Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона
Тихо поблагодарив, Дженнифер направилась в указанную сторону. Широкий изогнутый пандус вел на этаж с денниками, каменный пол был потерт и разбит копытами многих поколений лошадей и сапогами избалованных подростков из Верхнего Уэст-Сайда.
Два человека из команды Грина стояли в конце пандуса, полупрозрачные проводки от наушников исчезали под воротниками. Они направили ее к центральному коридору, ведущему в дальний конец конюшни. В обе стороны от него тянулись узкие проходы к стойлам. Сами денники, выкрашенные в белый цвет, находились в разных степенях обветшалости: деревянные детали сломаны или вообще отсутствовали, кованая ограда изъедена ржавчиной. Седла, уздечки и прочая упряжь были развешаны на облупленных стенах или перекинуты через покосившиеся воротца. С балки свисал стереоприемник, скорее для развлечения рабочих-мексиканцев, чистивших стойла, чем лошадей, чьи печальные головы виднелись за решетками.
Еше один человек ждал Дженнифер в глубине основного коридора. Он молча указал направо. Звук голосов привел ее к последнему стойлу, к двери которого бечевкой была примотана оловянная табличка с нацарапанным тупым гвоздем именем: «Фальстаф».
Дженнифер обескураженно нахмурилась. Она предполагала, что Фальстаф — человек, родители которого либо очень любили Шекспира, либо обладали странным чувством юмора. Но не лошадь же…
Пожав плечами, она вошла внутрь. Джек Грин стоял к ней спиной и был занят разговором с двумя хорошо одетыми мужчинами, один из которых был заметно старше другого. Стоило Дженнифер переступить порог, младший резко поднял на нее глаза. Закончив мысль, Грин обернулся.
— Брауни. — На его губах мелькнула улыбка. — Отлично.
Грин выглядел типичным вашингтонцем, которых, кажется, производят на секретном конвейере в одном из богатых белых кварталов в пригородах Бостона. Тщательно отутюженные стрелки на брюках, идеальный пробор в каштановых волосах, пухлые щеки, безупречные зубы, радужки, напоминающие выцветшие чернильные пятна на белоснежных простынях, и взгляд, постоянно устремленный за ваше плечо, на случай если в помещение войдет кто-то более интересный.
Он похудел с того последнего раза, когда они виделись. В Бюро это заметили. Сплетники утверждали, что Грин недавно снова женился и что его новая женушка, молоденькая и богатая, три раза в неделю гоняет директора в спортзал. Но ему еще было над чем работать: ткань брюк у верхней пуговицы заметно морщинилась под натиском живота. И даже если в самом деле появилась новая жена, то она ничего не делала для того, чтобы улучшить вкус Грина. Например, сегодняшний его галстук представлял собой яркую смесь всевозможных оттенков оранжевого.
— Доброе утро, сэр, — пожала она протянутую руку.
— Спасибо, что пришла. Я знаю, время раннее.
— Ерунда, — небрежно ответила Дженнифер. — Обычно в это время я отправляюсь на утреннюю пробежку.
Он бросил на нее взгляд, выразивший что-то среднее между симпатией и уважением, и представил ей старшего собеседника, а затем более молодого.
— Познакомься с лордом Энтони Хадсоном, председателем «Сотбис», и Бенджамином Коулом, его коллегой из «Кристис». Джентльмены, это специальный агент Дженнифер Брауни из отдела расследования преступлений в сфере искусства.
— Вы можете звать меня просто Бен.
Коул широко улыбнулся, смотря в сторону Дженнифер, но стараясь не встречаться с ней взглядом. Знают ли остальные, что он гей? — подумала Дженнифер. Скорее всего да. Его одежда была безупречна — черный костюм и белая рубашка, под которой едва виднелась тонкая золотая цепочка. Ему, видимо, было около сорока, хотя выглядел он лет на тридцать. Здоровый цвет вытянутого лица свидетельствовал о том, что Бен не понаслышке знаком с пророщенной пшеницей, соевым молоком, использованием скрабов и увлажняющих гелей, гантелями и пилатесом.
— Но ни в коем случае не называй его Тони, — продолжил он.
Хадсон выглядел уставшим и изможденным, Коул — свежим и бодрым. Вышедший из моды покрой и потрепанные края полосатого пиджака Хадсона позволяли предположить, что на нем семейная реликвия — либо костюм купили уже поношенным. Глаза были практически не видны из-за кустистых бровей, морщинистые щеки напоминали полуспущенный воздушный шарик, а потрескавшиеся губы изгибались в недовольной гримасе. Дженнифер дала бы ему около пятидесяти пяти лет — возраст еще не пенсионный, но близкий к тому. Внезапно ей показалось, что лорд Энтони смотрит на нее словно через перекрестие прицела винтовки, стоя на территории одного из шотландских охотничьих угодий и прикидывая расстояние и скорость ветра, перед тем как спустить курок.
— Я узнала вас обоих, разумеется, — кивнула Дженнифер, пожимая протянутые руки.
Хадсон был британцем, дальним родственником королевы, приглашенным специально для североамериканских клиентов «Сотбис», известных любителей традиций старомодности и канапе. Коул же был жуликом. Несмотря на то что этот выходец из Бруклина едва мог правильно написать собственное имя, придя работать в почтовый отдел «Кристис», он сделал карьеру за счет умелой лести и чутья на прибыльные сделки. Оба мужчины служили прекрасной иллюстрацией всего спектра людей, вращающихся в аукционном бизнесе, — как клиентов, так и продавцов.
— Полагаю, вы догадываетесь, почему я назначил встречу здесь. — Грин, как бы извиняясь, обвел денник рукой.
Хадсон поежился, молча соглашаясь; его глаза печально смотрели на тонкий слой пыли, соломы и остатков лошадиного корма, покрывающий начищенные до блеска туфли ручной работы.
— Догадываюсь, — кивнула Дженнифер.
Несколько лет назад «Кристис» и «Сотбис» были предъявлены обвинения в нарушении антимонопольного законодательства. Заявлялось, что компании проводили махинации с размером комиссионного вознаграждения, устраивая ряд незаконных встреч с клиентами на заднем сиденье лимузина, в зале вылета аэропорта и так далее. Последовали огромные штрафы и даже тюремные заключения, хотя сэру Норману Уоткинсу, предшественнику Хадсона, до сих пор удавалось избежать ареста путем отказа вернуться на территорию Соединенных Штатов. Таким образом, конюшни были в достаточной мере надежным местом встречи для Хадсона и Коула. В нынешней ситуации руководители крупнейших аукционов не рискнули бы показаться на людях даже просто в одной комнате.
— Энтони, — повернулся к Хадсону Грин, — почему бы тебе не объяснить всем нам, в чем дело?
— Хорошо, — Хадсон расстегнул внутреннюю пуговицу двубортного пиджака; мелькнула изумрудно-зеленая подкладка. Он с трудом наклонился и поднял стоявшую у стены картину в изящной раме, на которую Дженнифер сначала не обратила внимания.
— «Ваза с цветами» Поля Гогена, 1885 год. — Он словно бы демонстрировал лот на аукционе. На небольшой картине была изображена ваза с яркими нежными цветами на темном, почти грозовом фоне. — Не самая известная его работа, поскольку в этот период Гоген еще не выработал более примитивного и экспрессивного стиля, характерного для его кисти после переезда на Таити. Тем не менее здесь мы видим отступление от концептуального метода изображения вкупе с явным влиянием Писсарро и Сезанна.
— Не волнуйтесь, я тоже ни слова не понял, — ухмыльнулся Коул.
Хадсона передернуло, но он ничего не ответил, и Дженнифер заподозрила, что он симпатизировал Коулу и его непринужденной манере общения, а возможно, даже завидовал.
— Вы выставляете ее на аукционе? — догадалась она.
— На следующей неделе. Она принадлежит Рубену Рази, иранскому бизнесмену. Он наш давний клиент. И мы уже получили очень хороший отклик от рынка.
— Это подлинник?
— Почему вы спрашиваете? — Хадсон отпрянул, словно бы скрывая картину от Дженнифер, его глаза сузились, вновь наводя на мысли о прицеле.
— Лорд Хадсон, я полагаю, вы не стали бы вызывать меня сюда лишь для того, чтобы просто показать эту картину.
— Убедились? — Грин улыбнулся. — Я говорил, что она хороша.
— Не волнуйтесь из-за Энтони. — Коул похлопал Хадсона по спине. — Просто вы наступили на больную мозоль.
— Покажи агенту Брауни каталог, — предложил Грин. — Это все объяснит.
Коул с легким щелчком открыл портфель с монограммой «Луи Вюиттон» и передал Дженнифер небрежно скрепленную стопку листов.
— Это заверенная копия каталога нашего аукциона произведений искусства девятнадцатого и двадцатого веков, который состоится через несколько месяцев в Париже. Наш постоянный клиент, японская корпорация, попросила выставить на продажу несколько картин. Обратите внимание на лот номер 185.
Дженнифер водила пальцем по страницам, ища упомянутый Коулом номер. Для номера 185 было дано короткое описание и стартовая стоимость в три тысячи долларов, но ее внимание привлекла фотография. Она удивленно подняла глаза от каталога.
