Колин Маккалоу - Неприкрытая жестокость
Хелен подала заявление на зачисление в отделение сыскной полиции Холломена, однако ей было вежливо, но довольно твердо отказано. Тогда она обратилась за помощью к отцу, и тут все зашевелились, включая губернатора.
Наконец, после беседы с ММ, с комиссаром Джоном Сильвестри, во время которой последний в красках описал возможную гибель неопытной и молодой Хелен Макинтош в трущобах Холломена, эти двое мужчин быстренько придумали план, благодаря которому двадцатилетняя мечта комиссара обрела реальность: мисс Макинтош стала первым стажером сыскной полиции Холломена. ММ пообещал выбить деньги из Хартфорда и гарантировал, что программа не прекратится и после того, как Хелен ее закончит. Сильвестри же пообещал, что Кармайн Дельмонико и его команда проведут обучение и стажировку по высшему разряду, сколько бы она ни длилась — три месяца или год.
Хелен не была сильно этому рада, но когда отец разъяснил, что единственный способ стать детективом — это побыть стажером, сошла с небес на землю и согласилась.
Сейчас, после трех недель стажировки, в течение которых ей пришлось знакомиться не только с работой детективов, но и криминалистов, патологоанатомов и юристов, Хелен Макинтош потихоньку начала притираться. Не без боли. Ник Джефферсон, единственный чернокожий полицейский Холломена, невзлюбил ее почти так же сильно, как и лейтенант Кори Маршалл и его двое подчиненных. Делия Карстерс, которая была племянницей комиссара и к тому же англичанкой, проявила некоторое участие и выступила в роли наставника Хелен, обернувшееся, к негодованию последней, дополнительными обязанностями для нее. Что касается капитана Кармайна Дельмонико, то Хелен не знала, что о нем думать. За исключением одного ужасного факта — он был копией ее отца.
Когда ровно в полдень Кармайн вошел в «Мальволио» на Сидар-стрит, то был рад увидеть в одной из кабинок объект его утренних размышлений. Сейчас ему оставалось только надеяться, что она не потратила первую половину дня на пререкания с судьей Дугласом Уилбером Твайтесом, сущим кошмаром судов Холломена.
Капитан Дельмонико хотел бы, чтобы Хелен Макинтош ему нравилась, но до настоящего времени она не проявила себя как вызывающая симпатию личность. Достаточно вспомнить ее первый день! Она пришла на работу, одетая как Брижит Бардо или любая другая сексуальная кошечка — так ведь называют похожих персон. Ее одежда была настолько неуместна, что Кармайну пришлось детально описать облачение женщины-детектива — от обуви, которая не должна мешать, если случится преследовать преступника, до юбки, длина которой не должна сводить мужчин с ума, вызывая желание рассмотреть цвет нижнего белья. Она подчинилась и с тех пор одевалась соответственно, но не более того. Хелен не видела необходимости проводить больше времени с полицейскими, чтобы разобраться, как функционирует департамент полиции Холломена на всех уровнях, и возмущалась, что ей ограничили доступ к расследованию, — Кармайн запретил это, пока она не будет лучше подготовлена. И хуже всего то, что она раздражала мужчин. Всего три недели, а капитан Дельмонико уже отчаялся.
Сейчас Хелен сосредоточенно что-то писала в своей записной книжке — она называла ее журналом, отказываясь считать дневником.
— Как прошло утро? — спросил Кармайн, садясь напротив нее и кивком приветствуя официантку, которая, улыбнувшись в ответ, принялась наливать ему кофе.
— Трудно, но зато нескучно. Судья — такой интересный. Я знаю его всю свою жизнь, но занятия с ним юриспруденцией стали для меня настоящим открытием.
— И он — ночной кошмар для правонарушителей. Помни это.
Хелен рассмеялась. Смех у нее был приятный: не притворный и довольно мелодичный.
— Пока я не привыкла к нему, все время говорила невпопад, теперь же дела обстоят намного лучше. Как бы мне хотелось, чтобы учителя в полицейской академии были такими же профессионалами.
— О да! Он забыл законов больше, чем они когда-либо знали.
В кафе вошла Делия.
Кармайн приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой. «Я всегда думаю, — пришло ему в голову, — что сегодня на ней самый худший наряд, пока не увижу завтрашние». Сегодняшняя кофта была в оранжевую, зеленую, розовую и кислотно-желтую клетку, поверх красовался ярко-алый жилет. Как обычно, юбка заканчивалась намного выше колен, открывая ноги, которым позавидовали бы многие девушки. Ее волосы — спасибо богам, что они были, — украшали бордовые, зеленые и обесцвеченные пряди, а из-под челки, похожей на спутанные черные проводки, сверкали карие глаза. В полицейском управлении всегда дискутировали на тему, где Делия ухитряется находить такую одежду; но даже Нетти Марчиано, которая знала все сплетни, так и не смогла выяснить. Сам Кармайн думал, что на барахолках Нью-Йорка.
В течение всех трех недель Дельмонико ждал, когда же Хелен возмутится внешним видом Делии, но та не сказала ни слова, а только изумленно смотрела на Карстерс с самой первой встречи. Похоже, даже такие утонченные личности, как Макинтоши, чувствовали, что одежда и внешность Делии вне критики. Она была настоящим эксцентриком, и, по-видимому, Хелен это поняла. А уж когда Делия открывала рот и раздавался ее сладкозвучный голос с протяжными гласными и обрывистыми согласными, то женщина однозначно признавалась роскошной.
Ник появился минутой позже и был приглашен присесть на той же стороне, что и Делия. Теперь все трое сидели по одну сторону стола, а Хелен, одна, — напротив них.
Голубые глаза засверкали.
— Я на допросе? — Пухлые розовые губы Хелен слегка приоткрылись.
— Ты ведь живешь в Кэрью, в Талисман-тауэрс, верно? — спросил Ник.
— Да. В пентхаусе.
— Так и знал! — Ник выглядел рассерженным. — Единолично в твоем пользовании, да? Собственный лифт и все такое.
— Не собственный. Я пользуюсь теми же двумя лифтами, что и другие жильцы. В лифте есть специальная щель для ключа.
— Ты общаешься там с кем-нибудь? — спросила Делия.
— Я знаю нескольких, но только с одним в дружеских отношениях — с Марком Шугаменом. Он живет тремя этажами ниже, на восьмом. Его подруга, Леони Каустейн, живет на десятом. Она француженка. — Хелен скривилась: — Она всегда была такой отзывчивой и жизнерадостной, но около трех месяцев назад у нее случился нервный срыв. Сейчас даже Марку не удается повидаться с ней. Она, как улитка, спряталась в свою раковину. По словам Марка, хуже всего, что она не хочет никакой помощи. Он очень любит ее, и я раньше думала — они созданы друг для друга. Теперь же… не знаю. Леони больше не любит его, а Марк клянется, что не понимает почему. Извините, — смутилась Хелен. — Это не очень хороший отчет — я отвлекаюсь на пустяки.
— Иногда пустяки — то, что надо, — заметил Кармайн. — Вряд ли Леони разлюбила Марка. Она была изнасилована.
— Изнасилована? — Хелен побледнела.
— Да, несомненно, — ответил Кармайн, еще не готовый рассказать о Додо. — Что ты знаешь о «джентльменском патруле» в Кэрью?
— «Джентльменский патруль»? — удивленно переспросила девушка. — Они прогуливаются. — Она рассмеялась: — Ходят-бродят по улицам района. Довольно большая группа парней.
— Ты знаешь кого-нибудь из них лично? — спросил Ник.
— Конечно. Некоторых, но не всех. Марк говорит, их больше ста сорока человек. Марк — их руководитель.
— Очень хорошо. Есть имя, — заметил Кармайн. — Большая группа патрулирующих людей беспокоит меня — эдакие дружинники. Правда, до сих пор они действовали в рамках закона, особенно когда схватили парочку типчиков, подглядывающих в окна, и мелкого воришку — любителя женского белья. Прошлым вечером на молодую женщину по имени Мэгги Драммонд напали и изнасиловали в ее же квартире. Она заявила в полицию. Теперь у нас есть достаточные основания для решительных действий, и мы познакомимся поближе с «джентльменским патрулем».
На лице Хелен появилось выражение ужаса вперемешку с желанием приняться за работу.
— Я знаю Мэгги Драммонд! — воскликнула она. — Она ходила на все вечеринки Марка. Такая умница! Чтобы получить место аспиранта-физиолога в Чаббе, нужно быть действительно умным. Она пишет кандидатскую на тему «Миграция птиц» под руководством профессора Харта — мировой величины в физиологии. — Лицо Хелен смягчилось. — Бедная Мэгги! Это сломало ее, капитан?
— Причинило страдания — несомненно, но она проявляет необычную стойкость. Мэгги сама настояла на встрече с детективом, пока еще были свежи в памяти детали нападения. Насильник неоднократно душил ее, и женщина боялась, что травма может вызвать частичную потерю памяти. Она даже назвала его имя — Didus ineptus. Это старое латинское название додо, теперь его называют Raphus cucullatus.
— Могу я быть полезна чем-нибудь еще, кроме рассказа о Марке Шугамене? — спросила Хелен.
