Виталий Гладкий - Зверь по имени Кот
Проверка заняла полчаса. Это занятие было утомительным и казалось пустой тратой времени, но Ксана никогда не позволяла себе расслабляться. Проверочные мероприятия она возвела в ранг ежедневной зарядки, и когда, наконец, все закончилось, Ксана была взмылена, будто и впрямь пробежала солидную дистанцию.
К новому двадцатиэтажному дому, радующему глаз красивой отделкой фасада и нестандартным архитектурным решением, Ксана подошла неторопливой походкой человека, которому некуда спешить. Набрав код на цифровой плате электронного замка, она отворила дверь, вошла в просторный вестибюль и вызвала один из лифтов. Двери лифта мягко закрылись с едва слышимым шорохом, кабина вознесла Ксану на несуществующий в проекте двадцать первый этаж, который раньше, в советские времена, назывался чердаком, а нынче, в свете новых капиталистических веяний, — пентхаусом.
Интерьер квартиры, куда вошла Ксана, поражал изысканностью и геометрической правильностью. В комнатах не было ничего лишнего; казалось, что они предназначены для демонстрационного показа на каком-нибудь международном симпозиуме специалистов по квартирному дизайну. Цветовая гамма интерьера не была кричащей, но и не наводила уныние монотонностью. В такой квартире приятно жить и, по идее, все дурные мысли ее хозяина должны были оставаться за порогом.
Ксана шла к ванной комнате, на ходу сбрасывая одежду. Ей казалось, что она насквозь пропитана запахами коммунальной кухни и торопилась смыть их как можно быстрее.
Она нежилась в мраморном бассейне, заменяющем ванную, добрых полчаса. Зеркальный потолок отображал Афродиту, возлежащую в белоснежной пене, — фигура девушки и впрямь была отменной. Ксана улыбалась своему зеркальному отражению и думала о чем-то приятном, потому что с ее лица не сходило мечтательное выражение.
Приняв ванну, она сварила кофе, сделала несколько бутербродов с паюсной икрой и вышла на балкон, где находились столик и удобные кресла, плетенные из лозы. Балкон был полукруглым и огромным, хоть танцы на нем устраивай. С него открывался изумительный вид на город и окрестности, вплоть до речки и дальних лесов.
Ксане всегда хотелось иметь квартиру на самой верхотуре. И когда подвернулся случай, она купила пентхаус, не задумываясь, хотя он стоил немалых денег.
Утро выдалось теплым, безветренным. Вверху практически был не слышен городской шум, и Ксана наслаждалась созерцанием и неземным покоем, вливающимся в ее душу божественным нектаром.
Из состояния нирваны ее вырвал звонок мобильного телефона. Ксана от неожиданности вздрогнула, дернулась, и бутерброд, который она как раз брала с тарелки, немедленно подтвердил свое правило — упал на пол маслом вниз. «А, чтоб тебя!..» — ругнулась Ксана и быстро схватила мобильник.
Номер, высветившийся на дисплее, был незнаком. Зато мужской голос, прозвучавший в трубке, был известен Ксане давно — уже лет пять или шесть. Он был фальшив насквозь. Мужчину звали Фил.
— Здравствуй, девочка! Как твои дела?
— Наше вам… — ответила Ксана. — До твоего звонка они шли просто прекрасно.
— Хех-хех… — хохотнул Фил. — Шутница… Я люблю хорошие шутки.
— Кто бы в этом сомневался.
— У тебя плохое настроение?
— Что-то вроде того.
— Уж не заболела ли? — в голосе Фила послышались тревожные нотки.
«Заботливый… — раздраженно подумала Ксана. — Вот сволочь!»
— Немного. Но это женские проблемы… так что сильно волноваться не стоит.
— Уф-ф… А я уже грешным делом подумал… — Мужчина вдруг умолк.
— Что ты подумал? — быстро спросила Ксана.
— Не подыскать ли мне кого-нибудь другого…
— Ну и флаг тебе в руки! — резко ответила Ксана. — До свидания!
— Погоди! Не заводись… Что это с тобой? В последнее время ты почему-то стала сильно обидчивой.
— Старею, — отрезала Ксана.
— Ах, девочка, мне бы твои годы…
— А нельзя ли сразу перейти к делу?
— Почему нельзя? Можно. Записывай.
— До сих пор я на память не обижалась. Диктуй, запомню.
Фил назвал несколько цифр и спросил:
— Устраивает?
— Как будто. А там посмотрим.
— Только чур не жадничать! Дело не стоит выеденного яйца.
— Ты всегда так говоришь. Но не всегда получается, как мыслится. И вообще — в чужих руках горящие уголья ладони не обжигают.
— Хех-хех… И то верно. В общем, решим по факту. Ты ж меня знаешь…
— Знаю.
— Веришь?
— Пока верю.
— Вот и ладушки, — бодро ответил Фил, сделав вид, что слово «пока» он не услышал. — Бывай здорова. Жду ответа как соловей лета… хех-хех…
«Нет, ну каков сукин сын! — кипятилась Ксана, приводя себя в порядок. — Опять большую часть денег зажилил. Это как пить дать. Себе — пенки, а мне — что осталось. Вогнать бы ему пулю в лобешник — и дело с концом…» Подумала так — и тут же прогнала глупую мысль. Фил находил ей работу, — он был посредником — а потому имел право на свой процент. Но его жадность превышала разумные пределы, и Ксана, случайно узнав по своим каналам, сколько ей должно было причитаться, производила «разбор полетов».
Обычно их бурные ссоры заканчивались временным перемирием — до следующего «заказа». Наверное, живи они вместе, Ксана выцарапала бы ему глаза. Но Фил и Ксана встречались всего лишь два или три раза — когда начиналось их сотрудничество. С той поры они общались только по телефону, не доверяя свои тайны даже электронным письмам, которые легко перехватить и прочитать. Фил. как и Ксана, был очень осторожным человеком и конспирировался, словно какой-нибудь тайный агент.
Впрочем, его «специальность» посредника между заказчиком и исполнителем «заказа» тянула на срок ничуть не меньший, нежели тот, что мог бы получить не имеющий дипломатического прикрытия резидент какой-нибудь разведки.
Быстро собравшись, она спустилась на лифте в подземный гараж, села в свой новенький «БМВ», и вскоре уже подъезжала к железнодорожному вокзалу. Ксане нравилась ее двойная жизнь. Ничто так не греет душу и не тешит самолюбие, как шикарный «запасной аэродром». Контраст между коммуналкой и пентхаусом был настолько разителен, что иногда Ксане и впрямь казалось, что у нее есть двойник — хорошо упакованная самодовольная сучка, у которой нет никаких проблем.
Временами девушка даже завидовала своему двойнику, в особенности по вечерам, когда коммунальная кухня напоминала вокзал в час пик, совмещенный с предбанником: женщины стряпали, стирали, мыли посуду и нередко ссорились. Клубы пара, запахи подгоревшего масла и потных тел, кислой капусты и ржавой селедки доставали до печенок. В такие моменты ее душу согревала и успокаивала мысль, что весь этот грязный и вонючий бардак — всего лишь временное неудобство. Которое нужно терпеть ради конспирации.
Эту коммунальную квартиру на первом этаже старого четырехэтажного дома Ксана присмотрела давно. Она имела три выхода: основной — парадное, черный ход и хорошо замаскированный люк в полу ее комнаты, который вел в давно заброшенный подвал; из него можно было выйти на параллельную улицу.
В сталинские времена эта коммунальная квартира была воровским притоном, пока в сорок пятом, сразу после войны, его не накрыли сотрудники НКВД. Кого-то из воров расстреляли, кого отправили в колымские лагеря, большую семью содержателя притона определили на вечное поселение в Среднюю Азию, а коммуналку заселили представителями идейно выдержанного рабочего класса. То есть, комнаты получили в основном члены компартии.
Владелица комнаты, в которой жила Ксана, не была ей теткой. Мало того, они вообще не были родственниками. По приезду в город Ксана некоторое время жила на съемных квартирах, но это оказалось неудобно и небезопасно. Тогда она нашла одного человечка из ЖЭУ, который за хорошие деньги подыскал ей то, что нужно, и оформил все документально. Правда, после этого гешефта на свете он долго не зажился — утоп сердешный.
Несчастный случай, с кем не бывает…
Спрятав, что называется, концы в воду, Ксана затеяла ремонт в своей комнате, и заодно оборудовала несколько тайников в подвале, где хранила оружие и прочее оснащение, нужное в ее «ремесле». А потом прикупила и пентхаус, оформив его уже на свою настоящую фамилию. (В коммуналке Ксана жила по поддельным документам.)
Оставив машину на стоянке за квартал от вокзала, Ксана неторопливо шла по тротуару, стараясь замечать малейшие изменения в окружающей обстановке. Ее мягкая кошачья походка была плавной и одновременно упругой. Для перестраховки она немного изменила внешность — надела парик (светлые прямые волосы до плеч) и темные очки. В таком обличье ее трудно было узнать.
Впрочем, ни друзья, ни хорошие знакомые у Ксаны не водились. Естественно, не считая обитателей коммунальной квартиры. Но вокзал находился на другом конце города, и делать им здесь было нечего.
