Галина Войцеховская - Рисолинда
- А как же ты в реке-то оказалась?
- Ехала из Ларемура в Холируд - крепость на побережье. Остановились на поляне возле реки. Я водицы пошла набрать... Дальше ничего не помню...
- У тебя на затылке шишка величиной с яйцо. Не диво, что не помнишь... Теперь, девка, думай хорошо, кто и зачем тебя поплавать отправил.
- Что ж о том думать? Для недруга моего, кто он ни есть, я уж утонула. Мне теперь о другом надо подумать - куда меня занесло, да как до дому добраться?
- Говоришь, шла из Ларемура?... До Ларемурского моста отсюда дня три пешего пути - по старой дороге вдоль берега реки. Воды здесь горные, быстрые - вверх по течению на лодке не выплывешь. А сам Ларемур - по ту сторону гор, за перевалом. Далеконько... Я и не был там никогда...
- Что ж, пойду умываться, да сядем завтракать.
- Уж, скорее, обедать...
Завтрак оказался прескверным на вкус - каша подгорела со дна, а сверху не проварилась. Мясо - обуглено и припорошено золой да угольками. Приправ да пряностей и в помине не было. Мелисента поела чуток, чтобы не обидеть хозяина. Тому, как видно, было все равно - наворачивал за обе щеки. Обе миски быстро опустели. После завтрака он оделся и буркнул, уходя:
- Я пойду, проверю силки да капканы, а ты из избы не ходи никуда. Здесь место лесное, дикое - ещё заблудишься невзначай. Ищи тебя тогда - хлопот не оберешься...
Мелисента никуда и не собиралась идти - после речного промозглого холода её знобило, хотелось забраться на теплую печь и уснуть. Жара, кажется, не было, но травок целебных не мешало бы заварить. Да и хозяин кашлял, как в бочку. В сенях, в старой кадушке, она набрала воды. На полке отыскала глиняный горшочек, раздула угольки в печи. Пахучий сбор закипятила, запарила, как положено. Отставила в сторонку - остывать. Отправилась поискать, что на вечер поесть приготовить. Пробовать ещё раз убогую хозяйскую стряпню ей не хотелось. Хозяин оказался запасливым и домовитым. В каморе стояли бочонки с медовыми сотами, мешки с мукой, горшочки с маслом и творогом, кринки с молоком. Готовить Мелисента любила - было бы из чего. Завела опару, замесила хлеб и сладкие пирожки. В сенях она увидела свежую рыбу в лукошке. Почистила, приготовила - со сметанкой и с пряной приправой из своей котомки. Такие приправы из лесных пахучих трав хорошо покупали в Ларемуре... Захлопотавшись, Мелисента не услыхала, как к избушке вернулся хозяин. Затопал в сенях. Открыл дубовую дверь, принюхался:
- Пахнет вкусно. Слышно издалека, от излучины ветерком донесло... Чего ты сюда добавила? Такое пахучее... У меня ничего такого не было...
- Чем же тебе пахнет? Хлебом? Или медовиками? В рыбе приправы, в чае много разных травок - от простуды, от кашля.
Хозяин встревожился:
- А ты простыла? Хм... конечно, всю ночь в ледяной воде... Кашляешь?
- Немного простыла, знобит. А так ничего...
- Зачем же трава от кашля?
- Ну ты же кашляешь.
- Я?... - хозяин, кажется, даже растерялся - Ну, кашляю... С зимы еще - в полынью провалился... Так ты меня лечить собралась? - в голосе его слышалось такое недоумение, что Мелисента засмеялась. Он отвернулся, обиженно засопел. Принялся разуваться, стягивать шапку и тулуп. На Мелисенту старался не глядеть. Её позабавила такая обидчивость - уж и не засмейся. Но ссориться с хозяином не хотелось - он был к ней добр, хоть и старался этого не показать. Она захлопотала возле печи, накрыла стол чистой холстиной, выставила пирожки, хлеб и рыбу, чай, сотовый мед. Позвала:
- Иди-ка за стол, ужинать будем.
Он покосился на миски, исходящие ароматным паром. Потопал в сени умываться. Уселся спиной к огню. Ел молча, медленно, подбирая каждую крошку хлеба и каплю похлебки, старательно обсасывал рыбьи косточки. Мелисента все подливала целебный чай в его большую кружку, пока горшочек не опустел.
Ночью он долго ворочался на полатях за печью, вздыхал и сопел. Утром поднялся ни свет, ни заря. В лес ушел без завтрака, только хлеба с собой прихватил. Вернулся уже затемно. Мелисента издали услыхала неровные тяжелые шаги. Он, видимо, устал - едва переставлял ноги. Ввалился в двери, прислонился к косяку, оглядел чисто прибранную избушку, ужин на столе, огонь в теплой печи... Мелисента стянула шапку с его кудлатой головы, расстегнула тяжелый тулуп. Он и к столу не подошел - побрел за печь, лег на полати. Хрипло, тяжко вздыхал. Даже стонал, кажется... Мелисента тихонько пристроилась на скамеечке перед очагом. Шила в неровном свете печного огня. Стоны и вздохи беспокоили её, рвали сердце непрошеной жалостью. Забралась на широкие полати, уселась рядом с хозяином. Он лежал, уткнувшись в угол лицом. Круглый горб торчал выше головы. Чугунные плечищи вздрагивали отчего-то... Мелисента погладила ладошкой напряженную спину:
- Что ты? Устал? Иди поешь...
Яростный вопль вышвырнул её с полатей:
- Во-о-он!!! Убирайся! Убирайся отсюда! Зачем ты сюда приплыла, я не просил твоей жалости! Нечего у меня в доме хозяйничать! Убирайся прочь!...
Мелисента кинулась к лавке, в охапку схватила котомку и плащ, опрометью вылетела из избушки. Дрожа и всхлипывая, оделась на берегу реки. Куда было идти среди ночи? Полная луна ныряла средь низких туч. Ветер трепал сосновые лапы, срывал с ветвей пригоршни ледяных капель. Ноги разъезжались в липкой грязи... На прибрежном лугу виднелся разворошенный стог. Мелисента забралась в него, зарылась поглубже в сено: "Я уйду на рассвете - хозяин и не увидит... Чего раскричался?... Он плакал там, на полатях - отчего?... Может быть..." - она не успела додумать, отчего же раскричался хозяин - сон сморил её, отодвинул беду и тревогу, укутал теплым покрывалом под шорох и шепот мелкого дождя. В сухом, пахучем сене ей было тепло и спалось крепко. Когда она выбралась из стога, весеннее солнце ярко сияло на небе, пригревало талую землю. День был чудесный, она хорошо отдохнула, и вчерашний испуг вызвал у неё только смех - вот так порадовала хозяина, вот так угодила! Она стояла возле стога, улыбалась солнышку и своим мыслям, отряхивалась, выбирала из волос сухие былинки. И вдруг увидела хозяина - он бежал по лугу, нелепо размахивая руками, и что-то кричал. Мокрые космы и грязный тулуп, хриплые вопли и посох, напоминающий хорошую дубину, вчерашняя неожиданная злоба - стоит ли удивляться, что через мгновение Мелисента со всех ног неслась вниз по берегу, так, что ветер свистел в ушах. Оглянулась на повороте - и взвизгнула с перепугу. Хозяин кубарем катился по каменистой тропе - видно, поскользнулся в грязи. Тяжко рухнул с речного уступа, вскочил - и с криком упал, обхватив руками колено. Замер грязной мокрой кучей у кромки воды. Мелисента замедлила шаг... Потом совсем остановилась, оглянулась. Он все ещё лежал, не поднимал головы. Мелкие речные волны лизали космы волос. Мелисента колебалась, приглядывалась - вдруг он хитрит? Вот сейчас вскочит, схватит её, даст волю своему гневу. Нет, не похоже... Лежит и не шевелится... Волна отхлынула, потянула за собой тонкую алую струйку, снова прилила, слизнула кровавый след с речных камней. Охнув, Мелисента помчалась обратно.
Последние лучи догорающего дня бросали розовый отсвет на половицы, на куски полотна, разбросанные по столу, на бледное и осунувшееся девичье лицо. Мелисента сидела, крепко стиснув кулаки. Стоило их разжать - пальцы начинали трястись: "Фиона - та бы не испугалась... А я всегда боялась крови... Все же раны зашила... И сознание не потеряла... Один разочек только - сразу, когда перевернула его, и увидела рассеченный лоб. И колено зашила... Нога как колода распухла. Должно быть, трещина в кости. В коленной чашечке. Она заживает плохо и долго болит. Гипса у меня нет, наложила деревянную шину. Правильно ли наложила?... Фиону бы сюда...".
Мелисента болтала без умолку, пока зашивала раны, чтобы отвлечь хозяина от боли, а самой не рухнуть в обморок от ужаса - это было бы уж совсем не к месту. Зато теперь она знала, что хозяина зовут Хоннор, что живет он один, что три года назад упавшее в бурю дерево сломало ему плечо, и оно плохо срослось, от этого горб, и левая рука плохо двигается, а плечо до сих пор ноет в непогоду. Что лечил его тогда хозяин винокурни, и в уплату взял лисьи шкурки за целый год охоты. Что жуткие шрамы на его лице остались от когтей медведя. И что он не старик - сорока ещё нет, а седые пряди в голове появились после схватки с рысью - царапнула кривыми когтями... Одного не знала Мелисента - что же ей делать теперь, в глухом лесу, с раненым на руках, с жалким запасом лекарств и продуктов. Как выжить? Как выходить Хоннора? Как не показать ему своего страха, беспомощности и отчаяния?
Вечером она доила коз, когда услыхала крик, полный ужаса и тоски - там, в избушке. Хоннор сидел на полатях, закрыв ладонями лицо. Мелисента вцепилась в каменные плечи, затрясла:
- Что случилось? Хоннор! Что? Чего ты кричал?
Он поднял голову, взглянул на неё безумными глазами, со стоном откинулся на подушку. Мелисента перепугалась, ей вдруг показалось, что он в лихорадке, что потерял сознание, что вот-вот умрет... Она судорожно шарила пальцами по его лицу - в темноте за печью ничего не было видно. Он поймал её ладонь, стиснул обеими руками:
