Чак Клостерман - Человек видимый

Порой он выражался слишком экстравагантно.

— Вы никогда не говорите о своих романтических отношениях, — как-то заметила я. — Большинство моих пациентов постоянно говорят о таких вещах. А вы никогда. У вас были когда-нибудь серьезные отношения?

— Ну, не совсем серьезные, — сказал он. — Была одна женщина, с которой я встречался в колледже, Алехандра Левеллин, наполовину португалка, наполовину англичанка. У нее были очень красивые глаза и такой надменный взгляд. Она слушала музыку техно и обожала жарить отбивные. Мы прожили вместе всего семьдесят четыре дня. Это было все равно что иметь секс с войной за Фолклендские острова.

— Продолжайте, — подбодрила я его. — Будьте со мной естественным.

— Если мужчина рассказывает кому-то о своей интимной жизни, он уже неестественен, — возразил он. — Я вам не насильник и не автор еврейских рассказов.

Теперь я понимаю — а на самом деле уже тогда догадывалась, — что у Игрека никогда не было девушки, что он до сих пор остается девственником. Сыграло свою роль и то, что в подростковом возрасте он перескакивал сразу через два класса; для слишком развитых в умственном отношении молодых людей довольно типично поступить в колледж, не имея сексуального опыта. По большей части они смиряются с этим как с предначертанием судьбы. Из-за необычной внешности Игрека и его неспособности понимать поведение людей (тем более потребности противоположного пола) эта проблема становилась непреодолимой. Я глубоко ему сочувствовала. И вот что странно: неуверенные в себе пациенты из сеанса в сеанс рассказывали мне сказки о своих невероятных любовных похождениях и, однако, без труда находили партнеров для легкомысленных отношений. Постепенно эти пациенты с сексуальными проблемами осознавали, что связь без взаимных чувств и без секса опустошает душу и разрушает их самооценку. И понимали необходимость преодолеть врожденный страх перед сближением с представительницей противоположного пола. Но вот передо мной сидит крайне самоуверенный пациент с множеством проблем, в чьем воображении акт физической близости с женщиной настолько ужасен, что он полностью исключает его для себя. Он никогда не говорил о сексе, притворялся, что совершенно к нему равнодушен, даже шутил на эту тему и пытался убедить себя, что это я сексуально озабочена. Мне тяжело было видеть все это и очень хотелось ему помочь. Я считала, что при всей серьезности его проблем они поддаются решению. Возможно, ему недоставало именно интимной близости с женщиной.

В конце нашей последней августовской встречи Игрек начал собирать свои вещи, готовясь уйти. Он часто приходил с сумкой, набитой блокнотами и наполовину пустыми бутылками с водой. Настроение у нас было хорошее, беседа прошла приятно и живо. Наши сеансы уже утратили терапевтическую направленность, и мне было стыдно брать с него плату. Больше я не считала себя его психоаналитиком. Мне хотелось, чтобы Игрек считал меня беззаботной и непринужденной, чтобы ему легко и приятно было со мной общаться. И я в шутку спросила его:

— Когда я снова вас не увижу?

— Что?

— Когда я снова вас не увижу? — повторила я вопрос, который казался мне очень остроумным и забавным.

— Вы увидите меня на следующей неделе, — сказал Игрек. — С нетерпением буду ждать этой встречи.

— Да, конечно, — сказала я. — Но я хотела знать, когда я снова вас не увижу? То есть когда снова увижу вас в костюме? В первый раз, когда я вас видела, на меня это произвело сильное впечатление. Я слишком разволновалась и не смогла по достоинству оценить ваш костюм. Но теперь, думаю, справлюсь. Я бы с удовольствием еще раз вас не увидела. Хотя, наверное, это слишком хлопотно? И поэтому вы не хотите приходить сюда в костюме. Извините, я спросила просто так, из любопытства.

Понятия не имею, о чем я только думала! Принимаю любые упреки за свое поведение. Я словно голову потеряла.

Игрек долго и пристально смотрел на меня. Улыбка на его губах исчезла, но глаза по-прежнему улыбались. Выглядел он потрясающе.

— Что вы делаете завтра днем? — наконец спросил он.

— Завтра? Что я делаю завтра? Да ничего, я свободна.

— Ждите меня в полдень, — сказал он.

— Где? Здесь?

— Нет, не здесь, где-нибудь в другом месте.

— Например?

— Не знаю. Может, у Капитолия?[66] Встречайте меня снаружи, где фотографируются туристы, — уточнил Игрек.

— Почему именно у Капитолия?

— А что, подходящее для встречи место, — ответил он. — Ждите меня там, если вы не шутите. Я вас найду. Постарайтесь стоять в стороне от толпы. И, разумеется, приходите одна.

— Разумеется, — согласилась я.

— Вы уверены, что хотите этого? — Игрек опять улыбнулся. — Если я приду и не застану вас, я очень огорчусь. Вы испорите мне весь уик-энд.

— Не волнуйтесь, — заверила я его. — Я не из тех, кто обещает и не приходит.

Я печатаю сейчас эту часть нашего тогдашнего разговора и с ужасом думаю, как я могла решиться на эту встречу? Но в ту пятницу я испытывала только невероятное волнение и интерес. Следующие двадцать четыре часа я только и думала, что об этом свидании. Я с нетерпением ждала его и почти догадывалась почему.

Без двадцати двенадцать я была на площади перед Капитолием. Джон даже не спросил меня, куда это я собралась. Он считает, что у меня всегда найдется какое-нибудь дельное объяснение. Игрек просил меня держаться в стороне от людей. Это оказалось легко, на площади было мало народу. Я присела на металлическую скамью и рассматривала издали здание Капитолия. Помню, я думала: «Почему все Капитолии так похожи? Кто решил, что они должны быть такими помпезными? А здесь очень красиво! И почему я раньше сюда не приходила? Какое серое небо… Наверное, будет дождь. Придет ли он, если пойдет дождь?» А потом я вдруг почувствовала, что уже не одна.

Рядом со мной сидел Игрек.

— Добрый день, — поздоровался он. Голос его звучал глухо из-за нанесенного на лицо аэрозоля.

Я повернула голову и посмотрела прямо на то место, откуда исходил его голос. Я не увидела никого, но что-то все же видела. Представьте, что вы смотрите широкоэкранный фильм, где изображение смещено, не в фокусе — вот на что это было похоже. Я попыталась определить, где его глаза, но не смогла, тогда попробовала определить его местонахождение, коснувшись его ноги. Он сидел именно там, где я и думала, в нескольких дюймах от меня. Я посмотрела на место, где должны были быть его колени, но ничего не увидела, кроме изогнутого сиденья скамейки и травы под нею (яркий зеленый цвет травы был в этом месте более темным, но это было заметно, если только приглядеться). Мне стало не по себе, но не до такой степени, как в тот, первый раз.

— Здравствуйте, — наконец ответила я, повернувшись к человеку, которого не видела. — Мы оба пришли раньше назначенного часа. — Тут я сообразила, что со стороны могло показаться, что я разговариваю сама с собой, как ненормальная. Я достала сотовый телефон и, улыбнувшись, прижала его к уху. Кажется, Игрек тоже улыбнулся. — Это невероятно, — сказала я в телефон, как какой-то тайный агент. — Сколько бы я ни напоминала себе, что вы можете сделаться невидимым, никак не могу в это поверить.

— Уж поверьте, — сказал он. — Поверьте. — Его тихий голос слышался как радио за стенкой в соседней комнате.

Если прохожие, поглощенные своими будничными заботами, и видели меня, то, конечно, думали, что я просто говорю по телефону. А я воображала, что вижу Игрека, представляла себе выражение его лица и пристальный взгляд. Почему-то в воображении он казался мне более симпатичным, чем он был в действительности. Я представляла его себе уже не Икабодом Крейном, а похожим на Конана О'Брайена[67] или Эдриена Броуди.[68]

С четверть часа мы говорили о том о сем — больше вспоминали наши разговоры за последние четыре месяца. Мне хотелось быть веселой и остроумной, но в голову ничего не приходило, да и вообще я чувствовала себя какой-то скованной. Он сделал мне шутливый комплимент по поводу моего возраста, что должно было меня насторожить. Поскольку он говорил очень тихо и я не видела его лица, то и не знала, нервничает он или нет. Но мое собственное ощущение неуверенности и неловкости заставило меня сделать вывод, что он чувствует себя вполне спокойно и непринужденно. Он сказал, что мне очень идут солнечные очки с диоптриями, и я тотчас сняла их — прямо как смущенная школьница.

— Что мы будем делать? — спросил он. — Чем займемся?

Я понятия не имела и спросила, не хочет ли он за кем-нибудь понаблюдать.

— Нет, сегодня у меня выходной, — сказал он. — Я в вашем распоряжении.

Мы обсудили несколько вариантов. Он предложил заглянуть в магазины «Бук пипл» и «Ватерлоо рекорде», расположенные на бульваре Норт-Ламар в пятнадцати минутах ходьбы. Я согласилась. Мы направились в ту сторону. Я отключила звонок, но продолжала держать телефон около уха. Игрек полностью растворился в воздухе — как я ни щурилась, движение в сочетании с рефракцией превратили его в абсолютно бесплотное существо. Мимо нас шли прохожие, но никто ничего не замечал. Встретившийся нам бульдог настороженно уставился на него, но не залаял. У меня голова шла кругом от невероятного возбуждения, будто моим спутником был какой-то проказливый сатир, вздумавший стать невидимкой.