба в черные кожаные мотоциклетные костюмы и тяжелые ботинки.
Мужчина был обрит наголо, в бровях болтался пирсинг, а на лице застыла не поддающаяся определению ухмылка. Ноздри молодой женщины тоже украшал серебряный пирсинг, а глаза были зловеще размалеваны — с красной обводкой на веках.
Они были еще на расстоянии десяти шагов, а Крис их уже вспомнил. Они довольно долго стояли на автобусной остановке рядом с рестораном.
Случайность.
Не случайность.
Крис отвернулся и стал смотреть вдоль улицы. Слева большой квартал из новых зданий с мраморными фасадами и обилием стекла, с улицы — въезд в подземную парковку, где профессорша оставила свою машину.
Дальше, в конце квартала, был перекресток, а за ним на другой стороне улицы начиналась обширная зеленая лужайка перед телевизионной башней.
— Сюда нам надо войти, — сказала Рамона Зельнер, когда они двинулись дальше, и в новоотстроенном квартале он увидел небольшой проход.
— Потом. Сперва я хочу убедиться, что ничего не случится.
Он ускорил шаг, дошел до перекрестка и повернул налево. Профессорша, ругаясь, еле поспевала за ним. Он несколько раз оборачивался, спонтанно останавливался у магазинов, ощупывал то, что было выложено на уличных прилавках, перебирал открытки на стендах.
— Нечасто мне случалось видеть столь ярко выраженную паранойю. У вашего психиатра надо отобрать лицензию. — Она стояла рядом с ним и смотрела на выложенные на стенде почтовые открытки с видами Берлина.
Крис ступил в широкий коридор следующего здания. Над входом яркими буквами было написано: Sea Life. В глубине фойе он увидел кассу и купил там два входных билета. Кассирша объяснила ему, что входные билеты аквариума включают в себя также поездку на лифте в соседнем здании. Крис рассеянно кивнул и нырнул с Рамоной Зельнер в темноту выставки.
Отмеченная дорожка вела через разные помещения с аквариумами разной величины. Некоторые аквариумы Крис оставлял без всякого внимания, а у каких-то надолго задерживался. То и дело он оглядывался.
Профессорша безмолвно следовала за ним, избегая дальнейших комментариев после того, как он шикнул на нее, что смерть Форстера вряд ли была паранойей.
Дети прижимались носами к стеклам, отцы объясняли, что форель может жить только в проточной воде, а какой-то мужчина лет шестидесяти вслух пожелал себе в сковородку на Рождество одного крупного карпа.
Крис остановился, прислонившись к искусственной скале у края бассейна: он ждал. Каждый, кто совершал экскурсию, должен был неизбежно пройти мимо них.
Немного понаблюдав, Крис так и не заметил ничего подозрительного, но, тем не менее, он хотел подождать еще пару минут.
— Вот вы сказали, что текст содержит часть десяти заповедей в их основном виде и это якобы делает его таким актуальным для религии и таким интересным для науки. Что вы имели в виду?
— Что-то вы поздно вспомнили. Я была уверена, что вы сразу же спросите об этом.
— Брандау казался таким раздраженным — мне не хотелось его провоцировать. Для меня важнее было, чтобы мы пришли к соглашению. Но теперь-то вы можете мне это сказать?
Рамона Зельнер посмотрела на подплывающего ската:
— Что вы знаете о десяти заповедях или о Библии? Или, вернее сказать, о возникновении Ветхого Завета?
Крис задумался.
— В нем закреплено Слово Божье — когда-то кем-то записанное. Так говорит церковь. — Он смутно вспомнил, что были такие вопросы и противоречия, которые его пастор просто отметал. Позднее это все отступило на задний план, перестало иметь значение. Столько времени прошло.
— Понимаете ли вы, что Декалог, то есть десять заповедей, является воплощением ветхозаветного Закона?
— Ну, раз вы так говорите…
— Если рассматривать текст десяти заповедей с точки зрения ученого и анализировать его с разных сторон, то неизбежно приходишь к выводу: источником было не Божье Слово, а предостережения пророков, которые затем сформировались в непреложные Божеские законы.
— Что вы хотите этим сказать?
— В ряду заповедей Декалога чередуются заветы и запреты, прямая речь Бога чередуется с речью о Яхве в третьем лице. Декалог содержит короткие и длинные, обоснованные и необоснованные предписания. Баланс показывает, что надо различать ядро и позднейшие дополнения.
— Вы хотите сказать, что нет единого, твердо установленного изначального текста? Скорее стена, сложенная из отдельных камней, чем монолит?
— Вот именно. По крайней мере, так интерпретируют научные эксперты, которые анализируют тексты Библии. Это не моя область, но я пытаюсь обобщить. Они говорят, что есть основной ряд заповедей, который может происходить из перечня пороков в храмовой речи пророка Иеремии. Это вот что: …вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Вааалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете. Именно это и повторяется потом в качестве норм в десяти заповедях. Пророческое оглашение Божьей воли воплотилось в череду заповедей. Ученые считают, что в заповедях прослеживается их происхождение из полемики.
