Грег Лумис - Секрет брата Бога
Чуть приоткрыв дверь, Рейлли выглянул на Монтегю-плейс — улицу, на которую музей выходил задним фасадом, — и сразу услышал звук мотора автомобиля, быстро отъезжавшего от тротуара в сторону окаймленной деревьями Рассел-сквер.
Темнота не позволила рассмотреть не только номер, но даже марку автомобиля, двигавшегося с выключенными фарами. Лэнг тяжело вздохнул, как спортсмен, отходящий от всплеска адреналина после проигранного забега.
— Они сперли этот поганый папирус, — проворчал Джейкоб, стискивая в зубах вожделенную трубку. — Только непонятно, какого рожна им надо от твоего друга Иона.
Лэнг повернулся и пошел обратно. Убитого следовало обыскать, даже несмотря на то, что Рейлли был уверен: они ничего не найдут.
— Боюсь, мы скоро это узнаем, — вздохнул он.
Как и следовало ожидать, на трупе ничего не нашлось. Почти ничего.
В одном из карманов обнаружился маленький измятый клочок бумаги. Погибший, вероятно, понятия не имел о его существовании. Лэнг аккуратно расправил его на гладком мраморном полу возле трупа и прищурился, всматриваясь в него при тусклом свете.
— Я-то думал, ты нашел его водительские права, — хмыкнул Джейкоб, глядя ему через плечо. — Или хотя бы карту медицинского страхования.
Лэнг протянул ему находку:
— Слишком темно, не прочесть. Может быть, какая-то квитанция?
Джейкоб снова фыркнул:
— На счет из забегаловки в Дорчестере вовсе не похоже. — Он наклонился и взял у Лэнга бумажку. — Похоже… похоже на клочок посадочного талона.
— Посадочного талона?
— Ну да. — Он покрутил бумажку, пытаясь получше разглядеть ее. — Слушай, тут можно разобрать и дату, и место в салоне.
— Отлично. Остается только подобрать нужный рейс. Вряд ли их будет больше пары тысяч.
Джейкоб вернул бумажку Лэнгу:
— Ты чертовски неблагодарен. Сам подумай, насколько это лучше, чем ничего, а?
Действительно лучше. Но ненамного.
II17, Пол-стрит,Вапинг, Лондон19:06
Инспектор Дилэн Фитцвильям ожидал этого звонка со вчерашнего дня, когда получил извещение от службы иммиграционного контроля.
Этот американец, Лэнгфорд Рейлли, снова заявился в Лондон. Каждый визит мистера Рейлли сопровождался какими-нибудь страшными безобразиями, словно он тащил их за собой с той же неизбежностью, с какой высотный самолет оставляет за собой инверсионный след. Именно поэтому инспектор оставил постоянно действующий запрос — чтобы его ставили в известность всякий раз, когда паспорт мистера Рейлли окажется под сканером контроля в Хитроу или Гатуике, а также если мистера Рейлли вдруг опознает система идентификации лиц, под каким бы именем он ни явился. Как ни странно, мистер Рейлли всегда оказывался совершенно не причастным к преступлениям, случавшимся во время его визитов, и все же инспектор сохранял прежний порядок неизменным.
Вот и сейчас он вернулся, как, если верить поговорке, возвращается к своему хозяину фальшивая монета. И не исключено, что кому-то снова придется умереть.
Закончив обед и устраиваясь перед телевизором, Фитцвильям осмелился понадеяться, что, может быть, мистер Рейлли хоть на этот раз покинет Соединенное Королевство, не привлекая к своей персоне внимания полиции. В конце концов, Рейлли приехал, чтобы ознакомиться с деятельностью каких-то медицинских учреждений, финансируемых его фондом, а на этот вечер у него запланировано какое-то безобидное мероприятие в Британском музее. Так что шансы на то, что чертов янки уберется туда, откуда явился, прежде чем в Лондоне появится несколько новых трупов, определенно имелись.
Но эта надежда рассеялась как дым, едва зазвонил телефон.
Ограбление и похищение? Двое погибших — охранник музея и один из похитителей? И он совершенно не удивился, узнав, что со вторым из них разделался этот самый Рейлли. А сэра Иона Уизерсона-Уилби, судя по всему, похитили. Одного из самых известных филантропов страны… Пресса ухватится за это, словно за очередной скандал в Букингемском дворце. Разница лишь в том, что когда кто-нибудь из королевской семьи попадается на поведении, достойном самых низкопробных «евроотбросов», на полицию и то давят не так сильно, как это будет в данном случае. Инспектор почувствовал, что у него начинается мигрень, причиной которой мог быть только Лэнгфорд Рейлли.
Сокрушенно вздохнув, он поднялся и направился в гардеробную, пристроенную к прихожей. Там было хорошо слышно, как за гипсокартонной стеной опять ругаются Уилсоны, хозяева второй половины дома.
— Уходишь, дорогой? — спросила из кухни Шэндон Фитцвильям, его жена. — Когда тебя ждать?
— За час вряд ли управлюсь, — мрачно ответил он старинной семейной шуткой.
От того, что ему пришлось больше четверти часа ждать, пока подъедет машина, за рулем которой сидел Пател, его непосредственный подчиненный и личный водитель, настроение инспектора, понятно, не улучшилось. Как всегда, от Патела исходил сильнейший запах карри, из-за которого в крохотном «BMW» было просто нечем дышать. И еще хуже у него на душе сделалось, когда темное лицо молодого человека расплылось в широкой улыбке, как будто он был донельзя доволен тем, что прервал вечерний отдых своего начальника:
— В Британский музей, сэ-ар?
Фитцвильям проглотил просившийся на язык резкий ответ, так как хорошо знал: Патела никакой колкостью не прошибешь.
— Да, да. В музей.
Два квартала по Грейт-Рассел-сквер и Монтегю-плейс и вся Рассел-сквер были огорожены широкой желтой лентой. Сквер перед музеем был залит слепящим светом фар и прожекторов, а по бокам яростно переливались красным и синим мигалки полицейских машин. Так что о свершившемся преступлении из жителей Блумсберри могли не знать только слепые и глухие.
Внутри поставили кордон из полицейских, не позволявший никому из присутствовавших покинуть здание, — классический пример того, как в конюшне устанавливают усиленный караул после того, как лошадей свели. Двое полицейских, расположившихся за маленьким столиком под стеной огромного крытого двора, записывали фамилии и адреса возможных свидетелей, допрос которых должен был растянуться на несколько дней.
— Где мистер Рейлли? — спросил Фитцвильям у одного из констеблей, охранявших двери.
Тот указал пальцем:
— Вот он, сэр, совсем рядом.
Инспектор никогда еще не видел этого человека воочию, но хорошо помнил его лицо и по съемкам телекамер в Хитроу, и по запросу на розыск, поступившему к нему когда-то из-за границы. И сразу узнал его — он сидел возле коренастой рыжеволосой женщины в полицейской форме, записывавшей его слова.
Американец был не настолько высок ростом, как представлял его себе инспектор, — до двух метров ему порядком не хватало. Темные волосы с заметной проседью на висках. Его смокинг был, по всей видимости, сшит на заказ — очень уж хорошо сидел. Он спокойно, не спеша, отвечал на вопросы, похоже нисколько не переживая из-за того, что только что убил человека. Копьем, если те, кто докладывал Фитцвильяму, ничего не перепутали.
Стоявший рядом с ним адвокат-еврей Аннулевиц, невзирая на надписи, запрещающие курить, сжимал в зубах трубку. Невысокий, лысый и полноватый. Фитцвильям подумал, что отношения этих людей вряд ли ограничиваются общностью адвокатской профессии. Именно рядом с домом Аннулевица Рейлли однажды убил двух так и оставшихся неопознанными преступников. Инспектор не сомневался, что это было делом его рук, хотя доказать ничего не удалось. Через пару лет Рейлли умудрился удрать из служебного кабинета Аннулевица в Темпл-баре, оставив людей Фитцвильяма с длиннющим носом…
Лэнг как раз заканчивал в третий раз рассказывать о недавних событиях, когда к нему подошел человек в заметно поношенном твидовом пиджаке — единственный из присутствовавших мужчин, одетый не в смокинг и не в полицейскую форму.
— Инспектор Дилэн Фитцвильям, — представился незнакомец.
— Лэнг Рейлли, — ответил Лэнг, протягивая руку.
Инспектор взглянул так, будто боялся, что протянутая рука вот-вот взорвется, и засунул свои руки в карманы пиджака.
— Мне хотелось бы услышать от вас о событиях минувшего вечера.
Тон сказанного ясно давал понять, что это отнюдь не просьба, а приказ.
— С удовольствием, — сказал Лэнг. — Стол, за которым сидят ваши служащие, записывающие данные свидетелей, находился в помещении, расположенном возле читального зала. Ион стоял…
— Вы имеете в виду сэра Иона Уизерсона-Уилби?
И откуда у британцев такое почтение к титулам? Ведь, кроме пустых слов, от былой знати давно ничего не осталось, а ее представители — всего лишь лакомый кусочек для стервятников из желтой прессы.
Лэнг завершил свое повествование.
