Кристиан Мёрк - Дорогой Джим
У меня чесался язык спросить его, забавно ли было миссис Холланд, когда он вышиб из нее дух, но тут на кухню вошла тетушка Мойра — в весьма соблазнительном коротком платье и со стопкой тарелок в руках.
— О чем это вы тут шепчетесь? — шутливо поинтересовалась она, но взгляд у нее при этом был точно рентген — в нем читалось, что она еще не забыла, в чьей постели успел побывать Джим перед тем, как остановил свой выбор на ней.
— Так… ни о чем, дорогая, — невозмутимо проговорил Джим. А потом медленно повернулся и поцеловал Мойру в шею. Даже с того места, где я стояла, было видно, как от удовольствия ее кожа покрылась мурашками. — В основном о том, как заставить других мужчин держаться от тебя подальше.
Это была такая откровенная, такая вопиюще нелепая ложь, что я испуганно зажмурилась, — я была уверена, тетушка моментально догадается, что кроется за этим нахально улыбающимся лицом. Но вместо этого она с довольной усмешкой позволила Джиму заключить себя в объятия, а я, воспользовавшись моментом, подхватила поднос с десертом и понесла его в столовую. С теткой все было ясно. Она отказывалась смотреть в глаза правде, даже когда та была у нее под носом.
Я не боялась угроз Джима. Прости меня, Господи, я и в самом деле не придала им значения. Я не поверила ему — и Господь покарал меня за мою самонадеянность. Подлый ублюдок выместил свою злобу на самом близком мне человеке, за которого мне вскоре предстоит отдать свою жизнь. Два дня я ломала голову, как рассказать Броне о том, что мне удалось отыскать, чтобы у нее не появилось желание упрятать меня в психушку до конца дней моих — и при этом не вызвать подозрений у Джима.
Но я его явно недооценила. Джим был готов к этому — он заранее продумал систему своей обороны и сейчас продолжал укреплять ее. Он всегда опережал меня на шаг. Поэтому когда тетушка, обзвонив всех по очереди, официальным тоном пригласила нас в воскресенье к чаю, мы тут же сообразили, что за этим что-то кроется — вряд ли ей пришло в голову обсудить с нами меню на следующую неделю.
Тетя Мойра встретила нас, одетая а-ля Анджелина Джоли — черное платье, перетянутое на талии кожаным пояском. На ногах у нее красовались туфли на такой шпильке, при виде которых любая монашка принялась бы в ужасе креститься.
Бриллиант у нее на пальце сверкал еще ярче, чем ее глаза.
— Мы хотели, чтобы вы узнали об этом первыми, — объявила она, заговорщически понизив голос, чтобы подготовить нас к чему-то необыкновенному. — Джим попросил моей руки. Мы поженимся через две недели, свадьба будет в местной церкви Пресвятого Сердца. — Бросив на меня взгляд, Мойра выразительно поджала губы: — Джиму особенно хотелось, чтобы пришла ты, Фиона.
Ах ты, ублюдок, промелькнуло у меня в голове. Еще бы тебе не хотелось…
— Почту за честь, — с трудом выдавила я из себя, сделав большой глоток красного вина. Тетушка с улыбкой поблагодарила нас с сестрами, сообщила кое-какие детали, а потом проводила до дверей. Вырвавшись на свободу, мы втроем укрылись в пабе в расчете на то, что после нескольких пинт крепкого в головах у нас прояснится и мы сможем понять, что, черт возьми, происходит. У меня было странное ощущение: будто Джим, использовав в равных долях свое колдовское очарование, мою ревность и холодный расчет, соорудил виселицу и свил веревку и сейчас пытался накинуть мне на шею петлю из моих же собственных желаний. Я все еще ломала себе голову над тем, как незаметно прошмыгнуть к Броне, чтобы шепнуть ей о найденной мною сережке. Сказать по правде, я была в таком отчаянии, что уже подумывала о том, чтобы стащить у Ифе ее карабин и самолично поставить точку в этом деле.
Но тут вмешался Финбар, взяв дело в свои руки. Случилось это утром, прямо посреди урока истории.
— Где она? — услышала я его вопли, доносившиеся из школьного вестибюля на первом этаже. Орал он так, что даже на обычно бесстрастном лице Мэри Кэтрин появилась тревога. — Руки прочь! Я желаю поговорить с ней — и поговорю! Фиона! — взревел он. — Тебе от меня не спрятаться!
Дверь с грохотом распахнулась, и передо мной предстал мой бывший приятель. Но в каком виде… Господи ты боже мой!
Рубашка Финбара, когда он ворвался в класс, выглядела так, словно он спал в ней все последние ночи, да и у галстука был такой вид, как будто его жевала корова. Я поморщилась, почувствовав крепкий аромат дорогого виски. При виде этого все моментально шарахнулись к стене — одна лишь Мэри Кэтрин осталась храбро сидеть за своей партой. Это место, напротив учительского стола, ей удалось отвоевать в жестоком единоборстве с одноклассниками, и она не намерена была уступить его без борьбы.
— Как ты могла так поступить со мной? — завопил он.
— Финбар, я понятия не имею, о чем ты…
— Как ты можешь?! Неужели ты позволишь ему окрутить твою тетку?! Ах ты, шлюха! Значит, собираешься и дальше ходить к ним в дом и есть с ним за одним столом — и при этом будешь делать вид, будто ничего не произошло?! Или ты не догадываешься, о чем шепчутся люди у меня за спиной? — Голос его, взлетев до трагических высот на слове «меня», оборвался, перейдя в стон.
— Все это не имеет к тебе никакого отношения, — твердо заявила я. — А теперь, будь так любезен, уйди. Ты пугаешь детей.
— Я не испугалась, — заявила Мэри Кэтрин, вцепившись двумя руками в край своей парты, словно боялась, что Финбар намерен заявить свои права на нее. На лице ее было написано надменное презрение.
— Замолчи, Мэри Кэтрин, — оборвала я, почувствовав немалое удовольствие оттого, что у меня наконец появился повод это сделать. Всего лишь на мгновение я отвела взгляд от Финбара — а в следующую секунду его кулак впечатался мне в глаз. Удар был такой силы, что, отброшенная назад, я пролетела через весь класс, после чего оказалась в самом центре кучи-малы из перевернутых парт и вопящих детей.
Когда на помощь подоспела Брона, прихватившая с собой кого-то из своих коллег, поле битвы выглядело ужасающе. Я сама с распухшей щекой, плачущий от испуга малыш Дэвид и гудящая от возмущения школа.
— Хочешь подать жалобу? — спросила Брона, сочувственно разглядывая меня, по-моему, это был первый раз, когда в ее сердце проснулась жалость ко мне. Оглянувшись, я заметила сержанта — держа Финбара за локоть, он шептал ему что-то на ухо. Судя по выражению лица сержанта, нечто весьма неприятное. Финбар, покорно кивая, рыдал как ребенок — крупные слезы горохом катились по его лицу и капали прямо на его итальянские туфли.
— Нет. Пусть проваливает, — прошептала я. Меня грызло чувство вины.
Похоже, Броне мое решение пришлось по душе, потому что она тут же спрятала блокнот и, видимо снова вообразив себя крутым копом из голливудского боевика, покровительственно похлопала меня по плечу. Миссис Гэйтли, на чье милосердие я сильно рассчитывала, не подвела и велела мне отправляться домой и хорошенько отдохнуть. Усмешка, скользнувшая по ее губам, говорила, что теперь, после того как я, падшая женщина, навлекла такой позор на ее бесценную школу, мне придется сильно постараться, чтобы хоть как-то загладить свой грех.
Остаток дня я проспала как убитая. Ифе и Рошин позвонили сообщить, что придут к обеду, но в назначенный час явилась только Рози — когда я открыла дверь, она стояла на пороге в этом своем жутком «готическом» макияже, прижимая к груди бутылку дешевого красного вина с таким видом, будто это был ребенок, которого ей удалось спасти из горящего дома. Потягивая его и покуривая, мы занялись готовкой. К девяти Ифе все еще не было — не отвечал и ее мобильник.
— Я видела ее машину, только это было немного раньше, — сообщила Рози. — Она весь день простояла возле ее дома. Так что вряд ли сестрица повезла какого-то клиента.
— Значит, скоро появится, — проговорила я, пытаясь попробовать соус, но не чувствуя ничего, кроме страха, который копился в моей душе, готовый вот-вот прорваться наружу, словно лава из вулкана. — Возможно, просто подцепила нового парня.
— Может быть, — кивнула Рози, сделав печальное лицо. — Я скучаю по Эвви, — с унылым видом добавила она. — Но она пообещала вернуться на следующей неделе.
Но когда время перевалило за полночь, даже Рози начала волноваться. Она весь вечер обрывала телефон Ифе, но там никто не брал трубку, чего раньше никогда не случалось, даже когда нашей таксистке удавалось подцепить парня, способного заставить ее забыть обо всем на свете. В конце концов мы взгромоздились на свои велосипеды, не слушая жаворонков, щебетавших у нас над головой, и стрелой помчались к дому Ифе, изо всех сил крутя педали — нас обеих мучили ужасные подозрения, в которых мы даже не смели друг другу признаться. Мне вдруг вспомнилась угроза Джима свести счеты с одной из моих сестер, о которой я не обмолвилась ни одной живой душе. Тогда я загнала ее подальше, но сейчас она, точно омерзительный черный паук, копошилась внутри меня, царапая сердце когтистыми лапками, и росла с каждой минутой.
