Кто в доме хозяин? - Макс Бутт
— Ну, да. А где он был? У родственников?
— Мишки и не могло быть в квартире в тот момент. Ни при каких условиях. — старик снова уселся на стул и посмотрел на меня. Тут я с удивлением заметил слезы в глазах хозяина 144-ой. Он плакал, но по-мужски сдержано, даже правильнее сказать скупо.
— Знаешь, мужик, — начал говорить он подрагивающим голосом, — у каждого в жизни есть моменты, о которых он сожалеет до самой смерти. И у меня это видимо тот самый момент. Никогда себе не прощу того, что не сделал тогда.
Я увидел насколько разволновался старик, и мне стало страшно за его самочувствие.
— Прошу вас, успокойтесь. — я взял старика за руку и крепко сжал ее. Рассказывайте дальше, что случилось. Не держите в себе. Вдруг вам станет легче.
— Да я не первый раз рассказываю об этом. — сказал хозяин квартиры, тяжко вздыхая. — Вот только легче не становится… Ну, хорошо. Слушай.
Случилось это чуть позже. Месяца через два, уже летом. Я вышел подышать свежим воздухом и уселся на лавочке во дворе, слушая кудахтанье местных старух и наблюдая за играющей детворой. Был среди них и Мишка. Он был один. Алексея рядом не было. Видимо, у него снова были какие-то важные дела. И знай, что тогда случится, поверь, я бы глаз с детей не спустил бы. Пусть это не мои дети. Но это дети. И такого с ними случаться не должно.
Мишка гонял мяч со своими сверстниками на огороженной спортивной площадке. Казалось бы, что могло случиться?! Я отвлекся всего на несколько секунд, как мне показалось. А когда повернулся, то увидел Мишку уже в стороне. Он бежал за мячом, который, скорее всего, укатился от него после очередного сильного удара. И с ужасом я вдруг понял, что мяч катится к проезжей части. А там, на обочине какой-то умник еще в советские времена придумал посадить кусты. Мол, так красивее. Да только кусты те вымахали ростом с ребенка и теперь любой, кто выскочил бы на дорогу из этих кустов, стал бы полной неожиданностью для водителей.
Так случилось и с Мишкой. Мяч скакал от него как заколдованный. Будто его подталкивал кто-то. А мальчишка, кажется, совсем не обращал внимания на то, куда он бежит. Что еще чуть-чуть, и он выскочит из кустов прямо на дорогу.
Но ведь он ребенок. А дети не всегда осознают ту опасность, которая им грозит.
А я был всего в какой-то сотне метров. Да, пусть я был уже не молод. Но это был ребенок. Ради него мне положено было рвать жилы. Но я не сдвинулся с места, будто меня к нему приклеили. А Мишка выскочил на дорогу вслед за мячом.
Если бы не кусты, то возможно его еще смогли бы вовремя заметить. Но водитель не успел затормозить. Мишка погиб под колесами автомобиля.
Я c грустью и состраданием смотрел на плачущего старика. Слезы катились по его морщинистому лицу и, повиснув на подбородке, с едва уловимым стуком разбивались о полированную поверхность стола.
— Никогда себе этого не прощу. — сказал, наконец, старик, вытирая кулаком глаза. — Я мог спасти его.
— Успокойтесь. Этого уже не исправить. Что случилось, то случилось.
— Я понимаю. Достаточно пожил уже на белом свете. Но в то, что это нельзя было исправить, и было самое страшное, мужик. После этого всего поменялось.
Смерть младшего сына очень больно ударила по семье Романенко. Особенно по Анне. Я был на похоронах и видел ее состояние. Бедная женщина. Матери всегда больнее всего переносят потерю своих детей. У нее подкашивались ноги, мужу приходилось постоянно быть рядом. Олег разве что на руках ее не нес. Так плохо было этой безутешной бедняжке. Нелегко было и Олегу. А вот с Лешкой продолжали твориться непонятные вещи. Я еще на похоронах заметил, как он неадекватно реагирует на происходящее. Мальчишка не раз злорадно ухмылялся глядя на то, как рыдает его безутешная мать, как плачут пришедшие проститься с Мишкой родственники и друзья семьи Романенко. И я бы счел это помутнением рассудка, вызванным горем и потерей брата, но Алексей меняться еще до этого. Я уже говорил об этом ранее.
Но как-то раз произошла одна вещь, после которой я понял, что мальчишкой точно не все в порядке.
Однажды вечером, а это случилось, наверно через пару недель после похорон, я пошел выносить мусор и уже на мусорке заприметил чей-то невысокий силуэт за контейнерами. Это был Алексей. Он сидел на корточках, спиной ко мне и что-то делал. Я окликнул его, но он даже не обернулся. Я подошел поближе, чтобы поговорить с ним. Ведь детям не следовало играть на мусорке в одиночку в такое время.
Зачем я это сделал?!
Приблизившись вплотную, я смог разглядеть, с чем так увлеченно возился мальчишка. В руках у него был складной нож. Даже в сумерках я смог разглядеть кровь на лезвии. Эта была нечеловеческая кровь. Ибо рядом с Алексеем, у его ног лежали несколько обезглавленных голубей. От увиденного я впал в ступор, и некоторое время не мог сказать не слова. За это время Алексей успел вскочить и пуститься наутек, оставив в полном одиночестве.
Да, семья Романенко стала меняться на глазах. Про Алексея я уже рассказал. Отец семейства, Олег, стал замкнутым, неразговорчивым. Порой он даже не здоровался. Просто смотрел на тебя отсутствующим взглядом и шел дальше по своим делам. Кстати, вскоре я узнал, что Олег потерял работу. И мне было понятно почему. Не каждый мужчина способен такое выдержать: потерю сына.
Анна, в свою очередь, редко выходила из дома. Я ее почти не видел. Мне лишь рассказывали старухи, что едва не круглые сутки сидели на скамейке во дворе. Они говорили, что Анна иногда показывалась на улице. Но тогда она, скорее, напоминала собственную тень. Молчаливая, бледная лицом, с взглядом, смотрящим в никуда. Она просто ходила по двору, наблюдала за играющими на площадке детьми. Должно быть, она невыносимо тосковала.
Но, черт возьми, у них же еще оставался Алексей. И с ним явно было что-то не так. Нельзя же поступать подобным образом со своим, живым, ребенком.
Вскоре я стал замечать еще кое-что. То, что меня не на шутку встревожило. Вечерами я слышал через стенку стоны и крики Анны. Это были не мольбы и не ругань. Это были именно звериные, нечеловеческие стоны. А по ночам я стал слышать нечто
